Евгений Дубровин - В ожидании козы

• Название: В ожидании козы
• Автор: Евгений Дубровин
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1968

«… – Скажи, Женя, что из написанного тебе дороже и почему?

– „В ожидании козы“ и „Билет на балкон“. Потому что это повести-предупреждение. И самому себе, и всем моим сотоварищам по перу: не разменивайте себя и свой талант на мелочи, так называемые удовольствия жизни! …»

Из интервью Е.П.Дубровина.

---

Самый сильный утиновец, словно бык, увидавший красное, ринулся на него. Брат кинулся навстречу. И опять утиновец упал. Он сел на землю и горько-прегорько заплакал.

– Эт потому… эт потому… я третий дэнь ни ил… – сказал он, размазывая слезы.

– Будет врать. Еду всегда можно найти.

– У нас ничего нет-у-у… Мука вся кончилась…

– Ешь картошку.

– Уже усю поилы…

– Рви яблоки, лови рыбу, делай муку из лебеды.

– У нас садов нэма… В войну повырубали… И рыбы нэма…

Мы с Вадом уставились друг на друга. Вот тебе и страна сплошных уток.

– Послушай, – сказал я. – Хочешь пшенной каши с постным маслом?

Самый сильный человек в Утином стал делать глотательные движения, как рыба, вытащенная из воды. Потом отвернулся.

– Когда-нибудь я наимся и поколочу вас, – сказал он.

Утиновец надел рубашку и побрел от пруда.

– Эй! – крикнул я. – У нас правда есть каша!

Он остановился и недоверчиво посмотрел на нас.

– За што…

– За так!

Утиновец поколебался, но вернулся. Мы двинулись к нашей хате. По дороге парень сообщил, что его зовут Иваном, что отца у него убили на войне, а мать работает в колхозе. Семья у них – семь человек, поэтому с кормежкой очень плохо. Он старший, остальные – мелюзга, ничего не понимают, жрут, как гуси, и на них не напасешься, Вот поэтому он уже три дня голодный. Рассказывая, Иван вытаскивал из кармана селявки и грыз их, словно это были семечки.

У самого дома он вдруг струсил:

– А мамка с батькой ругаться не будут?

– Ушли за козой.

– Как же вы одни?

– Плохо. Никто не пожалеет, не приголубит, – сострил Вад.

– Если за козой, они тоды скоро придуть, – успокоил нас Иван. – Наши ходили. Туточки неподалеку.

Рекс произвел на утиновца сильное впечатление. Они с овчаркой долго разглядывали друг друга, склоняя головы то направо, то налево.

– Хорошая псина, – сказал Иван. – Стадо им охранять. И не тощая, кормили, мабуть. Скажи батьке – пусть продаст в колхоз. Зачем она вам? Мешок пшена, поди, дадут.

Каша была еще теплая. Иван, как увидел огромный чугун, весь в белых подтеках, так и затрусился.

– Ешь! – оказал я. – Сколько хочешь.

Иван заглянул в чугун, сморщился, проглотил слюну.

– Я не очень хочу… Я сегодня полову ил.

– Да ты не стесняйся! То полова, а то каша!

– Ей-богу, места в животе нэма. Можно, я трошки с собой возьму?

– Бери. Вад, дай газету.

Иван с уважением пощупал газету.

– Настоящая. На цигарки – пятерку дадут. Нет, я лучше так…

Первый утиновец осторожно запустил руку в чугун и принялся накладывать кашу в карманы.

– Ну, я пошел, – сказал он. – Благодарствую.

– Ну что, подрыхнем немного? – предложил Вад, когда за Иваном захлопнулась калитка.

Второе кругоутиновское путешествие. Самый умный человек в Утином

Разбудило нас рычание Рекса и стук в ставни. Я вышел на крыльцо. Солнце уже садилось. Под окнами со смущенным видам стоял Иван.

– Извиняйтэ, коли помешал, – оказал он.

– Пожалуйста.

– Я думал, вы нэ спитэ.

– Ничего.

– Сегодня, вечер, мабуть, будэ холодным.

– Ага.

Иван еще немного потоптался, потом выпалил:

– Вы чугунок скрибли?

– Какой чугунок? – удивился я.

– В коем кашу варили…

– Нет.

– Я можу поскребты… и помыти…

– Пожалуйста… но зачем это тебе нужно?

– Вы спивки повыливаетэ… а я их с собой возьму…

Мы вошли в дом. Вад уже проснулся и валялся на кровати, наслаждаясь бездельем. Иван принялся старательно скрести чугун, а мы с братом стали думать, как лучше провести вечер.

– Иван, чем тут пацаны занимаются?

– В колхозе роблють.

– Все?

– Да.

– А вечером?

– И вечером роблють.

– Ну? – не поверил Вад.

– Придут с поля, по хозяйству надо зробыть.

– А ты чего ж не работаешь?

– У менэ ж пятеро на шие.

– Иван, а у вас шайка есть?

– Чего? – испугался Иван.

– Ну… дружные ребята… Чтобы все время вместе. Один за всех, все за одного. И пошкодить чтобы любили.

– Не… я ж казав… роблють уси.

– Вот заладил. «Роблють, роблють». Не может быть, чтобы все работали. Ты подумай.

Иван бросил скрести и послушно задумался.

– Е одын, – сказал он наконец. – Виталька Ерманский. У его батька богатый, в Ермании роблить, и мамка учителька.

– Где он живет? Далеко?

– Та ни. Сусед ваш.

Мы переглянулись.

– Ну и что, – продолжал я допрос, – компанейский он парень?

Иван в затруднении почесал затылок. Видно, слово «компанейский» было ему незнакомо.

– Та хто зна. Не роблить он… Мать не слухаетея… Она его слухается…

– Пошли, познакомь с ним.

Но Иван наотрез отказался знакомить нас с Виталькой Ерманским. Мы долго допытывались, в чем причина, и наконец утиновец рассказал нам, что у Витальки Ерманского есть пугач и он очень любит стрелять из него в пацанов и однажды даже прожег Ивану ухо.

Это было совсем здорово! Мы уже сильно соскучились по огнестрельному оружию.

Иван тщательно вымыл чугун, слил в принесенное ведерко воду и ушел.

Стало еще скучнее. Мы поплелись на улицу. Солнце висело совсем низко над степью, и от кошары тянулись к нам длинные черные лапы. Улица была совершенно пустынной, лишь тощая коза стояла, задумавшись, над пыльной травой.

От нечего делать мы сели на кочки возле дороги и принялись разглядывать дом Витальки Ерманского.

Этот дом был даже лучше нашего. Он был покрыт веселой красной черепицей, обнесен не как у нас, крепостной стеной, а зеленым штакетником. В палисаднике было много цветов. Во дворе стояло два столба, между которыми была натянута веревка. На веревке сушилось женское белье. Я еще никогда не видел такого красивого белья. Оно было разноцветным, тонким и все в кружевах. Материны длинные до пят рубашки, которые часто пугали меня спросонья (мать в них была похожа на привидение), нельзя было с этими даже сравнить.

Сзади послышалось лязганье и шуршание шин. Прямо на нас мчался велосипед.

На велосипеде сидел полный белобрысый парень в новенькой вельветовой куртке с «молнией». На весь Нижнеозерск было всего несколько велосипедов, причем лишь один у пацана – сына председателя райисполкома. И вдруг в этой глуши великолепный велосипед с никелированными ободами. Парень тяжело спрыгнул с седла и ввел велосипед во двор. На нас он не обратил никакого внимания.

Виталька вышел примерно через час с книгой под мышкой. Он равнодушно скользнул по нас взглядом, сел на лавочку и вытащил из кармана футляр. В футляре оказались очки. Очки были красивые, с золотыми ободками. Такие я видел у директора нашей школы. Виталька нацепил их, еще раз окинул нас безразличным взглядом и стал читать.

Мы подошли к нему.

– Привет, – сказал я.

– Здоров, – ответил Виталька, не поднимая глаз от книги.

– Давай знакомиться. Виктор. Мой брат Вадим. А тебя как зовут?

Виталька шевелил губами, глядя в книгу.

– Тебя Виталькой зовут?

– Что?

– Тебя Виталькой зовут?

– Да…

Мы постояли. Ерманский продолжал читать.

– Что ты читаешь?

– А?

– Что за книга?..

– Шекспир.

Виталька захлопнул книжку и ушел. Его широкая спина еле протиснулась в узкую калитку.

– Его надо проучить, – оказал Вад.

Еще раз Ерманский показался лишь поздно вечером. Мы успели обойти все Утиное, искупаться в пруду, а он все не показывался. Наконец мы услышали, как скрипнула калитка.

Ерманский стоял перед домом, широко расставив ноги, и смотрел на звезды в большой бинокль.

– Дай глянуть, – попросил Вад.

– Так… Сириус… – бормотал Виталька.

– Где Сириус?

– Дракон…

– А ну дай на Дракона.

– Где же?.. Странно… Куда же он делся?

Вад потянул за ремешок.

– Дай. Не жмись.

– Не мешай…

– Ну дай!

– Не мешай…

– Вот жмотина!

Продолжая смотреть на звезды, Ерманский сунул правую руку в карман. Грохнул выстрел. В грудь Вада ударилась пробка. Брат отшатнулся, споткнулся о камень и упал.

– Ты что ж это? – спросил я.

– А ничего. Не мешайте. Лезут тут всякие…

Виталька Ерманский спокойно повернулся и пошел.

– Ты много о себе думаешь, – сказал я. – Придется тебя проучить.

– На, шкура! Получай! – крикнул Вад.

Вслед Ерманскому полетел камень. Но Виталька даже не оглянулся. Вся его широкая спина выражала презрение.

Наутро мы встали пораньше, но Ерманский уже укатил на своем велосипеде: от его дома по мокрой траве шел след. Весь день мы никуда не отлучались, боясь пропустить Ерманского, даже ели по очереди.

Ерманский приехал, как и в первый раз, вечером. По плану мне надо было любой ценой задержать Витальку на улице, пока Вад сделает свое дело.

– Подожди, поговорить надо, – сказал я, подходя к Ерманскому.

Ерманский поставил велосипед к забору и высокомерно посмотрел на меня.

– Слушаю вас.