Евгения Горенко - Брат-чародей

• Название: Брат-чародей
• Автор: Евгения Горенко
• Жанр: Фэнтези

---

— Ты это куда собралась? — вместо приветствия спросил он.

— В рощу возле Каменной речки.

— Ближний свет! — Юз даже присвистнул. — А что, поближе нельзя было найти дубочка? Я вот уже повесил у нас в парке, прям под своими окнами.

— Ну… так будет лучше… — промямлила Дженева. Ашаяль была слишком вольной птицей, чтобы вспоминать о ней в пределах скученного каменного мешка; только объяснять это сейчас, пока боль ещё свежа, не хотелось никому. Даже Юзу. — Так пойдешь со мной?

Тот замялся, переступил с ноги на ногу. В той компании заметили его раздумья.

— Юз, давай! Мы уже идём!

Через плечо оглянувшегося Юза Дженева увидела крикнувшую это девушку.

— Вы идите без меня! — решился он. — Я потом вас найду!

Видная, статная девушка тряхнула длинными тёмно-русыми косами и нарочито резко повернулась к своим товарищам, словно тут же забыв о нём.

— Ну так пошли, — улыбнулся Юз Дженеве.

…Дорога вдвоём оказалась много приятнее, чем в одиночку. Разговоры и смех стихли только при подходе к цели. Внутри тенистой дубовой рощи было прохладно и тихо, лишь кое-где виднелись фигурки людей. На нижних ветках деревьев среди выцветших бумажных полосок прошлых лет уже выделялись яркие краски свежих.

Дженева долго бродила в поисках подходящего места, пока не выбрала старый, коренастый дуб в низине, у излучины сонного ручья.

Первая ленточка — на тонкую, гибкую веточку. Илерина была такой же тоненькой и чистой…

Вторая — на старую, с высохшей корой, но очень крепкую, держащую на себе много зеленеющих потомков. Как когда-то Ашаяль держала на своих плечах всю их бродячую семью…

Третья — на прямую, как палку, ветвь. Она почти не помнила старого барона, своего настоящего отца; в детской памяти осталась только всегдашняя прямота строгой фигуры и торчащих усов.

И последняя лента — всем умершим родичам; и тем, кого она хотя бы слышала по имени, и совсем забытым, от этого словно безымянным.

Шагнула назад, вглядываясь в то, что получилось. Как нарочно вовремя поднявшийся ветер заиграл бело-голубыми бумажными полосками. Сонное журчание ручья, шёпот ветра, шелест тонкой бумаги вдруг смешались в единый безмятежный звук, будто сама предвечная природа шептала сейчас свои детские истины…

Ветер смолк так же неожиданно, как и поднялся. Из многослойных складок платья Дженева достала флейту и заиграла любимую мелодию Ашаяли…

Потом услышала вздохи и перетаптывания своего попутчика. Обернулась к нему. И, сунув деревянную тростинку в висевший на поясе кошелёк, протянула терпеливо скучающему Юзу оставшуюся ленту.

— На. Повесь по-настоящему. Я же помню ту козью привязь у тебя под окном, которую «дубочком» можно назвать только спьяну.

Юз хмыкнул на её подколку, но послушно выполнил, что она сказала.

На обратном, долгом пути шли молча. Нужно быть уже близкими людьми, чтобы, идя вместе, позволить себе роскошь не испытывать опасливой неловкости от затянувшегося молчания и не пробовать сбежать от него в спасительную болтовню.

Беда случилась в городе.

На одной из пустынных улочек из подворотни вдруг выскочил парень — Дженева даже не успела разглядеть его — и, пролетая мимо, чуть не сшиб её с ног.

— Не, ну даёт! Хоть бы смотрел, куда прётся! — выплёскивая остатки испуга, поругивалась в уже опустевшую улицу Дженева.

Отряхиваясь для порядка, она заметила что-то странное с одеждой. На поясе вдруг болталась обрезанная верёвочка… на которой вот только минуту назад висел её кошелёк!

Она засуетилась на месте, оглядывая пыль улицы (а вдруг он просто оторвался, когда тот идиот налетел на неё?) и одновременно отрывистыми объяснениями отделываясь от Юза, который не мог не заинтересоваться её судорожным мычанием и непонятными телодвижениями.

Что произошло, понял первым Юз.

— Не ищи, кошелёк не потерялся. Это был бой-карманник. А я уж подумал, ты с ума начала сходить, — вздохнул он. И осторожно добавил. — И… много там было денег?

— Да не очень, — Дженеву отрезвили собственные слова. — Так, мелочь. Сам кошелёк большего стоит. Стоил. Это был подарок леди Олдери.

Юз кивнул, вспоминая его чёрно-серебристую бархатистость.

— Ладно, чего уж! Пошли уже, — с окончательным вздохом решила Дженева. — Ничего тут не поделаешь. Бой-карманник, говоришь? Эх… С его скоростью он уже на другом конце города…

Они не успели пройти и пары шагов, как Дженева вдруг резко остановилась и принялась, нервно повизгивая и крутясь на месте, ощупывать складки своего платья.

— Чего опять?

— Нет! Она где-то здесь! — совсем взвыла Дженева. — Не может быть! Я должна была положить её на место!!

Юз молча и с искренним недоумением наблюдал второй её заход. Точнее — второй сход с ума.

…И только когда Дженева, закрыв руками лицо, с плачем съехала спиной по стене, он вспомнил быстрое движение, которым она там, в роще, сунула свою флейту в висевший на поясе кошелёк. Он даже машинально дёрнулся в сторону, куда скрылся вор, словно ещё была какая-то надежда догнать его. Ему уже хорошо было известно, как относилась Дженева к своему простенькому инструменту.

Юз сел рядом с ней. Она уже не плакала. Она рыдала. Как по покойнику.

Первым движением он хотел легонько тряхнуть её и попросить успокоиться. Уж слишком резал уши этот её ненормальный вой.

Но вместо этого он вдруг, сам того от себя не ожидая, обнял её за плечи, привлекая к себе. Дженева всхлипнула, уткнулась в его грудь намертво спрятанным в ладони лицом и стала плакать чуть тише и мягче.

Так они сидели.

Пока из окон не стали выглядывать любопытствующий странными звуками местный народ.

Тогда Юз поднял Дженеву на ноги и отвёл её домой.

Оставив её — не успокоившуюся, но хотя бы затихшую — на попечении перепуганной чернявой служанки, он, не медля, отправился искать Миррамата.

Его упрямое упорство увенчалось успехом. На втором десятке мест, где тот мог быть, Юзу, наконец, махнули рукой — там твой друг, вон за той дверью.

Вытащив Миррамата из весёлой компании в первую попавшуюся пустую комнату, Юз без обиняков спросил.

— Андрысь, он же скупщик краденого?

Напрягшийся было Миррамат почти без паузы хохотнул.

— Что за глупости? Кто это тебе сказал? Я тебе ничего такого не говорил!

— Сам догадался. А ты только что это подтвердил.

Астарен внимательнее присмотрелся к товарищу. И сменил свой тон на почти серьёзный.

— Чего тебе?

— Мне нужно найти одну вещь, срезанную сегодня бой-карманником.

— Ладно. Иди к Андрысю. Только сам. Я тебе сейчас не помощник. Мы недавно… э-э… повздорили, — он дождался кивка Юза и, подумав, добавил. — Но пару советов я тебе таки дам…

* * *

Первый раз в жизни Дженева чувствовала себя так, что лучше бы она совсем ничего не чувствовала.

Первый раз в жизни ничего не сделали, чтобы ей стало легче, ни слёзы, ни утешения, ни ночной сон, ни попытки посмотреть на случившееся с другой стороны.

Ей и раньше случалось с размаху налетать на острые углы жизни, а потом, забравшись в укромное местечко, зализывать раны. Смерть матери, отказ Бартена, бродячая жизнь с чужими людьми… Потом рана под названием «Мирех». Потом — «Лартнис». Совсем недавно — горькая весточка об Ашаяли.

Всё это было, всё это заживало — но, оказалось, не до конца.

Да ещё и та их работа зимой… Когда всё закончилось и стало почти как раньше, Дженева краем своего естества всё-таки ощущала это почти. Постоянно ловила едва слышные отголоски той проходившей через них словно физической боли, от которой хотелось ныть. Правда, не придавала этому особенного значения. Думала, всё пройдёт само собой. Нужно только подождать. Всё утрясётся.

Но не утряслось. Даже наоборот. Словно собралось всё прежнее — и обвалилось на неё, с головой.

Разумом Дженева понимала, что потеря пусть и самой дорогой для неё вещи, — не такая уж и причина для горя. Но только горе ну никак не хотело слушать доводы разума…

…На следующее утро Дженева долго не могла встать с постели. Ей казалось, словно она стала одной-единой раной. Словно с неё сняли верхний слой кожи и любое внешнее движение тут же отдастся в ней неприкрытой болью.

Некоторое время надеялась, что ей повезёт и она почувствует признаки недомогания. Обычная простуда дала бы ей полное право остаться в постели. Но организм, как назло, болеть не хотел. Лежать же солнечным утром в кровати вполне здоровой казалось ещё хуже.

Превозмогая тоскливую слабость, она встала — и занялась обычными утренними делами. Они тоже не принимали в расчет её состояния, безапелляционно требуя "надо сделать это… надо сделать то…".

Надо было как-то жить дальше.

В начале уроков угасла крохотная надежда насчёт Кастемы: а вдруг он чем-то смог ей помочь? Но тот опять куда-то уехал. Только вчера, и скоро его не ждали.