Эли Берте - Дрожащая скала

• Название: Дрожащая скала
• Автор: Эли Берте
• Издательство: Вече
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5?7141?0036?0

Романы Эли Берте «Дрожащая скала» и «Потерянная долина» открывают перед нами трагические страницы новой истории Франции – революцию и последовавшее за ней правление Наполеона.

В центре обоих романов страстная любовь молодых людей, которая противостоит натиску бурных исторических событий конца XVII – начала XIX веков…

---

– Нет, нет, нет, – шептал он, – я не буду просить милостыню… Я хочу лучше умереть! Не должен ли дворянин уметь переносить холод и голод?.. О, грудь моя! Грудь моя! Это страдание невыносимо; я заметил, что воды Темзы черны и глубоки… Пойдем на Темзу… Мне милостыня? Шиллинг! Кто у тебя просил шиллинг, тупоумный кокни[6]? Дай его нищему. А я, я французский дворянин! Я принадлежу к одной из благороднейших фамилий Бретани. Шестьдесят предков моих пало на войне в продолжение ста лет, сражаясь против Англии… Слышите ли вы это, английские собаки, вы, которые даете шиллинг дворянину?

Он скрипел зубами и с угрожающей миной на лице сжимал кулаки.

– Господин Конан, – шептала Ивонна, – вы еще сомневаетесь? Он почти признался!

– Он в бреду, в сумасшествии! Я уверен, что это он в бреду!

Звук этих двух голосов, так близких больному, хотя они и говорили едва слышным шепотом, быстро изменил течение его мыслей.

– Конан, – сказал он, – дико вращая глазами, – дядя не спрашивал меня, пока я был на охоте? Я дважды стрелял по диким гусям, любезная Ивонна; не брани меня, если я немного повымочился… Но меня звал дядя. Я вам говорю, что видам соскучился во время моего отсутствия. Я иду, бегу в одну минуту… Возьми мое ружье, Конан! Позаботься, Ивонна, о бедной Жюно: доброе животное вполне заслужило свой суп… Но я не могу явиться к дяде в этом охотничьем костюме; мое платье с галунами, Конан, живее! Дядя выходит из терпения!.. Вот и я, господин видам, вот и я!

На этот раз бред путешественника имел значение слишком ясное для того, чтобы нельзя было узнать его. И прежде, нежели бред кончился, двое старых слуг пали на колени и омыли слезами его руки.

– Да, это он, это действительно он! – лепетал в восторге Конан. – Господин, добрый господин мой, простите меня, что я не узнал вас!

– Сама, блаженной памяти, его матушка – и та бы его не узнала, так он переменился, – сказала Ивонна.

Альфред де Кердрен – мы можем теперь называть его так – принимал эти ласки с чрезвычайным изумлением. Он глядел попеременно то на Конана, то на Ивонну, потом покачал головой. Конан хотел что-то сказать ему.

– Молчи, ради Бога, – оборвала его добрая женщина, – наше присутствие и так беспокоит его и умножает страдания. Оставь его хоть на минуту в покое!

Они замолчали. Больной опять изнемог под влиянием своих галлюцинаций.

– Я заслужил все это, – говорил он глухим голосом, заставляя трещать под собой полуразвалившееся кресло. – Ведь это следствие проклятия, произнесенного перед Дрожащей Скалой. Старуха-мать умерла, говорите вы? Но что ж из этого, если проклятие пережило ее? Я был изгнан, я терпел холод и голод. Один прохожий подал мне шиллинг в ту минуту, когда я хотел броситься в Темзу… Я служил матросом на испанском корабле вместо платы за свой переезд… И что же? Я вам повторяю, я заслужил все это! Бедная девушка не должна была остаться неотомщенной. Гнусная шутка! Бедное дитя умерло с ней, и вокруг ее могилы пели эту адскую песню; вы ее, конечно, помните.

И он попытался пропеть:

Но жестокая Розина
Столь счастливой не была:
Верно, есть тому причина…

Он вдруг остановился.

– Я убью этого Бенуа! – вскричал он. – Да, я убью его… но к чему? Ведь он трус. Так она умерла, умерла? Я заслужил мою участь, я не жалуюсь. Жозефина, я не обвиняю тебя, я никогда не роптал ни на тебя, ни на мать твою, которая прокляла меня! Но нужна ли еще и моя смерть для того, чтобы заслужить твое прощение? Я умираю, я это чувствую… Жозефина, прими дух мой и прости меня… я люблю тебя!

Мысли его делались все более и более бессвязными, наконец, он совершенно умолк.

– Ах, Боже мой! – вскричал Конан. – Не умер ли он? Он уже…

– Нет, нет, – перебила его Ивонна, более опытная в таких делах. – Это обыкновенное следствие жестокой горячки. Опасный кризис позади. Ну, что же, Конан, что нам теперь делать? Непременно надо перенести господина в постель.

– Я это и хочу сделать, Ивонна.

– Как? В твою комнату?

– Нет, нет, наверх, в парадную спальню, на эту прекрасную постель, покрытую атласом и кружевами.

– Но ты забываешь… если приедет другой!

– Я не знаю другого владетеля этого замка и острова Лок, кроме господина Альфреда де Кердрена, – возразил Конан с твердостью. – Он никому не уступал и не продавал своих прав; он здесь у себя… запомни это хорошенько, Ивонна. А я не хочу знать ни предписаний народных агентов, ни маранья этого Туссена, ни конфискаций, ни податей, ни дьявола… Владелец дома возвратился – следует повиноваться только ему!

– Очень хорошо, Конан, – с жаром отвечала старушка, – я видела, как он родился, и уж, конечно, не я откажусь от повиновения ему… Но между тем подумай немножко: если тот, из Сент-Илека рассердится и вздумает прогнать нашего господина?..

– Его прогнать! Его? – вскричал мажордом, и глаза его засверкали гордой воинственностью. – Прогнать господина Альфреда из собственного его дома? Желал бы я, Ивонна, чтобы они осмелились сделать эту попытку! Да, я желал бы на старости лет моих, чтобы они затеяли подобную подлость! В четверть часа я поднял бы на ноги всю эту страну, и на этот раз подрались бы непременно… Да пусть их. Около нас много людей, которые после революции раскаялись в том, что оставили своего прежнего господина в ту ужасную ночь, о которой мы говорили столько раз, и они поклялись мне, что если бы это началось снова… У нас есть здесь Ивон рыжий, скрипач Каду, старик Пьер, китолов Жан и множество других, которые постоят за правое дело. Они не прочь, когда понадобится, защищать господина де Кердрена, и мы могли бы выдержать осаду, да, настоящую осаду, о которой бы заговорили во всей провинции, я тебя уверяю.

И он потер от удовольствия руки.

Ивонна была очень проста и она имела слишком высокое мнение о своем начальнике, чтобы увидеть безрассудство подобного предложения. Она нисколько не сомневалась в том, что моряки и рыбаки острова Лок в состоянии победить все республиканские войска, если так утверждает господин Конан. Потому она и не возразила ничего. Старик, довольный тем, что убедил ее, продолжал торопливо:

– Пойдем, любезная Ивонна, довольно об этом. Позаботься приготовить постель. А я пока слазаю в тот шкаф, в котором мы хранили, как драгоценность, удочку и прочее имущество, оставленное здесь господином при его отъезде, и снимем с него эти матросские лохмотья. Что подумали бы – Боже мой! – если бы увидели его в таком безобразном наряде?

– Конечно так, господин Конан. Да только как нам перенести его на верх-то? Мы ведь и сюда насилу его принесли… Не лучше бы сходить поискать кого-нибудь на Бернаровой ферме?

– Ни под каким видом, Ивонна! – перебил управляющий с живостью. – Нет, нет, никто не увидит нашего господина в этом постыдном состоянии… Я не нуждаюсь ни в ком. Сейчас у меня недоставало сил, потому что дело шло всего лишь о незнакомце – о чужом, – но для моего доброго господина, для моего детища у меня появится сила Самсона!

Действительно, менее чем через четверть часа Альфред де Кердрен был уложен в той комнате, которую он занимал прежде. Но как она изменилась! Вместо прежних ветхих обоев и изъеденной червями мебели везде были дорогие ковры, зеркала и позолота. Тяжелые бархатные занавеси, с шелковыми кистями, пропускали только полусвет в эту роскошную комнату. В глубине алькова, обтянутого белым, на постели из акажу, из-под богатого покрывала видно было бледное лицо последнего из Кердренов, утопавшее в кружевах. Грубую холстину, которая так бесила доброго Конана, заменила батистовая рубашка с жабо и манжетами; не осталось никакого следа той ужасающей бедности, знаки которой носил на себе эмигрант, приставший к Локу.

Гордый слуга усердно позаботился спрятать и башмаки с подковами, и навощенную шляпу и куртку, пропитанную смолой. Взамен всего этого он разложил на стуле, в ногах постели, панталоны и шитый атласный жилет, шелковые чулки, голубой с отливом кафтан и башмаки с золотыми пряжками – роскошь, которая уже довольно устарела и не совсем была прилична для бедного изгнанника, возвратившегося на родину, но которая, по мнению этого добряка, одна только и была достойна господина де Кердрена.

Конан и Ивонна со всей осторожностью ступали по мягкому ковру, покрывавшему пол, и старались предупреждать желания своего господина. Несмотря на жаркое летнее время, в камине пылал яркий огонь. Верная Жюно не хотела оставить Альфреда, когда его перенесли в эту комнату, и приползла сюда, несмотря на все усилия прогнать ее. Улегшись в некотором отдалении и устремив глаза на постель, умное животное время от времени вертело хвостом и испускало слабые стоны. Весь этот маленький мир, животное и люди были проникнуты чувством глубокого уважения и скорби. Старики говорили очень тихо; не слышно было никакого шума, кроме легких позвякиваний серебряной ложки о края фарфора, когда Ивонна вливала несколько капель питья в пылавшие губы Кердрена.