Фаина Оржеховская - Шопен

• Название: Шопен
• Автор: Фаина Оржеховская
• Издательство: Армада
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0586-3

Роман Фаины Оржеховской посвящен великому польскому композитору и пианисту Фридерику Шопену. Его короткая жизнь вместила в себя муки и радости творчества, любовь и разочарования, обретения и потери. Шопену суждено было умереть вдали от горячо любимой родины, куда вернулось лишь его сердце. В романе нарисована широкая панорама общественной и музыкальной жизни Европы первой половины XIX века.

---

Фридерик был совершенно счастлив, с гордостью он убедился, что его гости очень понравились Эжену Делакруа. Людвику вначале огорчил вид брата, и она даже поплакала у себя в комнате, оставшись наедине с мужем в Париже. Но в Ногане к Шопену вернулась его веселость. Снова, под несмолкаемый смех молодежи, изображал он парижских актеров, музыкантов и просто знакомых. Показывал, как Россини с блаженной улыбкой засыпает на представлении собственной оперы, а проснувшись, но не вполне придя в себя, начинает хлопать; как модный дирижер, изгибаясь всем туловищем, «извлекает звуки» из своих музыкантов; как Гейне, слушая музыку, раскачивается, словно магометанин на молитве. Иногда, очень осторожно, Фридерик принимался копировать кого-нибудь из «волосатых», вроде писателя Пьера Леру,[28] к которому Жорж Санд очень благоволила. Но Фридерик подчеркивал самое безобидное в этих людях, и Аврора сама смеялась, несколько, правда, принужденно.

Наедине с братом Людвика была оживленна, рассказывала польские новости.

– Знаешь ли, друг мой, что молодая графиня Скарбек развелась с мужем? – сказала она однажды. Речь шла о бывшей Марыне Водзиньской. Три года тому назад она вышла замуж за сына тех самых Скарбков, в доме которых родился Шопен.

– Это, кажется, была запутанная история? Ты мне писала, но я не все понял.

– Ах, милый Фрицек, этот брак был ужасен! Ведь Марыня долго не хотела выходить замуж. Наконец, когда они уже совсем разорились, родители пристали к ней, как с ножом к горлу. Она сказала: – Хорошо, я повинуюсь вам, но знайте: если этот брак станет для меня невыносимым, я постараюсь от него избавиться! – Они думали, что это только так, девический задор, пустая угроза. Ну вот, она и вышла за этого богатого дурака, ты ведь помнишь его! Но, скажу тебе, ее жизнь была незавидна. До тех пор, пока она не встретила пана Орпишевского.

– Кто же это такой?

– Пан Владислав Орпишевский – очень умный и образованный человек, литератор. Мы с ним знакомы. Надееюсь, ты не ревнуешь теперь?… Ну, эта встреча придала Марыне сил для борьбы. Она начала бракоразводный процесс, добилась полной свободы и вступила во второй брак. И, кажется, очень счастлива!

– Но ведь развод получить трудно? Как же ей удалось?

– Удалось благодаря большой смелости. Ее бывший муж, к счастью для нее, пренебрегал ею. Между нами, у него были совсем другие наклонности. И что ж ты думаешь? Мария, собрав нужные сведения, не побоялась раскрыть на суде эту семейную тайну. Она держалась с большим достоинством, но очень твердо и разоблачила, так сказать, всю подноготную. У графа был весьма жалкий вид. Ну, что скажешь? Не всякая женщина пошла бы на такое испытание! Я ничего подобного не ожидала от Марыни. Она так боялась отца!

– Душенька моя, она никогда никого не боялась!

– Как? Но разве не из-за отца она тогда отказалась от тебя?

– Конечно, нет! Отец согласился бы на все, что она хочет!

– Но она же любила тебя!

– Вовсе нет, милая! В том-то и дело! И Фридерик рассказал Людвике историю своего разрыва с Марией, рассказал о портрете, о Шумане. И хоть давно успокоился и воспоминания не тревожили его, но на мгновение шевельнулась горечь.

Людвика притихла. Как же он должен был страдать! И – молчал об этом! Прошло несколько минут, но Людвика не была бы Людвикой, если бы она не попыталась утешить брата. Она подняла на него сияющие глаза и сказала:

– Ну, подумай только: что она понимала в свои семнадцать лет? Разве она могла тогда оценить тебя? Была бы хоть на три года старше – и все сложилось бы иначе!

Глава шестая

– Милая Луиза, вы волшебница, – говорила Аврора. – С тех пор как вы приехали, не только наш ангел Фридерик, но все мы в Ногане обрели покой и счастье. Вы сделали то, чего я не могла достичь всей моей материнской преданностью!

– Материнской преданностью? – переспросила Людвика.

– Вас это удивляет? Ведь в женской любви много материнского, даже если это любовь юной девушки к человеку пожилых лет.

– Да, конечно…

– Если бы вы знали, как трудно угадать желания капризного больною! Он так раздражителен! Я понимаю, что не он виноват, а его болезнь. Он бесконечно добр. Но он так резко отвергает попытки поддержать его, понянчиться с ним!

– Милая Аврора, – осторожно начала Людвика, – простите, если я выскажу свое мнение, может быть ошибочное!

– О, умоляю вас!

– Не думаете ли вы, что с ним вовсе не следует нянчиться?

– Как? При его болезни?

– И что, может быть, не стоит напоминать ему про его болезнь? Ведь он совсем не так слаб!

– О Луиза, ведь вы сами сказали, что у него плохой вид!

– Да. Я это сказала. И полагаю, что ему нужно серьезно лечиться, может быть даже уехать на юг. Или побыть в больнице, при хорошем уходе. Бедный Ясик мог бы это устроить. Увы! Его уж нет! Но дома, здесь, Фрицек не должен видеть, что его считают больным. Он ведет себя не как больной.

– Луиза, друг мой, это потому, что вы приехали! Он ожил. Но все время…

– Дорогая Аврора, мне известно, что в течение этой зимы он по-прежнему давал свои уроки, а ведь они очень изнуряют его! И, кроме того, он написал новые вещи. Ведь это подвиг! О чем же это говорит? Либо о том, что он не так уж болен, либо о том, что он стоически преодолевает свою болезнь. Стало быть, у него могучий дух. А у кого могучий дух, с тем нет надобности нянчиться.

– Но я не понимаю…

– Ему нужно лечение и покой. И если он иногда раздражается, то, мне кажется, не из-за болезни, не только из-за нее.

– Но что вы хотите этим сказать? В комнату вошла Соланж.

– Мама, пришла Розьерша. Куда прикажешь ткнуть ее?

– Что за выражения, Соль? Это мадемуазель де Розьер, ученица нашего маленького, – обернулась она к Людвике.

– Я ее знаю. Он писал мне, – сдержанно сказала Людвика.

Аврора покровительствовала мадемуазель де Розьер, бывшей ученице Шопена, за то, что та называла себя ее восторженной последовательницей и собиралась на деле доказать это. Но Соланж просто видела в Мари де Розьер неудачливую авантюристку, которая «бегает» за Антуаном Водзиньским.

– Стало быть, вы знаете, что Фридерик ее не выносит, – продолжала Аврора, – оттого Соланж и собирается ее спрятать. И за что такая ненависть? У мадемуазель де Розьер есть недостатки, но Фридерик многое преувеличивает. Она – милое существо!

– Несколько сухопарое, – вставила Соланж, – и очень склонное к сплетням!

– Во всяком случае…

– Так куда же ее девать? – перебила Соланж. – Ведь они обязательно поцапаются! Может быть, привести ее сюда?

Жорж Санд взглянула на Людвику.

– Нет, знаешь, скажи, чтобы зашла ко мне через несколько минут. Займи ее немного.

– Ладно. Расскажу последнюю сплетню про тебя. Она будет счастлива растрезвонить ее по городу.

Соланж вышла.

– Вот какая у меня дочь! – воскликнула Аврора. – Ужас!

– Она остроумна, – сказала Людвика, – и очень красива.

– О, да! И Фридерик, неравнодушный к женской красоте, замечает это. Когда-нибудь она отобьет его у меня!

Людвика нахмурилась.

– Не думаю, чтобы это пришло ей в голову. И чтобы это удалось самой красивой девушке в мире.

– Разве я так неотразима?

– Не в этом дело. Надо знать Фридерика…

– Мы обязательно продолжим этот разговор, он очень важен для меня. А теперь мне надо идти к моей гостье, не то Соланж ее искусает. Но вы еще скажете мне… вы должны растолковать мне мои собственные поступки…

Аврору в то лето одолевали заботы. Ноганское поместье приносило мало дохода, а многочисленные гости, особенно брата и детей, требовали затрат… Соланж не понимала этого и обвиняла мать в скупости.

– Как это можно так дрожать над каждой копейкой! – жаловалась она Морису. – Это так противно, по-ростовщически гадко! И напрасно она нападает на всяких торгашей!

– Но если сюда налетает целая орава, – с привычным раздражением отзывался Морис, – и, как саранча, опустошает все, как же ей не рассчитывать? Ведь трудно заранее предугадать их аппетиты!

– Так почему же ты не выгонишь своих дружков? Всех этих Бори и Гранденов? И, кстати, кузиночку Титину?

– Огюстина тут ни при чем! А Гранденов я не выгоняю потому, что это твои женихи!

– А кузиночка – твоя… – и тут следовало словцо, после которого неизбежно начиналась безобразная сцена, приводившая в отчаяние Аврору, если она при этом присутствовала.

Огюстина Бро была загадкой для Людвики. По словам Авроры, мать этой девушки, в прошлом публичная женщина, а в настоящем сводня, чуть не продала Титину в прошлом году какому-то богатому чиновнику. Аврора вырвала Титину из рук ее родителей, заплатив им крупную сумму. Она очень любила кроткую девушку, называла ее истинным сокровищем, а Соланж ее не выносила, третировала, преследовала мелкими уколами; девушка с гордым характером ни минуты не ужилась бы в ногайском доме, но Огюстина, казалось, не обращала внимания на эти приставания. Подчеркнутое внимание Мориса к кузине могло стать опасным для ее репутации, но Титину и это не тревожило. Худенькая, изящная, с тонкими чертами красивого лица, всегда мило, хотя и просто одетая, она была доброжелательна и спокойна, и Людвика недоумевала: является ли Огюстина притворщицей-тихоней, девчонкой себе на уме или жертвой возмутительных нападок другой девчонки? Людвике она скорее нравилась, и непонятно было презрительно-раздраженное отношение Фридерика к этой сдержанной девушке, более симпатичной, чем Соланж.