Ахто Леви - Мор. (Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе)

• Название: Мор. (Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе)
• Автор: Ахто Леви
• Издательство: «Константа»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994

Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе

Автор – человек интересной и необычной судьбы, прошедший гитлерюгенд и 15 лет сталинских лагерей. Многое, хотя и не всё, в его книгах автобиографично.

---

Но, случалось, кипяток не всех доставал. Уцелели на этот раз и Пух-Перо, и другие с ним. Враль побежал к Боксеру в санчасть оформлять освобождение от физического труда.

3

Теперь по утрам Враль бегал с Боксером. Ради этого необходимо было вставать за час до подъема. А как узнать время без часов? Выручали сторожевые собаки, лаявшие в пять утра, когда на вышке, стоявшей рядом с бараком, менялся часовой. Какими часами пользовался Боксер, неизвестно, но Враль заставал его всегда готовым к спортивным занятиям.

Начиная от санчасти, они бежали – впереди Боксер – мелким шагом в сторону бани, отсюда к 12-му бараку, где в этот час на чердаке трухальщиков еще не было, затем мимо кипятилки – к сушилке, дальше трусили мимо каптерки и ряда бараков, последний из которых, седьмой, являлся резиденцией «королевской гвардии» – 37-й штрафной бригады.

Оставив в стороне бараки, они галопировали уже на хорошей скорости к штабу, в котором размещались кабинеты Бугая и прочей администрации. Такой бег, объяснял Боксер, хорош для установления ритма дыхания.

Между делом они болтали о разном – о боксе, конечно, о раундах, тренерах, нокаутах. Но Враль не интересовался боксом. Треска был первым, кого он нокаутировал случайно. Поняв однажды, что не знает, чего хочет и чем интересуется, он растерялся. Но это была не апатия, а следствие усталости, просто слишком часто он сталкивался с несправедливостью и перестал верить во что бы то ни было. Послал бы он и этого боксера подальше, но лагерный опыт не позволял: с лепилой необходимо считаться всем, потому что лепила – человек! Да и бег!.. Разве плохо? Враль слышал про одного побегушника – ушел с концами. За ним километров двадцать шла погоня с собакой, награжденной медалью за поимку многих беглецов, но в данном случае бедная псина схватила инвалидность – вот что значит правильно установленный ритм дыхания.

Враль устраивал Боксера главным образом в качестве партнера по утренней пробежке, его личной жизнью он не интересовался, о собственной же обожал болтать, особенно о том, как его боготворят женщины; о своем происхождении тоже распространялся, но если бы Враль не обладал даром воображения, он бы очень мало что понял. Из рассказа Алика можно или должно было заключить, что Саркисовы… – сам Алик точно не знает – но вроде азербайджанцы, хотя изначально они турки, а их дальние предки произошли от древнекитайских феодалов, так что сам Алик, вполне вероятно, восточный принц. Бывал он в разных зонах – и у сук, и «поляков», даже у беспредельщины, но отовсюду ушел с незалатанной шкурой, потому что его эта резня не касается, он – наука, медицина.

Пробегая мимо вахты, они направились к пищеблоку, затем, миновав колодец и помойку, одну из уборных, очутились у КВЧ. Здесь темп снизили, чтобы закончить бег на ровном дыхании там, где начали, – у санчасти.

После несложных «водных процедур» они расставались: Враль отправлялся на кухню за завтраком Ханадею, Боксер – готовиться к приему больных, симулянтов и просто жаждущих получить «освобождение».

Враль и Скит тоже сошлись характерами, их дружба началась, когда дни стали совсем холодными, летали белые «мухи», а воры все больше отсиживались в зоне, развлекаясь, как умели. В большинстве они все-таки ночные люди. По ночам «бурят», «рамса» гонят, «терса» или «делят третей» (коммерческие карточные игры – А.Л.). Иной к утру окажется в кураже, другой проигрался «до досок», третий – были и такие – лез на чердак вешаться, чтоб не оказаться на «кожаном ноже» за фуфло.

Вечерами, когда бараки еще не заперты (хотя замки для воров до фени), воры чифирят, травят баланду, кто-то на гитаре шпарит, кто-то бацает – как говорится, самодеятельность. Бывают и пельмени (с воли доставят, и водочку тоже), и песни Петьки Лещенко, Изабеллы Юрьевой, или сами воры музицируют, декламируют Есенина, романы травят – настоящие или собственного устного сочинения. И просят Враля рассказать о какой-нибудь хренологии с князьями, и тот всегда им травит. Ворам его заграничные истории нравились, его хвалили.

– Хоть не наш фраер, а жизнь понимает не хуже, чем иной вор!

Как-то его за плечо тронул Скит.

– Пошли в КВЧ, чайку заделаем. Я там живу у старика.

Они пошли в КВЧ, вслед им завистливо смотрел гигант Треска. Он понимал: этот сосунок теперь у воров на хорошем счету, но, бог даст – свинья не съест, может, настанет праздник и на его улице.

Глава третья

1

Скит рассказал Вралю, что Боксер, было дело, и ему предлагал по утрам бегать, но Скит остерегался его бесконечных любовных историй. Он многое объяснил Вралю про Девятку и воров, о порядках, но попросил уточнить, почему его зовут Враль. И тот разъяснил, что зовут его так, поскольку в детстве много врал. Скит рекомендовал быть осмотрительным, пробегая мимо окон КВЧ. Оказывается, капитан Белокуров, ночуя в зоне, ленится ночью ходить в уборную, вышвыривает в окно газетные свертки (зимою бросает в печку):

– Не поскользнись, случайно наступив!.. Между прочим, он с университетским образованием…

В конуре Скита в два квадратных метра (из нее и топилась библиотека) кроме топчана с матрацем помещались тумбочка и чурбак, сидя на котором у открытой топки, словно у камина, приятно предаваться думам. Зона в это время уже должна была спать: пробили отбой. Лишь на кухне могла продолжаться жизнь: повара крутились у огромных котлов, в разделочных помещениях подсобные рабочие из отказчиков чистили картошку, разделывали рыбу, резали капусту. Жилые же бараки с зарешеченными окнами закрывались на ночь на замки, в них полагалось предаваться сну. Но замки для воров ничего не значили. Если уж по своей специальности они проникали в чужие закрытые помещения, то из собственного выбраться им ничего не стоило: ходили и ночью из барака в барак – чифирить, играть в карты. А надзирателям не улыбалось бродить по зоне в такое время, особенно в одиночку. Смертной казни ведь не было…

Мора в библиотеке не оказалось. Скит объяснил, что он часто не ночует – коротает время где-нибудь в бараках или на кухне, если там дежурит, скажем, Ванька Быдло, с которым Мор дружит. Скит поинтересовался, где это Враль так ловко травить научился, и Враль признался, что из книг.

– У меня их здесь навалом, набирайся вранья сколько влезет, – обещал Скит, – а то некому их изучать, работяги в тайге изнуряются. Воры книгами интересуются разве что в тюрьмах. В тюрьмах даже самые неграмотные стремятся похвастаться начитанностью. Некоторые воры говорили, что читали «Капитал» Маркса, и некому было их разоблачить, доказав обратное. Странно похваляться тем, чего и знать не хочешь, чем никогда не интересовался.

Когда пришел Мор, Враль впервые поразился странной раздвоенности лица этого человека. Увидев незнакомого парня, Мор спросил:

– Ты ищешь кого-нибудь? – мгновение он изучал Враля, посмотрел мельком на Скита: – А-а!.. – и вошел в библиотеку.

Скоро оттуда послышалось неуверенное, но старательное треньканье на мандолине, кто-то пробовал вывести мотив известной воровской песенки «Гоп со смыком – это буду я!»

– Старик…– без уточнения сказал Скит, дав понять, что это Мор музицирует. – Его любимое увлечение, когда он очень старается, того и жди – кого-нибудь в зоне зарежут.

Скит признался, что из всех лагерей, которые знавал, лишь здесь он обустроился, наконец, лучшим образом: обязанности несложные, свободного времени достаточно.

– Здешняя элита – воры. После них идут придурки… Я, например, придурок. Затем работяги, затем амбалы и шестерки, затем отказчики, затем «замужние» козлихи, затем просто козлы. Собственно, последними в списке могут считаться интеллигенты, из настоящих, но они тут делятся на несколько категорий: одни – доктора наук или инженеришки – те, которые с тобой под полом ползали, отказчики. Но и придурки считают себя интеллигенцией, возьми хоть нашего медбрата, «доктора» Боксера… Еще комендант, банщики… Даже ассенизатор по кличке Кенгуру, метр с кепочкой, но с таким инструментом… говорят, женщины, увидев, падают в обморок: больше, чем у Бугая. Так этот состоит в браке с кобылой, которая его бочку тащит: распрягает, заталкивает в уборную на двенадцать мест и… Что поделаешь, не у всякого спальня из карельской березы… Но и Кенгуру – интеллигент. Разве можно его сравнить с нашим Белокуровым, путающим уборную с газетой «Правда». Дворник обзывает нас засранцами. Или этот верзила Бугаев, начальник всего и всему, трахает на письменном столе баб… Интеллигенты! Офицеры!..

Скит рассказал, что достиг сейчас в жизни вполне приличного положения (инвалидности), достиг ценой собственной жизни, являясь одним из миллионов тех, о ком говорится: «Никто не забыт и ничто не забыто». Так что не зря воевал, не зря полбашки оторвало. Рассказал и про особенности воровской зоны:

– Здесь не воруют в том смысле, что у тебя ничего не украдут, можешь оставить на виду даже деньги – не возьмут, понимаешь? Никто не рискнет взять… инвалидом станет. В воровской зоне криминала нет, кроме, если зарежут ерша. Это бывает, но это нормально.