Михаил Алексеев - Грозное лето (Солдаты - 1)

• Название: Грозное лето (Солдаты - 1)
• Автор: Михаил Алексеев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ванин взял топор и вышел из мазанки. Остановился, хищно кося глаз на курицу, мирно рывшуюся в мусоре и что-то там выклевывавшую. Затем нагнулся, взял полено и поставил его на попа. Взмахнул топором и опустил его на... голову курицы.

-- Что ты наделал? -- в ужасе заорал Лачуга.-- Это ж хозяйская курица!

-- Неужели? Ай-ай-ай! -- притворно заахал Семен.-- Ну, так поскорее ее в котел -- и концы в воду!

-- Вот набить бы тебе самому "котел", тогда б ты знал, как совать свой нос...

-- Ну-ну, ты полегче! А то остальные зубы повыбью!

В дверях мазанки появился молодой разведчик Алеша Мальцев. Запыхавшись, он сказал:

-- Товарищ ефрейтор, к командиру роты.

Сенька оглянулся, досадуя на то, что не удалось довести дело до конца.

-- Ну, пошли.

Мальцев перепутал: Ванина вызывал не командир роты, а старшина Пинчук, нашедший для разведчика какую-то работу.

4

Марченко же сидел у себя в хате и выколачивал о стол разноцветный мундштук, ожидая, когда к нему явятся с докладом Пинчук и Кузьмич. Те вскоре пришли,

-- Докладывайте, -- приказал лейтенант, не прекращая своего занятия.

Это не понравилось Пинчуку, и он громко обратился к командиру:

-- Товарищ лейтенант, разрешите докладать!

-- Что кричишь? Я не глухой. Сказал же -- докладывайте.

-- Так я хотел по всей хворме.

-- После войны -- по всей форме. А сейчас не до этого.

Марченко вдруг легко вскочил на лавку и, быстро обернувшись, присел на подоконник. Тонкий и сухой, стремительный, он как-то весь подался вперед, будто готовился к прыжку. Из-под тонких броней поблескивали глубоко посаженные каштанового цвета глаза.

-- Ну, я слушаю.

Кузьмич и Пинчук доложили: первый -- о сдаче, а второй -- о приеме имущества.

Выслушав доклад, лейтенант приказал прислать к нему Акима.

Пинчук с видимой неохотой уходил из хаты. Он надеялся, что командир роты поинтересуется, как у него, старшины, обстоят дела, что его волнует и прочее. Но ничего этого не случилось. Кровно обиженный, Пинчук все же проговорил:

-- Время, мабуть, у него нэмае.

Встретив Акима на улице, старшина холодно передал приказание:

-- Командир вызывав.

Аким удивленно посмотрел на Пинчука, хотел о чем-то спросить, но тот быстро прошел мимо.

-- Писарем хочу тебя поставить, -- сказал Марченко, когда Аким появился в хате. -- Как ты на это?..

Аким внимательно посмотрел на офицера, будто видел его впервые.

-- Как же? -- повторил Марченко свой вопрос.

-- Я бы попросил, товарищ лейтенант, не назначать меня писарем. -- Аким еще внимательнее, с каким-то беспокойным любопытством рассматривал командира и только теперь увидел, как был красив их лейтенант. -- Не хочу я быть канцеляристом.

-- Почему? -- Марченко соскочил с подоконника, мягкой походкой старого разведчика приблизился к высокому сутуловатому солдату. -- Почему?

-- Хочу воевать.

-- Воевать всем хочется, -- заметил недовольный Марченко. -- А мне писарь нужен. -- Помолчав, он примирительно спросил: -- Кого бы вы могли порекомендовать?

-- Не знаю, товарищ лейтенант. Вряд ли кто захочет стать писарем. Особенно сейчас, когда готовится такое...

-- Знаю. Ну что ж, идите!

На улице шел дождь. Крупные, как картечины, капли подпрыгивали на дороге, косо резали горькие лопухи. Солнце еще не было закрыто тучами, и оттого дождь казался совсем нестрашным. Не хотелось прятаться от него, бежать под крышу. С востока, описав тысячемильную дугу, шагнул до самого дальнего запада спектр огромной радуги.

Аким остановился посреди улицы и невольно залюбовался ею. Всматриваясь в небо, он различал большие косяки наших бомбардировщиков. Они летели на одном уровне с вершиной радуги, купаясь и поблескивая дюралюминием в ее неповторимом разноцвете. Зрелище это потрясло Акима. Он зачарованно смотрел на радугу, не слышал даже, как подошел к нему Ванин.

-- Что ты, Аким, стоишь тут, как татарский мулла?

Аким вздрогнул и оглянулся.

-- Ты только посмотри, Семен! -- Акиму вдруг захотелось схватить Сеньку на руки и поднять высоко-высоко над своей головой, как, бывало, поднимал он маленьких хлопцев в дни праздничных парадов в Харькове.

-- Перестань, Аким, что ты делаешь? -- вырвался Ванин.

-- Боже мой, как хорошо!.. Какая изумительная игра электричества, воздуха и влаги!.. -- воскликнул Аким.

И, не отрывая своего взгляда от полыхавшей радуги, он вдруг стал с увлечением и подробно рассказывать Сеньке, что такое радуга и как образуется спектр. Удивленный Ванин смотрел на разрумянившееся лицо Акима и молчал. Но когда Аким наконец тоже замолчал, Сенька все же заметил:

-- Очень даже хорошо. Но зачем все это я должен знать?

-- Э, Семен, знать все, решительно все нужно знать! -- быстро ответил Аким и с грустной задумчивостью добавил: -- Жаль, что это не под силу одному человеку. А знать нужно все, -- горячо повторил он и вдруг вспомнил: -Когда мы были в генеральском блиндаже, я видел там много-много книг. И среди них -- какая бы ты думал? Астрономия! Зачем бы генералу астрономия? А вот изучает человек. Эх, Семен, какая это могучая сила -- знание!..

-- Что говорить, -- согласился с ним Ванин. -- А зачем это тебя лейтенант вызывал?

Сенька знал, что Аким был у командира, и это его беспокоило.

-- Ну скажи, Аким, что тебе говорил наш лейтенант?

-- Писарем меня хочет сделать.

-- И ты согласился?

Аким улыбнулся.

-- А почему бы и нет?

-- Да ты, я вижу, совсем свихнулся!

-- Почему же, нисколько. Местечко теплое, не пыльное. Сверху не капает. Помнишь, ты и сам мне говорил, что писарь из меня выйдет в самый раз, мол-де, и почерк у меня недурной, и в грамматике я силен. Вот я и послушался твоего совета.

-- Так я же шутил! -- в отчаянии воскликнул Сенька.

-- А ты не шути в другой раз.

-- Нет, Аким, ты врешь. Быть канцелярской крысой старому разведчику -это же безумство!

-- "Безумству храбрых поем мы славу!"

-- Какая же тут, к черту, храбрость -- в писаря!

-- А наградные листы кто на тебя будет составлять?

-- Найдутся и без тебя составители. Нет, если ты только уйдешь в писаря, переметнусь к "катюшникам", вот провалиться мне на этом месте!

В юношески взволнованном, звонком и порывистом голосе Сеньки было столько искренней и чистой преданности, что Аким невольно ощутил к нему прилив братской нежности.

-- Чудак ты, -- обхватил он Сеньку за плечо. -- Так вот я и соглашусь пойти в писаря. Что мне, жизнь надоела?

И друзья засмеялись. О тяжелом ночном разговоре там, под дубом, они словно забыли совсем.

С юга подоспели темные грозовые тучи. Сталкиваясь и наплывая одна на другую, они потрясали землю и темный небосвод сухими оглушающими раскатами грома. Поминутно вспыхивали и скакали по всему горизонту ломаные стрелы молний.

Земля, вздыхая могучей грудью, проглатывала бурные потоки воды, низвергаемые щедрым небом. Молодая яблонька, уцелевшая в палисаднике разрушенного снарядом дома, склоняла долу свою зеленокудрую голову, купаясь в мягкой дождевой воде. Ее недозрелые плоды подставляли под душевые струи дождя свои розовеющие бока; стоя под дождем, разведчики любовались этой яблонькой, как первым проявлением всесильной жизни в маленьком, умерщвленном войной селении.

-- Пройдет годок-другой, и опять яблони зацветут рядом с новыми домами, -- вполголоса проговорил Аким и предложил: -- Пробежим по дождю?

-- Давай! -- согласился Ванин, сверкнув озорными глазами.

Взявшись за руки, они понеслись вдоль улицы.

Заскочили в пустой блиндаж, отдышались.

За дверью послышались тяжелые, чмокающие шаги.

-- Пинчук идет. Сейчас какую-нибудь работенку всучит. Хоть бы поскорее в разведку посылали. Другие каждый день ходят, а мы почему-то сидим.

Шаги за дверью приблизились, и в ту же минуту загудел тяжелый, будто придавленный чем-то бас:

-- Пойти в поиск без предварительной подготовки сейчас, когда вражеские траншеи битком набиты солдатами и пулеметами...

-- Аким! -- воскликнул Сенька. -- Это же Федор! Вернулся! И уже кого-то ругает.

Открылась дверь, и в блиндаж, пригнувшись, вошел здоровенный человек. Это был Забаров. Вслед за ним в блиндаж вошли Шахаев и Пинчук.

-- Так вот, товарищи, -- продолжал Забаров прерванный разговор. -- Были мы сегодня с лейтенантом у майора Васильева. Тот передал, что генерал очень недоволен последним поиском. Правда, никто из вас в нем не участвовал, но это не меняет положения. Мы должны извлечь из этой неудачи для себя серьезный урок...

Забаров стоял рядом с Акимом. Возле Федора Аким казался тщедушным, как худая осина, по несчастью выросшая рядом с могучим дубом. Забаров был немного сутуловат, как и все чрезмерно высокие люди. Широкий лоб был распахан темными бороздами глубоких морщин. Казалось, Федор находился все время во власти каких-то больших дум -- будто решает и не может решить очень сложный вопрос. В его темных -- не видно зрачков -- глазах никогда не гасли горячие, беспокойно-напряженные огоньки.