Евгений Дубровин - Глупая сказка

• Название: Глупая сказка
• Автор: Евгений Дубровин
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Евгений Пантелеевич Дубровин – автор книг повестей и рассказов: «Грибы на асфальте», «В ожидании козы», «Племянник гипнотизера», «Билет на балкон», «Одиссея Георгия Лукина», «Счастливка», «К любви – через борьбу». Рассказы Е. Дубровина переведены на многие языки народов СССР, изданы за рубежом. Он лауреат международного конкурса «Алеко» в Болгарии.

В романе «Глупая сказка» переплелись множество животрепещущущих тем. Проблема отцов и детей, подрастающего поколения звучит очень актуально и сегодня, несмотря на прошедшие десятилетия со времени создания романа. С гневом и болью пишет автор о людях, которые варварски относятся к природе, с любовью и лиризмом – о тех, кто любит ее…

---

– С ума? Почему? Разве люди нормальные сходят с ума?

– Нормальные-то и сходят. Сразу двух сыновей у него убили. Принесли одну «похоронку», а на второй день – другую… Уже после войны. Вот он и не выдержал.

– А как он сошел? На людей стал кидаться?

– Нет… Ладно… Потом как-нибудь расскажу.

– Это потому, что я еще маленький? Да? Я вовсе не маленький, к твоему сведению. Рассказывай. Что-нибудь ужасное? С убийством?

– Да нет, никакого убийства не было. Он тихо… Просто нет его долго и нет. Закрылся в кузне и кует. Целую неделю ковал. И на стук в дверь не отвечал. Потом взломали дверь… А он своих сыновей из железа отковал… Лежат на полу два железных человека, ну просто как живые. И лицами похожи… Это он их своим молоточком так отковал. Ну вот… Напасти? крючков с осени – это самое главное для зимней рыбалки. Остальное проще. Удочки короткие из клена настругаешь, лески из конского хвоста сплетешь. (Вот тогда «свой» конь пригодится. Только свой и даст надергать волоса из своего хвоста.) Ну, а грузила – так это ерунда! Или кусок толстой проволоки, или небольшая гайка – вот и все дела. Удочки три-четыре сделаешь и ждешь первого морозца. Конечно, не самого уж первого, тот совсем слабый, воду лишь у самых берегов прихватывает, а ждешь настоящего первого. Знаешь, как определить настоящий первый?

– Когда уши мерзнут.

– Нет. У нас всегда в сенях бадейка с водой стояла, деревянное ведро такое большое. Колодец в огороде, по морозу за водой особо не набегаешься, вот и делала себе каждая семья по бадейке, а то и по две. Туда ведра три входило. Когда просто морозец – вода в бадейке тоненькой-тоненькой корочкой покроется… Зачерпнешь кружкой и пьешь с ледком, сцепив зубы, чтобы лед не проглотить.

– А если проглотишь, то что будет?

– В животе холодно.

– И все?

– А чего ж ты еще хотел?

– Гриппом заболеть, например, можно.

– Тогда мы не знали, что такое грипп.

– Он не родился, что ли?

– Просто он нас не брал. Не по зубам мы ему были.

– Сыворотку принимали? Противогриппозную?

– Никаких сывороток… Мы закаленные были. До самых первых морозов босиком бегали. Когда лишь трава инеем покроется, тогда обуваемся… И не кутались, как ты… Воздухом холодным дышали… Когда печь топится, в доме столько дыма, что дверь в сени всегда настежь.

– Я теперь тоже закаляться стану. Ну их к черту, эти гриппозные бациллы. Прижились, гады, на мне. Конечно, тепло и блохи не кусают. Буду тоже воду со льдом пить. Вот только где ее брать. Снег грязный… Ладно, буду в холодильнике делать. И босиком начну по снегу ходить.

– Закаляться надо постепенно. Начни с обтирания мокрым полотенцем…

– Ладно, это я знаю. Давай дальше. – По лицу Риса я видел, что он твердо решил есть лед и ходить босиком по снегу.

– Так вот… Когда первый настоящий мороз – воду уже не зачерпнешь. Бьешь, бьешь кружкой – ни в какую.

– Так и ходишь не питым?

– Почему же… Принесешь бадейку, поставишь ближе к печке, лед от ведра минут через пятнадцать и отстанет. Поплывет по воде такой толстый прозрачный круг. На край надавишь кружкой и зачерпнешь воды… Вот когда такой круг образовался, значит, и Карасиный пруд замерз. Километрах в трех от нашей деревни пруд большой был. Мы его Карасиным прозвали. Потому что карася там было видимо-невидимо. Но летом карася поймать почти невозможно. Он совсем не клюет. Да и зачем ему на крючок лезть? Пруд илистый, червей, улиток, личинок там разных навалом. А карасю только это и надо. Залезет в ил по самую макушку и лазит там. Он и не видит даже, что ты червяка над ним повесил. А зимой другое дело. Зимой в ил особо не закопаешься. И так подо льдом дышать нечем, а в иле и вовсе задохнешься. Вот на этом-то обстоятельстве вся зимняя ловля и построена.

– Подожди, пап, чем это так пахнет?

– В самом деле…

Я принюхался. Со стороны поймы тянуло дымком. Уже было видно место, где, по всей вероятности, ночевал владелец бушлата. От луга, по краю которого мы шли, в сторону топи тянулась едва заметная тропинка. Дальше в той стороне виднелся небольшой островок; он чуть приподнимался над местностью и резко выделялся цветом. На фоне сочной зелени болота островок выглядел седой прядью в прическе модницы. Островок весь светился и переливался – именно так издали выглядит заповедный ковыль… Посередине островка росла та самая осина, которая так напугала Риса. Она трепетала от ветра и постоянно меняла цвет: то становилась бледно-зеленой, и тогда хорошо была видна на фоне ковыля, то делалась молочно-бледной, и в этот момент сливалась с ковылем, почти исчезала в нем…

Вокруг осины на небольшом расстоянии трехметровой стеной возвышались густые, непроходимые заросли камыша.

Под осиной стояла большая шестиместная брезентовая палатка. Возле нее и вился дымок. Ветер подхватывал дымок, разбрасывал широким плоским веером, прижимал к земле и уносил в сторону леса. Густой, настоянный на хвое воздух леса не принимал дыма.

– Варят что-то, – сказал Рис с надеждой.

– Вряд ли, – разочаровал я сына. – Если бы варили… Дым всегда в себя все вкусные запахи впитывает… Просто чадит со вчерашнего вечера. Забыли на ночь водой залить.

Послышался треск мотоцикла. Нас обогнал молодой парнишка с заспанным недовольным лицом. К боку мотоцикла были приторочены удочки. Одна удочка размоталась, и леска волочилась по траве. Наверно, рыбак поздно пришел со свидания и проспал…

Мы свернули на тропинку, ведущую к островку. Солнце уже поднялось довольно высоко и пригревало вовсю На востоке, за солнцем, появилось легкое марево, даже не марево, а так, намек, тонкая дрожащая полоска, словно муаровая ленточка. Я знал, что это означает: к полудню вся пойма будет дрожать и плавиться, словно в раскаленной печи. Камыши растопятся, будут течь, словно воск, вода в речке как бы поднимется и смешается с небом… Настанет горячее белое половодье… После обеда, часам к трем, воздух сгустится…

– Пап, рассказывай дальше.

– Ну и вот… Как только ты обнаружил, что круг в ведре толстый, и если это дело произошло в воскресенье, ты, даже не позавтракав, хватаешь свои снасти и мчишь к друзьям. Матери ругаются, не готовы они к этой неожиданной рыбалке: то валенки не подшиты, дырявые, то рукавицы куда-то задевались, то у полушубка рукав не пришит, то у шапки ухо отодрано щенком. Понабрасывает на себя братва чего-нибудь, то отцово, то материно, то братово, и бегом к пруду. А темно еще. Дороги, естественно, нет, к пруду никто не ездит, бежим по целине. Снег по колено. Ветер в будыльях свистит…

– Что такое будылья?

– Стебли подсолнечника или кукурузы. Шляпки и початки осенью поубирают вручную (тогда никаких комбайнов и в помине не было), а стебли зимовать остаются. Зимой их обычно на топку ломают… Ну вот, значит, прибегаем на пруд, а самые лучшие места уже заняты. Мальчишки из соседней деревни тут как тут, сидят у самой плотины, под ветлой. Там самый клев. Как рано ни вставай, а они все равно опередят. Их деревня совсем рядом с прудом.

– И вы соглашались на худшие места?

– Когда как. Если их меньше, чем нас…

– Драка была?

– Бывало… Но, в общем-то, и в хвосте пруда неплохо брало, только караси там поменьше. Но ясное дело, у плотины лучше, хоть и опасней. Первый лед совсем тонкий, а глубина там метра четыре.

– Ух ты!

– Да… Поэтому мы ползком по льду передвигались, по-пластунски…

– Как разведчики!

– Вроде этого.

– Здоровски!

– Ляжешь животом на лед, а скользко-прескользко, дернешься в одну сторону, а тебя в другую несет. Принцип реактивности. Знаешь?

– Еще бы! Про принцип реактивности любой сопляк знает.

– Вот… Поэтому у нас с собой ножи были.

– Перочинные или столовые?

– Трофейные… Финские, австрийские. Выбросишь руку с ножом вперед, вонзишь в лед и подтягиваешься… Потом опять… И так до тех пор, пока не отползешь метров на пять от берега.

– Страшно было?

– Честно говоря, жутковато. Лед такой тонкий и прозрачный, что под тобой до самого дна видно. Водоросли, рыбы плавают, раки спят.

– Шутишь?

– Вот еще… Все абсолютно видно. Кажется, что паришь в воздухе над самой водой. Дыхнуть боишься. Такое чувство, если воздух из себя выпустишь, сразу на дно пойдешь. Так, едва дыша, и начинаешь лунки долбить.

– Лежа?

– Конечно. А как же? Вставать нельзя. Попытаешься встать – сразу под воду уйдешь. Два-три удара ножом, и лунка готова. Сразу надо отползти, потому что вода так фонтаном и ударит. Подождешь, пока вода успокоится, подползешь к лунке …

– Прямо по воде?

– Да… Она тонкая и сразу на одежде в лед превращается… Опускаешь в лунку крючок с наживкой, в основном на мотыля ловили. Удочку поперек лунки кладешь, чтобы карась под лед не утащил. Чуть подальше другую лунку делаешь. Штук пять-шесть. Потом ползешь назад к берегу…

– Зачем назад-то? Там бы и лежал.

– Во-первых, холодно. Во-вторых, ему снизу все видно…