Карл Хайасен - О, счастливица!

• Название: О, счастливица!
• Автор: Карл Хайасен
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2006

Одна решительная негритянка и два замызганных расиста выиграли в лотерею. Джолейн Фортуне намерена во что бы то ни стало спасти клочок леса. Бод и Пухл мечтают организовать ополчение. Расисты совершили большую ошибку, украв у Джолейн ее лотерейный билет. В компании специалиста по угрызениям совести репортера Тома Кроума Джолейн покажет расистам, как страшен «Черный прилив», примирится с хард-роком, прочитает лекцию о нравах канюков и отпустит на волю черепашек.

Паломники толпами едут в захолустье, дабы прикоснуться к чудесам: в Грейндже Мадонна плачет слезами, сдобренными пищевым красителем и парфюмом, на перекрестке женщина в подвенечном платье молится Иисусу – Дорожное Пятно, беглый газетный редактор валяется в канаве с черепашками, у которых в один прекрасный день на панцирях проявились лики апостолов, а по городу шастает человек с носками на руках – он бережет свои стигматы. Паломнический бизнес в Грейндже процветает.

Остросюжетная комедия Карла Хайасена «О, счастливица!» – фарс на достоверном материале. Вы и не представляете, какие чудеса творятся во Флориде.

---

Так уж получилось, что у Чемпа Пауэлла и Тома Кроума была, помимо расы и физических данных, еще одна общая черта: выщербленный кончик двадцать седьмого зуба, правого нижнего клыка. Чемп Пауэлл повредил свой зуб, по пьяни откусив крышку у бутылки пива «Буш» во время матча по университетскому футболу на стадионе Гейтор-Баул в Джексонвилле в 1993 году. Том Кроум был обязан кирпичу, брошенному во время освещения уличных беспорядков в Бронксе.

Одна из двоюродных кузин Кроума, стараясь быть полезной, упомянула о сломанном зубе (и его полугероической первопричине) журналисту из «Реджистера», который сказал об этом судмедэксперту, и тот из чувства долга осмотрел обуглившуюся челюсть, найденную в доме Кроума. Клык номер 27 выглядел так, будто по нему заехали зубилом. Судмедэксперт уверенно продиктовал отчет, в предварительном порядке определявший труп в развалинах как Тома Кроума.

«Реджистер» напечатал материал и некролог отдельной вставкой на первой полосе, под цветной фотографией Тома Кроума на четыре колонки. Это был снимок с его журналистского удостоверения – недодержанный портретный кадр, на котором волосы Тома были взлохмачены, а глаза полузакрыты, – но Кэти, увидев его, все равно потеряла самообладание и в слезах бросилась в спальню. Судья Артур Баттенкилл-младший остался завтракать и несколько раз перечитал статью. Как ни старался, он не мог вспомнить состояние зубного ряда Чемпа Пауэлла.

Приехав в суд, он выяснил, что уже второй день подряд его энергичный служащий не появлялся на работе. Секретарши предложили съездить к Чемпу домой и проверить, там ли он, но судья ответил, что это не обязательно. Он притворился, будто вспомнил, что Чемп упоминал о поездке в Си-дер-Ки, навестить родителей. Позже Артур Баттенкилл-младший в одиночку отправился к себе в кабинет и захлопнул дверь. Он надел черную мантию, развязал шнурки на туфлях и сел подумать, что для него хуже, с точки зрения виновности, если сгоревшее тело принадлежит Чемпу Пауэллу или все же Тому Кроуму.

Оба варианта чреваты проблемами, размышлял судья, но живой Кроум – несомненно, больший геморрой, чем мертвый Чемп. Артур Баттенкилл-младший надеялся, что в газете не ошиблись, что в доме все-таки обнаружили зажаренные кости Кроума, что Чемп Пауэлл где-то залег на дно – как сообразительный экс-полицейский, которым он и был, – в ожидании, пока все не утихнет. Он, наверное, свяжется с судьей через день-другой, и они вместе выдумают правдоподобное алиби. Так все и будет. А пока оставалась еще Кэти, которая (между рыданиями) обвиняла Артура Баттенкилла-младшего в организации хладнокровного убийства ее бывшего любовника. Судья не знал, что делать с этим, но прикидывал, не утолит ли муки жены новая бриллиантовая подвеска.

В обеденный перерыв он вышел и купил ей такую.

По возвращении в мотель Джолейн переоделась в спортивный костюм и отправилась на прогулку. Том Кроум сделал несколько телефонных звонков – на свой голосовой почтовый ящик в «Реджистере», где его страховой агент оставил непонятно срочное сообщение касательно полиса жилищного страхования, и Дику Тёрнквисту, который сообщил, что будущую экс-супругу Кроума, возможно, видели – подумать только! – на горнолыжном курорте Джексон-Хоул, штат Вайоминг.

Кроум уснул за просмотром европейского гольф-чемпионата по спутниковому ТВ. Проснулся он от нехватки воздуха. Джолейн Фортунс сидела на нем верхом, вонзив ему в бока свои сверхъестественно синие ногти.

– Эй! – заявила она – Эй, ты, послушай-ка!

– Слезь…

– Нет, пока не скажешь, – отозвалась она, – что, черт побери, происходит.

– Джолейн, я не могу дышать.

– «Чертовски рискует», ты сказал. Но потом меня осенило: с какой бы это стати федеральному агенту сообщать тебе – газетчику, прости господи! – что он планирует взлом? Какой, к черту, риск! Какая тупость!

– Джолейн!

Она перенесла часть веса на колени, чтобы Кроум мог вздохнуть.

– Спасибо, – сказал он.

– Не за что.

Она наклонилась вперед, пока не оказалась с ним нос к носу:

– Моффит, он умный человек, да. Он не станет болтать перед прессой, пока не выяснит, что никакой статьи не будет. А ее не будет, так? Вот почему ты не доставал свой проклятый блокнот все время, что мы были в дороге!

Кром приготовился защищать ребра от новой атаки.

– Я же сказал, я не записываю каждую мелочь.

– Ты несчастный брехун, Том Кроум! – Она хлопнулась ему на грудь. – Угадай, что я сделала? Я позвонила Моффиту на сотовый, и угадай, что он мне сказал? Ты сейчас не работаешь в газете, ты в отпуске по болезни. Он все проверил.

Коум попытался подняться. Отпуск по болезни? Этот идиот Синклер умудрился загубить совершенно роскошную отставку!

– Почему ты не сказал? – выпытывала Джолейн. – Что с тобой такое?

– Ну хорошо. – Он просунул руки под ее колени и осторожно уронил ее на бок. Она осталась на кровати, вытянулась, опершись на локти.

– Я жду, Том.

Он уставился в потолок.

– Вот что случилось на самом деле. Мой редактор зарубил статью о лотерее, поэтому я подал в отставку. Эта байка про «отпуск по болезни» для меня новость – Синклер, видимо, сочинил ее для шефа.

Джолейн по-прежнему не верила:

– Ты бросил работу из-за меня?

– Не из-за тебя. Из-за того, что мой редактор – никуда не годный, трусливый неумеха.

– В самом деле? Это единственная причина?

– А еще потому, что я обещал тебе помочь.

Джолейн скользнула ближе.

– Послушай, ты не можешь бросить газету. Ты ни в коем случае не можешь, это понятно?

– Все будет хорошо. Не беспокойся.

– Проклятые вы мужчины, поверить не могу! Нашла себе еще одного ненормального.

– Что такого ненормального в том, чтобы сдержать обещание?

– Господи, – пробормотала Джолейн. Он был абсолютно серьезен. Этот парень – старомодный шизик. И сказала: – Не шевелись, хорошо? Я собираюсь сделать кое-что безответственное.

Кроум начал было поворачиваться к ней, но она остановила его, слегка прикрыв ему глаза рукой:

– Ты оглох? Я же сказала не шевелиться.

– Это еще что такое? – удивился он.

– Я должна тебе поцелуй, – ответила она. – С прошлой ночи. А теперь, пожалуйста, не двигайся, или я откушу тебе губы.

Четырнадцать

Тома Кроума застали врасплох.

– Ну, скажи что-нибудь, – сказала Джолейн.

– Ух…

– Что-нибудь новенькое.

– Ты на вкус как «Сертс».

Она поцеловала его снова.

– С мятным вкусом. Кажется, я подсела на эти проклятые штуки.

Кроум перекатился на бок. Он видел, что ее чрезвычайно забавляет его нервозность.

– По этой части я полный неумеха, – сказал он.

– Другими словами, ты предпочел бы опустить болтовню и сразу перейти к траху?

Кроум почувствовал, что его щеки горят.

– Это не то, что…

– Я шучу.

Он быстро сел. Она была бесподобна.

– Том, очень мило с твоей стороны бросить работу. Глупо, но мило. Мне показалось, ты заслужил поцелуй.

– Это было… очень приятно.

– Постарайся держать себя в руках, – сказала Джолейн. – Вот как ты сейчас поступишь. Сядешь в машину и поедешь домой. Обратно на работу. Обратно в свою жизнь. Ты сделал для меня более чем достаточно.

– Ни за что.

– Послушай, со мной все будет в порядке. Как только Моффит заполучит мой лотерейный билет, я отсюда свалю.

– Ага, конечно.

– Я клянусь, Том. Обратно в Грейндж, буду земельной магнатшей.

– Я не бросаю статьи, – ответил Кроум.

– Голову не морочь.

– А что, если Моффит не найдет билет?

Джолейн пожала плечами:

– Значит, не судьба. А теперь начинай собираться.

– Ну уж нет. Не раньше, чем ты получишь свои деньги. – Он откинулся на подушку. – Представь только, что снова очутилась на шоу мокрых футболок. Я бы не смог жить с таким собой.

Она положила голову ему на грудь.

– И чего же ты хочешь?

– Мятная пастилка вполне сойдет.

– От этого всего, я имею в виду. Всего этого жуткого безумия.

– Сносного финала. Только и всего, – ответил Кроум.

– Чтобы вышла статья получше, верно?

– Просто чтобы ночью спать получше.

Джолейн застонала:

– Ты не настоящий. Тебя не может быть.

Кроум попытался бегло классифицировать свои мотивы. Может быть, ему не хотелось, чтобы Моффит нашел украденный билет «Лотто», потому что тогда приключение закончится и ему придется уехать домой. Или может, ему хотелось вернуть билет самому, как-нибудь поэффектнее и поторжественнее, чтобы произвести впечатление на Джолейн Фортунс. Возможно, в этом не было вообще ничего благородного – просто тупая гордыня и гормоны:

– Если хочешь, чтобы я ушел, я уйду, – сказал он.

– У тебя в животе урчит. Снова проголодался?

– Джолейн, ты не слушаешь.

Она подняла голову:

– Давай просто ненадолго оставим все как есть, прямо здесь, в постели. Посмотрим, что будет.