Казис Сая - Бубенчик

• Название: Бубенчик
• Автор: Казис Сая
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1980

---

Казис Казисович Сая Бубенчик

Милде

Как-то раз забрели в Холмогоры двое странных мастеровых – из тех, что по деревням воду ищут, колодцы копают. Звали их Улис и Вилимас.

Первый был смуглый, курчавый – вылитый цыган. А глаза серые, до жути пронзительные. Другой, Вилимас, нравом повеселее, попроворнее и будто на солнце выгорел: белобрысый, брови пшеничные, глаза голубые, зубы крупные, как бобы, и белые-белые… Такому впору ночью и без фонаря колодец копать.

Да только холмогорцы немало повидали на своем веку, сколько таких горе-копателей у них перебывало, все мечтали среди холмов воду найти. Как же, жди! Вода, поди, свое место знает. Внизу журчал ручей, размывший со временем глубокий овраг, в низине поблескивало озеро – даже не озеро, а омут какой-то… Но люди жили на взгорье: оттуда и вид лучше, и по весне солнышко быстрее землю прогревает, распутица не докучает…

А вот водицу приходилось бадьями в горку таскать. Не только для еды-питья, лицо ополоснуть, но и для огородов летом, для скотины и стирки зимой.

Скрючится-поднатужится внизу человек с коромыслом и скажет, бывало:

– Ну-ка, с божьей помощью… Р-раз!

Но стоило ему сделать несколько шагов, как гора, слово живая, все круче выгибала свой горб, прямо на глазах росла.

– Елки зеленые! – в сердцах восклицал, бывало, человек, спотыкаясь и проливая воду себе под ноги. – Ветра только и не хватало!.. И откуда его принесла нелегкая?!

И вот наконец, поминая лихом и бога, и черта за то, что бугров понаделали, супругу свою и ребятишек – что золой не посыпали, лошадь и коровенку – что больно горазды воду хлестать, взопревший и злой человек взбирался на гору. Тяжело отдуваясь, тащился он к хлеву, выливал воду в лохань или в котел для пойла, переводил дух – и назад, вниз.

Потому-то нигде так не ждали Улиса и Вилимаса, как здесь, в Холмогорах. Правда, люди думали, придут мастера солидные, перелопатившие на своем веку немало глины, а тут на тебе – являются два шалопая, уплетают за обе щеки картофельные оладьи у Шяудкулиса, двоюродного брата настоятеля, а сами не о колодцах речи ведут, а знай на девок пялятся. Мужиков не проведешь – увидели они такое дело и сразу же предупредили:

– Плату положим, какую сможем. Но только не поденно, а за готовый колодец.

– Так вы и платить собираетесь? – весело спросили мастера, а сами не спускали глаз с двух дочек Шяудкулиса. – Мы-то думали: поесть дадут – и ладно, а с ночлегом сами как-нибудь перебьемся…

– И чтобы колодец был как у людей! – все суровее напирали мужики. – Чтобы зимой и летом был полон, а не только в дождь.

– А воды не будет, картошку в нем сможете держать, – произнес белобрысый с каким-то нездешним выговором.

Раскрасневшиеся у плиты девицы, то и дело прыская в кулак, жарили шкварки, мамаша процеживала вечернее молоко, кот жалобно выклянчивал пенки, а Шяудкулис, прикончив ударом кулака сверчка на стене, грубо спросил:

– А ежели, стало быть, без дураков, сколько за справный колодец берете? Я и вон соседи мои наперед хотим знать.

– Погодите, – спокойно ответил Улис. – Мы еще поглядим, где она, эта вода, что за деревья да травы вокруг.

– Где тут водица, что за девицы, – снова обнажил в улыбке лошадиные зубы светловолосый.

После таких переговоров Шяудкулис наказал дочерям хорошенько запереться на ночь в клети, а днем не сметь с этими шалопаями балясы точить.

Спать обоих парней хозяин услал на сеновал, бросив на прощанье:

– А чтобы не вздумали ночью собак будить да к девкам стучаться, уберу-ка я эту лестницу. Поутру, стало быть, и растолкаю. Теперь же можете дрыхнуть сколько влезет.

Парни в ответ лишь рассмеялись. Внизу, под решетиной, тяжело вздыхала корова, – наверно, наелась чего-то невкусного, – а рядом в закутке сонно похрюкивала свинья.

– Не уснем, – произнес Вилимас, расстилая пропахшую конским потом попону. – По-хамски нас эти мужики приняли.

– Зато блины были – пальчики оближешь.

– Мне в одном сверчок попался.

– Спи. Завтра на работу.

– Да ну тебя… Ведь завтра как из ведра зарядит – чем не вода?

– Видно будет, – сонно пробормотал Улис.

– А я вот не усну, – упрямо повторил суеверный Вилимас, желая, чтобы все получилось наоборот. – О девках буду думать… Кажется, и впрямь к дождю… Ну как зарядит лить на месяц, что тогда? Сверчков давить? Видал – здесь сплошь глина. В сушь ее хоть зубами грызи, а в непогоду что месить, что копать – один черт… И кроту здесь не прорыться: ни одной кротовины кругом. Давай передохнем немного, поболтаемся тут пару дней, а потом давай бог ноги, покуда не влипли. Верно?.. Ну ладно, ты давай спи, а мне что-то больно захотелось к этим хохотушкам подкатиться…

Сказал, а сам повернулся на другой бок и мгновенно заснул.

А Шяудкулис, который заглянул в хлев, чтоб подслушать, о чем будут говорить эти бродяги, крадучись выскользнул во двор. Вытирая о траву измазанные навозом деревянные клумпы, он стал озираться вокруг в поисках какой-нибудь дубинки или чего-нибудь поувесистее. Схватив подвернувшиеся под руку грабли, старик прильнул к глухой стене чулана и принялся выжидать: «Ну, попадись он мне, черт зубастый, греховодник…»

Дочки еще не спали – до отца донесся голос младшей:

– Да померещилось тебе! В первую ночь он, ей-богу, не придет.

– Заткнись! Сама его шаги слышала.

– Интересно, вдвоем они или один только?

– Замолчи ты! Спи. Вроде один…

– А ты небось подумала – к тебе?

– Не подумала, а наверняка знаю. Он и знак подал – на ногу наступил.

– Когда? На какую еще ногу? Ври, да не завирайся.

– А когда я блины к столу подавала.

– Так, может, он нечаянно?

– Может, и нечаянно, – похоже, согласилась старшая.

– Который же? – не унималась сестра.

– Тот, глазастый. Кучерявый.

– Ишь ты… В тихом болоте… Чего ж он тогда мне весь вечер подмигивал?

Отец продрог, и тут терпение его лопнуло, в сердцах грохнул он граблями об стенку раз, другой – зубья во все стороны так и разлетелись.

Улис стреляный воробей, недаром в свое время к повстанцам Гелгаудаса[1] примкнул, – услышав грохот, вскочил и стал трясти спящего рядом товарища.

– А?! Что такое?! – встрепенулся Вилимас.

– Жандармы! Стреляют, слышишь?

– Слышу…

– Бежим через крышу! Живей!

– Бежим!

Крытая соломой крыша прогнила, повсюду зияли дыры, и Улис без труда разгреб отверстие пошире, высунул голову и огляделся. Во дворах наперебой лаяли и выли собаки, в избе мелькали какие-то тени, слышался скрип дверей, но во дворе, кажется, никого не было. Глотая пыль, Улис выбрался наружу и потихоньку сполз вниз по крыше,

Вилимас же решил удрать похитрее: зарывшись глубоко в солому, он раздвинул под собой жердины потолка и опустился прямо на корову, которая уже перестала вздыхать и лениво продолжала жевать во сне свою жвачку.

В углу снова завозился поросенок, заблеяли овцы, и Вилимас опрометью бросился к дверям, распахнул их и выскочил на улицу. А в это время Улис с крыши – вжих!.. Оба испуганно отпрянули, потом вроде признали друг друга, да только ноги сами собой понесли их в разные стороны.

Вернулся Шяудкулис в избу – глядь, постель еще теплая, а жены и в помине нет! Заглянул в боковушку, в горницу, в сени – ни слуху ни духу. «Так что же это, стало быть, творится? – подумал он. – Ограбили или бессовестно надули?»

Сердито отшвырнув прочь деревянные клумпы, мужик полез на чердак. Шерсть, копченое сало, окорока – все как будто на месте. Бросился вниз, к сундуку, откинул крышку – о господи! Да что же это?! Отрезы разворошены, все раскидано-разметано, а денежки, известное дело, тю-тю!.. Шкатулка со всякими там бумажками да квитками не тронута, а узелок заветный как корова языком слизала.

Куда бежать? Что делать? Совсем обезумел мужик, на колени бухнулся перед иконой святого Антанаса, который, как известно, мастер отыскивать пропажу.

– Боже праведный! Святые угодники!.. Обедню закажу, вот те крест, только помоги найти-изловить… Добро еще Морту мою пощадили бы… Ах, Езус-Мария, стало быть, Езус-Мария! Пустил чертей на алтарь…

Не успел он плаксивым голосом все свои беды назвать, как из-под кровати донесся голос жены:

– Это ты, Адомелис? Ах, боже мой, да помоги же мне выбраться! Кровать подними, кровать… Ох, чуть не задохнулась совсем, как муха в молитвеннике…

– Так какого рожна тебе там понадобилось? Чего молчишь, не видишь разве – человек, стало быть, едва рассудка не лишился!

– О господи, кабы ты знал… Что-то как бабахнет, как грохнет раз, другой, словно из пушки, – ну, думаю, те разбойники тебя уже…

И Морта вытащила из-за пазухи теплый, пропахший потом узелок, тот самый, что исчез из сундука.

– На вот, положи на место, а то кровать провисла посередине – ни перекреститься толком, ни руку поднять.

– Тоже мне королева! Нужна ты кому, украдут тебя, как же… – уже умиротворенно бурчал Шяудкулис. – А ну, лежи, говорят тебе, и не болтай зря, стало быть.