Сергей Полищук - Адвокат Дайлис и другие

• Название: Адвокат Дайлис и другие
• Автор: Сергей Полищук
• Издательство: Весть
• Жанр: Современная проза
• Год: 1995

Сергей Полищук (1929 – 1994) – писатель, член Союза журналистов, член Одесской коллегии адвокатов. Три рассказа, включенные в книгу – это необычные и забавные истории об адвокатах и их клиентах, в разное время происходившие в Одессе, книга проникнута тонкой иронией и веселым одесским юмором.

---

Сергей Полищук Адвокат Дайлис и другие (Повесть о невостребованной действительности)

Адвокат Дайлис был человеком редкой, феноменальной безграмотности. О его безграмотности ходили легенды. Рассказывали, например, будто однажды в своей судебной речи он громил фашизм – тогда, в конце сороковых – начале пятидесятых годов это было принято, с этого начинались едва не все официальные выступления, – и закончил словами: «…но мы разбили этого фашистского зверя и загнали его в его собственное влагалище!…».

Должен сказать, впрочем, что подобной безграмотностью в те годы, годы моей студенческой молодости, отличались у нас в Одессе многие деятели юстиции. Да и откуда было им взять эту самую грамотность? Выходцы из наиболее нищих и темных слоев населения, они ко времени революции едва успели проучиться несколько лет в церковно-приходской школе или в хедере, потом в шестнадцати-семнадцатилетнем возрасте с головой ринулись в революцию, так что с науками им, можно сказать, больше спознаться не пришлось, не обезобразили науки их невинные рабоче-крестьянские умы и души (какие-нибудь шестимесячные юридические курсы в двадцатых годах – не в счет), и отсутствие образованности, отсутствие элементарной грамотности они восполняли усердием, дьявольским усердием в работе, и какой-то исступленной преданностью режиму, которую они к тому же постоянно декларировали, делая это, наверное, даже на супружеском ложе.

Любопытные это были люди. За спиной у каждого из них была непростая отнюдь не легкая жизнь но в то же время и достаточно нелепая, изнурительная работа по восемнадцать и по двадцать часов, сон в кабинете на столе, власть, равная подчас власти какого-нибудь восточного сатрапа, возможность (она же и необходимость – кто тогда эти понятия различал?) управлять сотнями и тысячами чужих судеб, когда и со своей-то одной не умеешь управиться, вечное кочевье, голод, холод и грязь, а в качестве компенсации за все это – две ржавые селедки (паек), да еще страх: постоянный омертвляющий душу страх в любой момент раздавленным другим, таким же сатрапом, но рангом выше.

И все же, смею утверждать, было во всех этих людях, забавных полуграмотных стариках, что-то даже бесспорно притягательное. Та, наверное, почти детская наивность, с какой они прожили свою жизнь, им самим отнюдь не представлявшуюся выморочной, и то усердие, какое во всем проявляли. И когда старик Дайлис – да нет, не старик еще: в то время ему, наверное, не было и пятидесяти, и еще даже не адвокат, а помощник районного прокурора, – когда он, худой и всклокоченный, в выгоревшем от времени прокурорском мундире и вечно мятой сорочке с незастегнутым воротничком, потому что там постоянно отсутствовала пуговица, поднимался в суде со своего места, буквально вскакивал с него, чтобы произнести речь и чтобы пригвоздить к позорному столбу очередного расхитителя государственного имущества… Когда гремел на весь зал: «Граждане судии! Этот расхититель, этот бессовестный расхититель и вор своей грязной черной волосатой рукой залез в наш государственный карман…!» А для наглядности, для того, чтобы слушатели все это могли лучше представить, еще и расстегивал манжет на рукаве сорочки, и оттуда появлялась действительно весьма неопрятного вида, можно сказать, грязная, действительно черная от обилия на ней спутавшихся черных волос и веснушек – грязная, черная и волосатая пугающая рука…

Извлекаемая из-под рукава, она постепенно, рывками словно бы вползала в зал и устремлялась все дальше, дальше и дальше, прямо к лицу оцепеневших слушателей, но схваченная за запястье другой рукой – другая, видимо изображала советское правосудие, недреманное око закона, – внезапно замирала в воздухе. Все! Вор был схвачен, спасенному советскому обществу более ничего не грозило, а сам Дайлис устало опускался на свое место и с удовлетворением оглядывал присутствовавших в зале людей.

С удовлетворением, но одновременно и с грустью, потому что и они, эти люди, даже судьи и заседатели, даже ни в чем еще не повинные девочки-секретари, все они тоже являли собой несовершенство мира. Несовершенство, которое он так всей душой жаждал устранить…

Однажды к Дайлису в юридическую консультацию, где он работал уже в начале шестидесятых годов и был ее заведующим, пришли на прием две женщины две пожилые еврейки, и старшая из них безобразного вида старуха, сказала, что им нужен адвокат. Им «надо» хорош адвокат, чтобы он все понимал», уточнила она. – «Вы – адвокат?»

– Адвокат, – ответил Дайлис, – а в чем дело?

Но на его вопрос она не ответила.

– Значит, вы – и заведующий, и адвокат? – резюмировала старуха, какое сочетание по-видимому, ее устраивало. Однако не до конца. – А защитник?

– Ну защитник, защитник я! – начинал раздражаться Дайлис. – Защитник и адвокат – это одно и то же.

Вот только теперь она казалась совершенно удовлетворенной и обратилась ко второй женщине, к младшей, той было лет не более сорока, а пожилой она показалась в первый момент из-за своей чуть ли не еще большей безобразности.

– Роза, – обратилась она к ней с улыбкой, – товарищ, заведующий – он и заведующий, и адвокат, и защит. ник; он все понимает!

Лишь после этого, после того, как она окончательно выяснила, что Дайлис в своем триединстве должен все решительно понимать, и еще раз его об этом спросила, а он вынужден был это подтвердить («Да, да, я все понимаю! Что дальше?»), она перешла к сути своего дела.

Вот это – это ее дочь Роза, пояснила старуха и она не замужем. Она – «сами понимаете» – никогда и не была замужем, никогда вообще не была с мужчиной. – «Сами понимаете!» – А по еврейскому религиозному закону – «Товарищ заведующий, вы – еврей? Роза, товарищ заведующий – еврей, он все понимает!» – такая женщина по еврейскому религиозному закону после своей смерти не попадает в рай.

– Такой вот закон, так старые люди говорят. Може, брэшут?

Но последнее было ею произнесено просто так, для формы, а не потому, что она действительно испытывала какие-либо сомнения в существовании названного закона и в его действенности.

– Я уже не встречу свое дите у раю! – заключила она в неподдельном уже страхе. – Товарищ заведующий у вас есть дети?

Вот таким несколько неожиданным было начало этой истории, которую суровый материалист Дайлис слушал, должно было, в определенном замешательстве, не понимая, какая может быть связь между еврейским раем, девственностью сорокалетней безобразной Розы и советскими правовыми установлениями, ровно ничего обо всем этом не ведающими, но в мудрости которых он так же не сомневался, как не сомневалась старуха в мудрости своих законов.

– Ну, и дальше что? – спросил он уже явно нервничая.

А дальше события развивались и вовсе неординарно. В маленьком городе Н., где жили обе женщины и откуда они приехали буквально несколько минут назад – в славном этом городке под Одессой, нашлись сведущие люди, которые им сказали, что в Одессе на улице Богатого живет такой человек: он это может сделать за деньги.

«Он это может сделать за тридцать рублей и ваша дорога», сказали, если уже быть точным, сведущие люди.

– Товарищ заведующий, тридцать рублей, – это же не маленькие деньги, это же по-старому: триста! Товарищ заведующий, какие деньги пожалеешь для своего ребенка?!

И вот несколько дней спустя после этого разговора она, старуха, сама отправилась в Одессу, разыскала улицу Богатого, а на ней нужного человека, нужный человек подтвердил все, что касалось его специализации и суммы вознаграждения, но, когда еще через несколько дней – вчера – согласно договоренности он сам прибыл в Н. и взглянул на ее дочь, он уже сказал: это будет стоить пятьдесят рублей.

– «Это будет стоить пятьдесят рублей, – сказал он, – и деньги уперод!».

Но и это еще не все о его невообразимой непорядочности, не знающей, можно сказать себе равных! Потому что, как нетрудно догадаться, приехавший из Одессы «специалист» оказался самым обыкновенным прохвостом. Он не только не сделал того, что должен был сделать («Роза, расскажи ты, как он не сделал! Расскажи товарищу заведующему… товарищ заведующий – он все равно, как доктор. ему можно все говорить… товарищ заведующий, правда, вы как доктор?»). Итак, он не только ничего не сделал, ко даже и того более…

Чтобы все было, «как у людей», старуха к его приезду сварила «холодного» и спекла «штрудель». Она купила бутылку вина и, чтобы, как у людей» позвала в гости пожилую соседку: как вроде бы обручение. Так он, этот негодяй, не только сам съел все холодное и слопал штрудель, сам высосал вино, но когда они с соседкой ушли, а «молодых» оставили наедине друг с другом…

– Роза я тебя прошу, расскажи: как он не сделал, – настаивала старуха, – как этот аферист, этот паршивый босяк, чтобы ему светлого дня не было и чтобы земля, по которой он ходит…

Но Роза, природная застенчивость которой была, по-видимому, так же велика, как ее уродство, ничего не могла или не хотела говорить. Девический румянец, милая улыбка застенчивости не сходила с ее лица, изборожденного морщинами, усеянного бородавками и маленькими конскими хвостиками волос, закручивающихся на концах колечками, а, когда ее взгляд соприкасался со взглядом Дайлиса – Дайлис, несмотря на свой возраст и некоторую свою угловатость и неряшливость был недурен собой, – когда их взгляды встречались, в глазах женщины появлялись уже и не.кие игривые лучики, свидетельствующие о немалых запасах любви и нежности, хранящихся в ее сердце, а румянец вспыхивал, превращаясь в густые бурые пятна на лбу и на подбородке.