Аркадий Пинчук - К своей звезде

• Название: К своей звезде
• Автор: Аркадий Пинчук
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-265-00281-2

Роман-дилогия «К своей звезде» посвящен жизни летчиков военной авиации. Его герои – пилоты, командиры и подчиненные, их друзья и близкие, жены и дети, – живут своими особенными, непростыми судьбами. В них тесно переплетаются разные мотивы и устремления – здесь и достижение высот летного мастерства, и любовь к близким, и необходимость поступаться личными интересами для защиты своей страны, и нежелание переступать через свою честь, и многое другое. Герои по-разному смотрят на жизнь, по-разному складываются и их пути, но и преодолевая обстоятельства, они не изменяют себе.

Этот роман – гимн НАСТОЯЩИМ офицерам, истинным патриотам и тем, для кого все также важны честь и профессионализм.

---

– Разве вы не понимаете, что они в океане заблудились? – спрашивала она сквозь слезы. – У них давно кончился бензин, они просто-напросто замерзнут!

Но что могли сделать родители, если над устьем Индигирки распластался эпицентр антициклона, и наполненная туманом атмосфера застыла, как желе в тарелке. Все надежды возлагались на Зуева, человека опытного и знающего Заполярье с детских лет.

– Не дай бог с ним что-то случится, – ревела Женька, – я себе этого никогда не прощу.

Измучив себя всякими предположениями, она на рассвете заснула. И во сне услышала стук мотора. Вскочила, засобиралась.

– Это катер! Я слышала катер!

Схватила старый бубен в сенях, звук его хорошо слышен в тундре, свистнула собак и побежала к берегу, спотыкаясь и падая. Когда в белом месиве тумана и вправду застучал мотор, она стала неистово колотить по пересохшей коже бубна.

Женька просила у бога чуда и боялась поверить, что Всевышний прислушивается к ее мольбам. Но когда из тумана сначала расплывчато, а затем все более четко вырисовался корпус знакомого катера, а в нем силуэт живого и невредимого Булатова, она сказала: «О господи!» – и, закрыв лицо ладонями, обессиленно опустилась на колени.

Мокрый, усталый, заросший, Булатов торопливо спрыгнул на берег, подошел к Женьке и наклонился над нею, чтобы заглянуть в глаза, утешить, успокоить ее. Но Женька мгновенно обвила его шею руками, уткнулась лицом в грудь, начала целовать его и, обессиленно ударяя по его спине кулаком, упрекать сквозь слезы:

– Совсем ненормальный… Разве так можно?.. Да? Я же чуть не умерла… Как бы ты жил без меня?..

А он и сам не знал, как ухитрился прожить без нее целых шесть месяцев. Ел, спал, работал, даже в театр ходил.

Впрочем, нет, неправда, он не жил без нее. Просто никому про Женьку не рассказывал, но она была все время с ним. С ним по утрам просыпалась, помогала готовить завтрак, бежала рядом в метро, с ним читала лекции, ассистировала на операциях, подсказывала неожиданные решения в трудных ситуациях, даже ходила с ним в театр, сопровождала в командировках.

Она была с ним и в этой поездке в Москву, когда Булатов гостил в Звездном у Коли Муравко. Чего он только не рассказывал своим старым друзьям, но о Женьке – лишь несколько слов намеком.

– Так откуда седина? – интересовался Муравко.

– В самом деле, кто вас, Олег Викентьевич, такою краской? – спрашивала и Юля.

– Север, Юленька, Север, – говорил он, имея в виду Заполярье, а Юля с расспросами не приставала, Ленинград для нее тоже был Севером.

Не мог он еще говорить вслух о том, что случилось с ним минувшим летом. Не пришло время. Он знал, сколь обманчива бывает надежда, и все-таки жил ею, верил.

12

Осматривая себя в зеркале, Нина с сочувствием подумала о женщине, стоявшей напротив в стеклянной глубине. Незамаскированный помадой синяк на нижней губе напомнил события минувшей ночи: случилось то, чего Нина ждала и что должно было случиться давно. Свою вину она ни на кого не перекладывала и оправданий себе не искала. Смиренное послушание Ковалева уже давно ее не обманывало. Атмосфера в доме с каждым днем становилась все более наэлектризованной и сегодня, наконец, произошел разряд.

Ковалев вернулся домой, как обычно, поздно и, как обычно, в подпитии. Где и с кем он проводит вечера, Нина не знала, да и не хотела знать. Ей это было на самом деле безразлично. Она ловила себя все чаще на мысли, что думает о муже как о человеке-невидимке – вроде он есть и вроде его не существует. На вопрос – «А почему ты не спрашиваешь, где я бываю вечерами и почему не спешу домой?» – ответила искренне:

– Мне безразлично.

Ковалев заглянул в комнату дочери и, убедившись, что Ленка спит, взял Нину за руку и втащил в спальню. Грубо взял и грубо втащил. Такого он не позволял себе никогда.

Нина не хотела скандала, все надеялась, что ей удастся объясниться с Ковалевым по-хорошему, поэтому попросила его сесть и спокойно ее выслушать. Однако он не сел и слушать ее не пожелал. Суетливые движения его рук и жадное дыхание в затылок – все показалось Нине чужим и страшным. На мгновение оцепенев, она начала лихорадочно думать – что делать? Не драться же ей, хрупкой и слабой, с озверевшим мужиком? Но вместе с тем чувствовала, что маленькие хитрости, которые она использовала раньше – ссылаясь на усталость, недомогание, – сегодня ей не помогут. Ковалев пошел напролом. Не помогут и ласковые просьбы, скорее – подстегнут.

И тогда она сказала то, что ей захотелось сказать:

– Свинья.

Ковалев замер на секунду, словно хотел осмыслить услышанное, затем развернул Нину лицом к себе и наотмашь хлестко ударил запястьем по губам. Вволю наревевшись – не от боли, от безысходности, – Нина заснула только к утру.

Проснувшись, испуганно вскочила. Проспала, опоздала на работу! Одиннадцатый час! Потом вспомнила: сегодня же выходной. Ленка собиралась с подругами к десяти часам во Дворец пионеров на встречу с актерами ТЮЗа. Значит, она давно убежала. Ковалева тоже нет. Постель на диване убрана. Нина умылась, выпила чашку кофе и взялась за уборку квартиры.

Худа без добра не бывает. Завтра же она подаст на развод. И уедет из дома. Поживет у Марго. Маргоша ее не покинет в беде.

С возвращением Ковалева все чаще и чаще стало приходить к ней неотвратимое желание написать Федору, все ему рассказать. Какой смысл теперь быть им врозь. Ковалев вернулся. Живой и здоровый. Работает, гуляет, веселится. Совесть Нины перед ним чиста. В самые трудные годы она себя «блюла», хотя сердцем рвалась к другому, а теперь все обеты снимает сама жизнь. Убедив себя, что время наступило, она написала Федору письмо.

Боже, как она ждала ответа, как волновалась! По два раза в день выскакивала на почту. Недели, месяцы, годы летели мимо – жила как-то. А тут, словно ее подменили, стала считать не только дни, но и часы, минуты.

Ей было страшно.

Нина не хотела признаваться в этом даже самой себе, но чего уж там грешить – боялась Нина письма от Федора. Боялась возможных и вместе с тем невозможных его слов: «Прости, я не мог так долго ждать, я полюбил другую…»

Вскоре посланное ею письмо вернулось с пометкой: «Адресат выбыл». Почувствовав на миг облегчение, Нина снова заволновалась: где же ей теперь искать своего любимого? Марго лишь пожала плечами – обратись к командиру части, ответят. Действительно, чего проще. Но написала Нина не командиру, а Юле, той девушке, что служила в воинской части, у которой Нина однажды ночевала и с которой немножко подружилась. Только второе письмо тоже вернулось с отметкой: «Адресат выбыл». Нина вспомнила: в Ленинграде живет Юлина мать. Она разыскала номер телефона и позвонила. Смело назвалась подругой Юли, объяснила, что очень хотела бы с ней поговорить.

– Приезжайте в воскресенье ко мне домой, – сказала Ольга Алексеевна.

И вот воскресенье наступило. Прежде чем выйти из дому, Нина взглянула на себя в зеркало. Взглянула и расстроилась: какой она стала? Задерганная, растерянная, прибитая… Нос заострился, глаза провалились. Вместо ямочек на щеках какие-то морщинистые провалы. «Да ты ли это, Нина Михайловна?»

Нет, надо быстрее кончать с такой жизнью. На воздух, на солнце, на свободу! Дышать! Радоваться весне! Ждать! Расправить крылья и лететь! Хватит пресмыкаться и хитрить, забиваться в угол. Довольно заискивать перед дочерью. Все, пусть видит и знает: ее мать счастливая женщина. Пусть осуждает, пусть не понимает, но пусть обязательно видит ее счастливой, гордой.

А синяк на губе пройдет. И морщины разгладятся. Главное, чтобы душа не сморщилась. Ей бы только найти дорогого человека, только бы услышать от него единственное слово: «Люблю». Тогда она станет совсем другой – и расцветет, и помолодеет. Только бы он нашелся, только бы отозвался. А у Нины еще хватит и нежности, и любви, и веры, чтобы сделать его самым счастливым.

У входа в метро Нина купила журнал мод и уже на эскалаторе с интересом раскрыла пахнущие краской страницы. Прибалтийские модельеры наперебой предлагали одежды для весны и лета, халаты и купальники, удобные и красивые кофты ручной вязки для дома и для прогулок по взморью. А что? Нина давно не брала в руки спицы. И свитера для себя и для Ленки свяжет мигом. И вот такую кофту может связать, двубортную, с воротником-шалью, с карманами.

Только бы найти его, только бы отозвался.

Утешая и успокаивая себя, Нина перелистала журнал и, как бы зарядившись тем настроением, которое демонстрировали своими улыбками, жестами и позами юные манекенщицы, вышла из метро повеселевшая и уверенная в себе. Когда покупала на цветочном базаре тюльпаны, почувствовала, как ее цепко окинул взглядом молодой мужчина. Ну, не совсем молодой, но и не старше сорока. В мохнатой лисьей шапке, в дубленке. Из-под шарфа выглядывал белоснежный воротник. Он подошел вплотную к Нине и начал выбирать тюльпаны покрупнее, складывая их один к одному.