Томас Свон - Охота на Сезанна

• Название: Охота на Сезанна
• Автор: Томас Свон
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01887-3

Томас Свон – бывший копирайтер и телевизионный продюсер, вице-президент рекламного агентства. Выпустив в 1997 году искусствоведческий триллер «Охота на Сезанна», он в одночасье проснулся знаменитым – книга стала бестселлером, удостоилась массы критических похвал; Свона даже называли «американским ответом Йену Пирсу», выбрали президентом Нью-Йоркского отделения Ассоциации детективных писателей Америки.

В этом романе таинственные преступники уничтожают по всему миру – в петербургском Эрмитаже, в лондонской Национальной галерее, в частных собраниях – автопортреты Сезанна с явной целью взвинтить до небес цены на уцелевшие картины. Когда же после уничтожения очередного полотна убивают, причем крайне экзотическим способом, куратора британской коллекции, в которой этот автопортрет хранился, ставки поднимаются еще выше…

---

Он глядел ей вслед, а запах ее духов остался у него на ладони. Он пошел за ней, потом прибавил шагу и у поворота к большому залу догнал ее.

– Я надеялся, что мы сможем поговорить. Давай пообедаем. Устроим что-нибудь особенное.

Астрид засмеялась:

– Думаю, это будет чудесно.

– Фрейзер лучший повар на Манхэттене, во всяком случае по части телячьих отбивных и цыплят. В восемь?

– В полдевятого, – сказала она.

На прощание он нежно пожал ей руку.

Фрейзер выбрал цыпленка по той простой причине, что телячьих отбивных у мясника не было. Да и сам он предпочитал цыплят. Он не оправдал данной ему рекомендации, и только превосходный салат сделал обед сносным. Ллуэллину удалось скрасить его бутылочкой «Шато Нёф-дю-Пап».

Во время обеда завязался оживленный разговор; они рассказывали друг другу о школьных годах и о своих семьях. Астрид потеряла родителей, когда ей едва исполнилось девять лет, и выросла в доме суровой и неласковой бабушки. Ее настроение испортилось, когда она вспомнила об этом.

– Сначала я жила у матери отца. Она была добрая, и мне было у нее хорошо. Но бабушка была больна, и денег не хватало. Когда мне исполнилось двенадцать, она умерла. Я плакала несколько недель. И тогда меня отдали другой бабушке, которая жила в Тронхейме. Я ненавидела жизнь в том доме, – пожаловалась она. – Школа была скучной, а дома все было очень строго. У бабушки были деньги, но мне она никогда ничего не давала. – Астрид с горечью добавила: – Всем моим подружкам давали. – Она говорила медленно, почти шепотом. – Так я научилась воровать. Я думала, что воровать нормально, у меня были деньги, и я была такой, как мои друзья. Я наловчилась. – Улыбка исчезла с ее лица. – Меня застукали и наказали. Потом я уехала учиться на дизайнера в Школу искусства ремесел.

Ллуэллин вылил остатки вина в свой бокал.

– А я, наоборот, рос избалованным. Отец давал мне деньги и хотел, чтобы я их тратил, но с умом; потом он научил меня вкладывать и приумножать их. У нас деньги почитались выше Церкви и семьи. Кажется, у тебя в молодости их было слишком мало; у меня слишком много.

Он поднял бокал:

– За нас. За тех, кто выжил.

– Ты неплохо устроился с Фрейзером и Клайдом и этими прекрасными картинами. Не могу посочувствовать твоей трудной жизни.

– Я не жалуюсь, но эта картина – хороший пример того, как вещи связывают нас. Не могу сказать, что она приносит мне много радости, потому что до сего момента я не мог делить эту радость ни с кем, кроме самых близких друзей.

Астрид улыбнулась:

– Картина сделала тебя знаменитым. Разве это плохо?

– Очень плохо. – Он покачал головой. – Слишком высока цена. Но что-то мы все о серьезном. Давай-ка выпьем коньяка.

Она сказала мягко:

– Мне очень хорошо.

Она притянула его к себе и крепко поцеловала в губы. Это было не просто выражением признательности, это явно было приглашением.

Он обнял ее и поцеловал.

– Я знаю место получше, там мы можем выпить коньяка. Очень неплохого, кстати.

Он сунул под мышку бутылку «Курвуазье», взял два бокала и повел Астрид вверх по лестнице, держа ее за руку. В огромной спальне стояло большое кожаное кресло, а рядом с ним длинный, низкий столик с современной аудиосистемой. Он включил ее, и из четырех колонок полилась «Оркестровая сюита» Бородина. Они стояли совсем близко, смотрели друг другу в глаза и смущенно улыбались. Она ослабила на нем галстук и сняла его через голову. Потом расстегнула рубашку, целуя его каждый раз, когда высвобождалась пуговица. Не произнося ни слова, они подошли к кровати, где помогли друг другу пройти ритуал раздевания и преодолеть неловкость от того, что в первый раз видели друг друга обнаженными. Со скрещенными ногами они сидели на кровати и медленно пили коньяк.

Ничто в ней не разочаровало его. Он долго целовал ее в губы, затем скользнул вниз по шее к ложбинке между грудями. Они целовались и ласкали друг друга почти час. Он вошел в нее, она начала двигать бедрами, он тоже двигался, пока не достиг оргазма.

Они лежали обнявшись и молчали. Музыка закончилась, в открытое окно ворвались звуки города.

– Ты такой нежный, – сказала она удивленным, ласковым голосом.

– На красивом пишут: «Хрупко, обращайтесь бережно».

Вдруг настроение Астрид резко переменилось. Она не мигая смотрела на него, приоткрыв рот и не говоря ни слова Затем приподнялась, присела на край кровати и вдруг вскочила.

– С тобой все в порядке?

– Уже поздно, – сказала она.

– Только одиннадцать.

– Когда ты одна в городе, одиннадцать уже поздно.

– Я отвезу тебя домой, – с нежностью сказал он. Астрид оделась и накрасила губы. Она проделала это быстро и молча. Астрид причесывалась, а Ллуэллину хотелось, чтобы она остановилась и сказала, что останется, чтобы она улыбнулась, но улыбка исчезла бесследно. Астрид оглядела себя в зеркале и сказала, что готова.

На такси он отвез ее в отель, напоследок она только поцеловала его по-матерински, открыла дверцу и вышла из машины. Ллуэллин смотрел, как она исчезает и холле отеля. Затем приказал отвезти себя обратно на Шестьдесят пятую стрит, думая на обратном пути о дне, начавшемся с телефонного звонка от Скутера Олбани, о короткой встрече с Пурвилем, об экскурсии с Ким Кляйн, наконец, об обеде и о часе в постели с Астрид. Он вспоминал, как она завела его и как им было хорошо. Но почему, когда он сказал, что с красотой нужно обращаться осторожно, она стала такой чужой и замкнутой?

Астрид заперла дверь и пошла прямо к окну, посмотрела вниз на огни машины, удалявшейся по Шестьдесят девятой улице. Но холодный страх, охвативший ее, был вызван мигающим красным огоньком, отразившимся в оконном стекле. Это было сообщение на телефоне. Она боялась, что звонил Педер, чтобы узнать, как она выполнила задание в Бостоне, и разделить с ней радость. Он скажет, что ничего не прочитал об этом в газетах. Потом, когда он узнает, что случилось, он разозлится, а может, придет в ярость. Ее охватил страх от предстоящей встречи с Педером. Когда она была с Ллуэллином, ей очень хотелось довериться ему, но вместо этого она убежала. Запасы амфетамина закончились, валиум успокаивал на несколько часов, а потом оставлял в депрессии. Героин поможет ей, думала она, только чуть-чуть, небольшой укол в левую руку, куда она уже столько раз вводила иглу.

Астрид разделась и приняла душ, сначала теплый, приятный, потом повернула воду на холодную и заставила себя оставаться под этой струей, пока не начала задыхаться. Она надела плотный белый халат, подошла к темному окну и вытерла волосы полотенцем. Словно в оцепенении, Астрид смотрела на мигающий красный огонек на телефоне; мысли ее были в беспорядке. Вдруг она вспомнила Эдвина Ллуэллина, его комнату и музыку. Его кровать. Его тепло.

Телефон зазвонил – резкий, ненужный звук. Было без четверти двенадцать, в Каннах едва ли рассвело. Педеру безразлично, сколько времени.

Дрожащей рукой Астрид сняла трубку. Двумя руками она поднесла ее к уху и чуть слышно произнесла:

– Алло.

– Астрид, милая. – Это был Ллуэллин, веселый и бодрый. – Я звоню сказать, что провел чудесный день, и надеюсь, что ты тоже. – Он помолчал и продолжил: – Ты была чем-то расстроена, когда я привез тебя в отель. – Он замялся, как будто не знал, что именно хотел сказать, но явно довольный, что говорит с ней. – Я хотел спросить, свободна ли ты в четверг. Я пойду на вечеринку и хочу пригласить тебя. Не пойми меня неправильно, там будут очень милые люди и очень богатые. И, что более важно, ты можешь получить работу. – Он засмеялся. – У них ужасный вкус, им нужен хороший дизайнер.

Она улыбнулась:

– Да, я свободна. – Она хотела сказать что-то еще, но не нашла слов.

– Я заеду за тобой в шесть, – сказал он радостно.– Да, кстати, ты забыла сережки.

Она прикоснулась к уху, удивившись, что не заметила этого.

– Принесешь их в четверг?

– Конечно. Спокойной ночи, милая, – сказал он.

Астрид положила трубку. Завыла полицейская сирена, и, как обычно бывает в Нью-Йорке, к ней тут же присоединилась вторая. Сирены смолкли вдали, а вместо них зашуршал кондиционер.

Когда телефон зазвонил снова, ее рука все еще лежала на трубке. Она подняла ее, в надежде, что это снова Ллуэллин. Из трубки донесся невнятный, металлический голос:

– Алло… Алло… Астрид? – Голос стал нетерпеливым. – Астрид?

Она поднесла трубку к уху, и голос стал ближе.

– Алло, – машинально сказала она.

– Я уже звонил, ты получила мое сообщение?

– У меня не было времени позвонить.

– Это не оправдание,– жестко сказал Педер. – В понедельник все прошло гладко?

– Я очень устала. Сегодня я была с Ллуэллином, – ответила Астрид в надежде уйти от темы.

– Расскажи мне про понедельник, – настаивал он.

– Все прошло, как ты задумал. Никто не видел, как я прошла в галерею, я подобралась к картине. Я была одна, вытащила баллончик, Педер, честно, но я… – Она начала плакать. – Прости, я не смогла сделать это.