Питер Акройд - Чаттертон

• Название: Чаттертон
• Автор: Питер Акройд
• Издательство: Аграф
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-7784-0108-6

Роман «Чаттертон» (1987) тоже отсылает нас к биографиям реальных лиц – поэта-самоубийцы XVIII века Томаса Чаттертона, поэта викторианской эпохи Джорджа Мередита, причем линии их жизни переплетаются с вымышленной сюжетной линией Чарльза Вичвуда, поэта наших дней.

Акройд проецирует на три разные эпохи историю непризнанного и одинокого поэтического таланта, заставляя переплетаться судьбы своих персонажей, то и дело уснащая текст детективными поисками. Прежде всего, это погоня за утраченной стариной, но лейтмотивом этих поисков служит и постоянный вопрос: что есть реальность и вымысел, что есть истинное и ложное? В связи с этим часто всплывает тема плагиата в искусстве и тема фальсификации, т. е. «плагиата наоборот», когда художник приписывает собственное творение чужому гению. Возможно, не каждый согласится с теми выводами, которые делают герои романа.

Как этого и требует жанр псевдодетектива, читательские ожидания под конец обманываются, и всю книгу приходится переосмысливать заново, – но именно этого, должно быть, и добивался автор, явно избегающий окончательной расстановки точек над «i» и предлагающий каждому самостоятельно решать, где лежит истина…

---

– Зам сказал мне, что не хочет пачкать руки, – сказала она. – Но я не вижу на ней никакой пыли.

– Просто покажи ее им, Клэр дорогая, и не говори больше ни слова. – И она подняла холст повыше, ожидая одобрения.

При дневном освещении ребенок и разрушенное здание казались более четко очерченными, и Сару Тилт поразила та уверенность, с какой эта «реалистичная» сцена была вписана в более отвлеченный фон. Лицо ребенка по-прежнему оставалось неразличимым, но здание, как теперь казалось, словно кружилось вокруг него; оно походило на некий водоворот, грозивший поглотить его.

– Я, право же, предпочитаю поздний стиль Сеймура, – сказала она. – По мере того, как он тяготел к абстракции, он становился всё смелее. Камберленд улыбнулся, но ничего не сказал. – У этого художника такая узнаваемая манера, не правда ли? Ни одну работу не перепутаешь с чьей-нибудь еще.

– Совершенно с вами согласен.

Хэрриет же, оказавшись непосредственно перед самой картиной, запаниковала, думая, что ее могут вынудить сразу же купить ее.

– Она слишком мала, – заявила она, – для моей каминной полки. – Ища поддержки, она обратилась к подруге: – Ну ты же знаешь, Сара, какой у меня повсюду замечательный мрамор.

Как ни странно, Камберленду, по-видимому, понравилось такое поведение.

– Может быть, вам стоит еще немного подумать? – Хэрриет прикоснулась к птичке на своей шляпе, будто в знак подтверждения. – Разумеется. Не беспокойтесь. Клэр сейчас унесет картину. – Он нетерпеливо дождался, пока та выйдет из комнаты, а затем снова повернулся к Хэрриет. Некоторое время оба молча смотрели друг на друга. – Надеюсь, вы пишете новый роман, мисс Скроуп?

– Я об этом подумываю. – Она кокетливо скосилась на него. – Есть какие-нибудь мыслишки?

– Нет сейчас в моей бедной головушке ни единой мысли. Зато наш мистер Мейтленд, как вы видели, персонаж почти вымышленный.

– А вы тогда что – грубый факт?

– Во всяком случае, нечто очень примитивное.

Он поднялся со стула, но Хэрриет, видимо, еще не собиралась уходить.

– Так, может, – продолжала она, – мне лучше вас купить? – Она издала низкий смешок.

– Я бы неплохо смотрелся на вашем камине.

– Ну, для начала из вас чучело придется смастерить.

Сара решила, что им обеим уже пора идти, и дернула Хэрриет за руку, поставив ее на ноги.

– Всё было так мило, – сказала она. – Спасибо вам большое.

– Это вам большое спасибо.

– Не говорите так, – перебила его Хэрриет. – У меня от таких слов голова болит.

А когда они вышли на улицу, Сара накинулась на подругу:

– Как ты мерзко выставлялась там перед ними!

– Картинные галереи для того и существуют, чтоб выставляться.

Сара надула губы.

– Ты могла бы проявить побольше интереса к этой картине.

– Она чересчур дорогая.

– Пожалуйста, не мели ерунды. Ты даже не спросила о цене!

– Я знаю то, что я знаю.

Произнося это, она поправила шляпку:

– Я есмь то, что я есмь. – И, поглядев на свое отражение в окне, она увидела Вивьен в глубине галереи: – Ах, дорогая, Матушка забыла свою сумочку. Не жди меня. Я знаю, как ты занята.

Сара поняла, что Хэрриет – по причинам, ведомым лишь ей одной, – хочет остаться одна; и она с чувством некоторого облегчения небрежно чмокнула ее в щеку, прежде чем отправиться домой. Там ее дожидалась ее книга, Искусство смерти.

Хэрриет подождала, пока та завернула за угол, а потом снова вошла в галерею.

– Интересно, – обратилась она к Вивьен, – кто-нибудь видел мою сумку? – В действительности же Хэрриет сама аккуратно поставила ее в угол, где бы ее никто не заметил до ее возвращения. – Ах, вот же она! Как мило – стоит тут и прячется от меня! – Она порылась в сумочке и, извлекши огромную связку ключей, погремела ими перед собой. – Чтоб доказать, что это мое, сказала она. Потом она захлопнула сумочку и добавила, как будто невзначай: – А как Чарльз? – Казалось, она совершенно позабыла, что сама виделась с ним всего несколько часов назад.

– Трудно сказать… – Вивьен помедлила, не зная, стоит ли выказывать собственные страхи. – Вы ведь знаете, верно?

– Ну да. – Хэрриет понятия не имела, что та имеет в виду, но избрала путь вдохновенной догадки. – Мне показалось, он выглядит слегка бледным.

– Слава Богу, и вы это заметили! – Вивьен больше не могла сдерживать тревогу. – Он врачей и видеть не желает! А ему так нужна помощь! – Однако облегчение, испытанное ею оттого, что она наконец призналась в этом, оказалось довольно гнетущего рода: оно делало все ее страхи более ощутимыми.

Хэрриет показалось, что Вивьен вот-вот разрыдается.

– Не рассказывайте мне больше ничего, – сказала она поспешно, – пока мы не выйдем прогуляться. Мне это всегда помогает.

– Мне только сейчас нужно…

Вивьен забежала к себе в кабинет и попросила Клэр подменить ее ненадолго; когда она вернулась, Хэрриет схватила ее за руку, и они вышли на Нью-Честер-стрит, а потом прошлись по Пиккадилли и по Сент-Джеймс-стрит.

– Всякий раз, как я вижу уличные знаки, – доверительно сказала Хэрриет, – я вспоминаю о Молль Флендерс,[67] а вы? – Она неожиданно остановилась возле банкомата. – Минуточку. Мисс Флендерс понадобилось еще немножко серебра. – Она отработанным жестом набрала свой «пинок»,[68] как она научилась его называть: ей нравились эти автоматы, и особое удовольствие доставляла ей мысль о том, что ее деньги стерегут какие-то цифры. Мимо прошмыгнул бродяга, и она заслонила своим телом пятифунтовые банкноты, как раз в эту минуту посыпавшиеся из машины. – Так близко – и так далеко, пробормотала она, провожая взглядом бродягу, поплетшегося дальше по улице.

– Что вы сказали? – Вивьен была поглощена собственными мыслями.

– Ничего, моя дорогая. Так, пустяки.

Но атмосфера их внезапной близости уже куда-то испарилась, и Вивьен не вполне понимала, о чем следует говорить дальше.

– Вы что-то покупали у нас в галерее?

– Да нет. Я не вижу прока в том, чтобы спешить к разорению. – Хэрриет проворно перебежала через Сент-Джеймс-стрит, чуть было не угодив под колеса такси, засигналившего ей. – Я не вижу прока, – пояснила она Вивьен, когда та догнала ее на противоположной стороне улицы, – в покупках с первого взгляда. – Они прошли сквозь ворота в парк, и легкий ветерок донес до их обоняния свежий запах сиреневых зарослей. Хэрриет понюхала воздух: – А, жасмин. Мои любимые цветы. Я их везде учую. – Они оказались на тропинке, которая спускалась к озеру, и Хэрриет снова взяла Вивьен под руку, стиснув ее, пожалуй, чересчур крепко.

– Ну так что же такое с Чарльзом?

– Как вы знаете, он не особенно разговорчив.

В действительности он почти не закрывал рта, когда приходил к Хэрриет.

– Знаю, милая. Он настоящий сфинкс.

– Но нужно что-то делать. – Вивьен ускоряла шаг, как будто желая угнаться за нарастающей спешностью своих мыслей, и Хэрриет трусила рядом с ней. – Последние два месяца его мучают эти головные боли, а временами он выглядит совершенно больным. Иногда он просто сидит и ждет, пока боль не пройдет. А потом продолжает, как будто ничего и не было. По-моему, ему все равно. Однажды он ходил ко врачу, но это было сто лет назад. Да вы же знаете Чарльза. Он не любит выслушивать дурные новости.

– Разумеется.

Тропинка пролегала между цветочными клумбами, и запах свежевскопанной земли смешивался с ароматом желтофиолей и поздних гиацинтов; поднявшийся ветер колыхал верхние ветви деревьев, и под их зеленой сенью женщины продолжали идти вперед. – Итак, – мягко сказала Хэрриет, – он серьезно болен. – Теперь ей было ясно, что Вивьен уже давно размышляла об этой беде и что в разговоре с ней ей впервые выпал случай поделиться своей тревогой. – Его поэзия чрезвычайно важна… – начала она. Она собиралась добавить "для него", но Вивьен ее перебила:

– Конечно! Он замечательный поэт! Я так рада, что вы тоже так думаете! Если бы только…

Ветер задул сильнее, взметнув вокруг них ворох листьев. Хэрриет отшвыривала их ногами, радуясь, что удобный случай подвернулся сам собой.

– Знаете что, – сказала она, – мы возьмем его под опеку. Нам придется за него взяться. – Она снова стиснула руку Вивьен, словно они уже сделались заговорщицами. – Ему нужен отдых, и только отдых. – Вивьен отнюдь не была уверена, что в данных обстоятельствах достаточно будет "только отдыха", но она испытывала к Хэрриет слишком горячую благодарность, чтобы противоречить ей. – Разумеется, пусть пишет свои стихи, но ему и вправду нельзя больше ничем заниматься. Есть у него еще что-нибудь… – тут она призадумалась, опустив глаза на дорожку, – …на уме?

– Да есть еще эта, другая, работа…

– Что еще за работа? – Они уже дошли до края сада и остановились полюбоваться на озеро; по поверхности воды стлался легкий туман, и Хэрриет поежилась. – Это что-то важное?

– Да нет. У него есть какая-то теория насчет одного умершего поэта. По тону Вивьен было ясно, что она не одобряет возню Чарльза с Чаттертоновыми рукописями, и что она не понимает их значимости. К ним подобрался туман; за папоротником шевельнулась утка.