Евгений Дубровин - Счастливка

• Название: Счастливка
• Автор: Евгений Дубровин
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

Дубровин писал обо всем. Темы его книг разнообразны. Но о чем бы он ни писал – его рассказ всегда был о Любви. Его книги трогают, веселят, выбивают слезу, заставляют думать. И они наполнены ровным, теплым ветром. Тем самым ветром, который приносит зов...

---

Евгений Дубровин Счастливка

I

Передние колеса завязли в ракушечнике, и мотор заглох.

– Здесь и остановимся.

– Сдай назад. Косо стоит.

– Почему же косо? Ровно…

Клементьеву не хотелось сдавать назад. Он очень устал: сегодня почти пятьсот километров, да еще по такой жаре. Против обыкновения жена не стала спорить. Поеживаясь, она смотрела на море. Над бурлящей синей водой неподвижно стояла черная туча. По туче бродили еще более черные столбы. Они были до того правильной формы, что казались частями какой-то железной конструкции. Иногда столбы начинали тлеть изнутри, и на их поверхности на мгновение появлялась раскаленная добела неровная сеточка. Море и небо выглядели одинаково, и нельзя было понять, в каком месте кончалось море и начиналась туча. Берег походил на что-то живое. Он шипел, рычал, злился, плевался со злобой извилистыми белыми плевками. Волны долго катились по длинной песчаной отмели и оставляли пену почти у самых колес машины.

– Нас не зальет?

– Нет. Видишь, намыт бугорок? Дальше пробиться у моря не хватает сил.

Жена опять поежилась. Она не любила ничего беспорядочного, необузданного, грубого.

– Ох, и врежет сейчас, – предрек Лапушка. – Может перевернуть и унести в море.

– В самом деле… – забеспокоилась жена. – Давай уедем отсюда.

– Или может быть прямое попадание шарухи. Пустынный берег и одинокий предмет. Шарухи любят одинокие предметы.

– Какие шарухи?

– Шаровая. По силе взрыва равна небольшой атомной.

– Перестань пугать мать. Пошли ставить палатку.

Лапушке очень не хотелось вылезать из машины, и он задумался, очевидно ища теоретическое обоснование не ставить палатку.

– Лучше подождать, пока пройдет дождь, – начал он наконец поучительным тоном. – Тогда песок уплотнится и можно будет выбрать более ровную, незатопляемую площадку Кроме того, если мы поставим палатку на сыром песке, то завтра в жару там будет целый день прохладно.

– А если не будет жары?

– Жара будет по теории вероятности. Если здесь целое лето пекло, то почему именно завтра оно должно исчезнуть?

– Ладно. Вылазь.

Отец и сын вышли из машины Клементьев даже зажмурился, столько вокруг было света, темно-синего и белого. Темно-синий – море и небо, белый – ракушечник. Место было удивительное. Еще никогда Клементьеву не приходилось бывать в таких местах. Обычно там, где Клементьев отдыхал, море выглядело маленьким. Оно заслонялось горами, изгибами, строениями, камнями, лесом… Здесь же не было ни гор, ни камней, ни изгибов. Белая коса, на которой они остановились, рассекала синий простор пополам, и было очень похоже, что находишься на палубе огромного корабля, уже давно ушедшего в открытый океан от забот и суеты берега. Или на подводной лодке. Клементьев никогда не плавал на подводной лодке, но, наверно, вое выглядит именно так, как сейчас, когда лодка всплывает: море справа, море слева, море впереди, море сзади… И никаких посторонних звуков, кроме звуков волн. И качка… После долгой езды у Клементьева слегка кружилась голова, и ему казалось, что узкая коса покачивается, как палуба…

Впрочем, сзади у них было не море, а лиман, так как вода в нем выглядела более светлой и на той стороне росли редкие камыши. За камышами, особенно белые на фоне тучи, проглядывали сквозь зелень садов домики маленькой деревушки. Слева же ничего не было, сколько хватало взгляда, лишь белый ракушечник и море; справа, недалеко от них, стояла палатка. Клементьев инстинктивно остановил машину недалеко от нее. Безлюдье и бескрайность этой косы так поразили и подавили его в первый момент, что он, человек в общем-то склонный к одиночеству, все же выбрал место поближе к человеческому жилью. За палаткой было совсем пустынно. Коса уходила в дождливую мглу…

Сюда они попали случайно. Приближался вечер, пора было сворачивать с шумной автострады и устраиваться на ночлег. Клементьев раскрыл карту в поисках какой-нибудь речушки, где они обычно привыкли разбивать лагерь, и вдруг с удивлением обнаружил, что в том месте, где они находились, совсем близко к автостраде подходит море. Каких-нибудь километров тридцать…

– Может быть, заночуем на море? – спросил Клементьев жену и сына.

– Смотри сам, мне все равно, – ответила жена. – Скорее бы уж добраться…

– Мне тоже все равно, – объявил Лапушка. – Но учти, что в восемнадцать футбол, а у тебя всегда на скорости треск.

Клементьев свернул с автострады. В небольшом пыльном городке, куда они вскоре прибыли, он спросил, как проехать к морю. Человек, возле которого они остановились, лишь махнул рукой:

– Море там.

– А есть там стоянка? – спросил Клементьев. – Чтобы народу было не много.

– Есть, – ответил человек серьезно.

Теперь Клементьев понимал, каким идиотским казался человеку его вопрос в пяти километрах от такого места.

Они проехали эти пять километров по очень пыльной дороге. Пыль была не песчаной, а ракушечной. Она тяжело поднималась на несколько сантиметров, нехотя тащилась метр-два за машиной и опять ложилась в спячку, к которой привыкла за миллионы лет.

Вначале, возле дамбы, ограждающей город от сильных волн и где располагался городской пляж, народу было много, в большинстве своем мальчишки и пенсионеры с удочками, потом, когда проехали висячий железнодорожный мост и началась коса, они остались одни. Начало косы было неуютным: песок залит нефтью от стоявших в порту судов, усеян битым стеклом и ржавыми консервными банками: очевидно, здесь была городская свалка; от лимана тянуло карболкой – последствия схватки с комарами. Из обширных камышовых пространств, затянутых бурой, кое-где радужной пленкой, не доносилось ни звука, там ничто не шевелилось, не плескалось, не квакало… Но постепенно коса становилась чище, веселее, и уже через несколько километров они ехали по едва видной плотной колее только среди двух цветов: белого и голубого Потом над морем появился третий – черный…

Человек, у которого Клементьев спросил насчет ночлега, оказался, в отличие от ранее встреченного, очень разговорчивым. Он охотно объяснил, что дальше забираться не имеет смысла, что коса тянется чуть ли не на сто километров, аж до самого Крыма, так что любители ходят отсюда «напрямки» «по морю» в Крым, как «Иесусы Христы», и что лучше всего остановиться здесь вот, напротив их деревушки, которая называется Счастливкой. Море тут теплое, потому что мелкое, дно – хошь, в пляс иди. И хотя местность ровная, кустов и деревьев на берегу нет, чтобы сбегать «до ветру», зато недалеко пляж турбазы «Приморочка» и там есть уборная. Кроме того, в селе имеются магазин и кафе, а самое главное – ларек, в котором есть все, чего может жаждать в 6.30 утра страждущая душа.

– В шесть тридцать? – удивился Клементьев.

– В шесть тридцать, – гордо ответил «счастливкинец». – Бывает даже пиво. Но пиво к нам возят из Керчи, а там вся почва пропитана морем, и потому керченское пиво немного солоноватое, но это даже лучше, так как не надо его подсаливать.

Впрочем, пришлось бы остановиться напротив Счастливки, даже если бы сюда не возили никакого пива – надвигалась гроза.

Палатку они ставили под моросящим дождем. Сначала пришлось разгрести верхний слой ракушечника. Мокрый слой оказался неглубоким. Достаточно было провести босой ногой, как подошва ощущала жар нижнего слоя Казалось даже, что капли дождя шипят, соприкасаясь с раскаленным за длинный день ракушечником. Ветер, густо насыщенный брызгами, сорванными с волн, тянул со стороны тучи, медленно, но уверенно подтаскивая грозу, и Клементьев почему-то подумал о молодом сильном бурлаке, ведущем лодку против течения.

Работа продвигалась слабо. Лапушка все время впадал в теорию, то относительно угла наклона кольев, то по поводу причин появления складок на боках палатки, и Клементьев в конце концов был вынужден отказаться от его услуг, тем более, что приближалось время матча. Лапушка ушел в машину. Клементьев с женой быстро установили палатку. Они едва успели перенести в укрытие постель, газовую плитку, консервы, как ударил дождь. Тяжелая масса воды свалилась на палатку, прогнула крышу. Палатка втянула бока, как испуганная кошка, заскрипели сборные металлические колья. Жена с опаской оглядывала брезентовое сооружение. Она впервые попала в такое приключение.

– Как там наш Лапушка?

– Крыша у него надежнее нашей.

– Ты бы все-таки глянул.

– Что с ним может случиться в машине?

– Вдруг он забыл закрыть окно?

Клементьев накинул плащ и вышел из палатки. Толстые длинные струи хлестнули его по плечам и голове, по голым кистям рук. Ракушечник глухо стонал. Поверхность его трудно кипела, как густо заваренная овсяная каша Исхлестанные, обессиленные волны катились к берегу, становясь все тоньше и прозрачнее, и наконец, втоптанные дождем в песок, умирали тонкими дрожащими медузами. Деревушка скрылась за стеной дождя, исчезла и левая часть косы, только оправа слабыми контурами проступала палатка соседей. Теперь уже коса не напоминала всплывшую подышать свежим воздухом подлодку. Она походила на обломок потерпевшего крушение корабля, который буря несет в открытое море…