Евгений Дубровин - Билет на балкон

• Название: Билет на балкон
• Автор: Евгений Дубровин
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

«… – Скажи, Женя, что из написанного тебе дороже и почему?

– "В ожидании козы" и "Билет на балкон". Потому что это

повести-предупреждение. И самому себе, и всем моим сотоварищам по перу: не

разменивайте себя и свой талант на мелочи, так называемые удовольствия

жизни! …»

Из интервью Е.П.Дубровина.

---

Товарищи поднялись с камней и пошли вниз. Глорский много, возбужденно говорил. Роман почти был готов. Осталось только сесть и написать.

На полпути к морю дорога вышла к большей террасе, на которой росла дубовая роща. С десяток мощных деревьев было обнесено плетеной изгородью. Внутри изгороди стадо красно-белых коров жевало жвачку и равнодушно смотрело на блестевшее металлическими полосками море, идущий вдали белый теплоход и дымящий высокими трубами порт, который отсюда, с высоты, сам напоминал корабль с палубами-площадями, трещинами на палубах, заросшими мхом зелеными деревьями, трубами-пушками. Корабль кормой упирался в горы, а носом сбегал в залив. Белые барашки волн бились о его борта.

В роще было сыро, прохладно и пахло прелым навозом.

– Напьемся? – спросил Глорский. – Эй, хозяин! – крикнул он.

Одна из коров повернула голову, остальные продолжали смотреть в сторону моря. Они обошли баз и нашли сруб, врытый в землю у подножия обрыва, из которого струился, весело играл белыми песчинками прозрачный родник. Рядом лежало наполовину ушедшее в землю, отполированное сверху бревно. Трава была вытоптана и усеяна окурками. Очевидно, это место было местом отдыха пастухов. Друзья напились и уселись на бревно.

– Ноги еле двигаются, – пожаловался Глорский.

– Ничего, скоро море. Отдохнем…

– Работать будем, а не отдыхать.

– Ого! Я вижу, ты взялся основательно.

– А ты что думал? Пора, старик, пора. Как-никак скоро сорок. Христа уже в тридцать три распяли. А мы что сделали? Ты так и не ответил, будешь писать со мной?

Игорь задумчиво катал в ладонях складной стаканчик.

– Нет, Борь, – наконец сказал он.

– Почему?

Кутищев смотрел в землю.

– Ты знаешь…

– Что я знаю?..

– Знаешь, что я не смогу писать, как ты. У тебя это как-то легко, сразу… Я все думаю о твоем старике. Из головы не выходит. Я бы прошел мимо. Старик как старик. Да и вообще…

– Чего ты расхныкался, в самом деле! Старый, злобный, античеловеческий нытик. Я вижу, тебе мой старик не дает покоя? Бери его на здоровье с потрохами! И давай кончать. Пошли, а то я успею забыть первую часть.

– Родителей убило совсем случайно. Глупая какая-то бомба… На огороде… Там одни огороды, ничего не было больше. За всю войну только одна бомба и упала там. И надо же… Женился… Такая славная жена попалась… Умерла… Тоже глупая, случайная смерть… Решил писателем стать – и тут ничего не получается. А я ведь работаю не так, как ты, наскоком. Я ежедневно шесть часов пишу – минута в минуту. Десять раз страничку переделываю… Товарищи все зовут: садись на такси, хоть жизни хлебнешь настоящей, весь Крым изъездишь, людей повидаешь, денег заработаешь. А ведь и в самом деле идиот я какой-то. Сел бы на такси и горя не знал, крутил бы баранку. А сейчас придешь с работы и вкалываешь за здорово живешь до двенадцати ночи. Перечитаешь – и за волосы себя отодрать хочется, так противно.

– Это же здорово. Когда самому себе не нравится – значит, хорошо написано. Давно известно.

– У пацанов такой сейчас возраст: и того хочется попробовать, и этого, а я держу их на голодном пайке. Чокнутый папаша. Пишет всякую чепуху, вместо того чтобы делом заниматься. Брошу все к черту… Графоман проклятый.

– Ну хватит! В самом деле. Нагнал тоски! Ты хороший, добротный писатель. В лучших русских классических традициях. Понял? Пишем роман вместе, и никаких гвоздей! У нас счастливое сочетание. У меня – выдумывать всякие штуки, чтобы глушить читателя. У тебя – усидчивость, детальное описание, все такое разное, чтобы дать ему отдохнуть.

Кутищев покачал головой.

– Нет. Я так решил. Не забывай, что у меня воля посильнее твоей. Писать будешь ты, а я на это время стану начальником твоей охраны. Чтобы тебя никто не совратил.

Им удалось расположиться очень удобно, в том самом леске, который они видели с горы. Палатку поставили в тени двух деревьев, чуть на взгорке, так, чтобы было видно море. Перед входом имелась лужайка с выгоревшей на солнце травой, довольно чистая.

– Вам повезло, – сказал пожилой мужчина, сосед. – Вторник. А в субботу тут не повернуться. Почитай, весь Краснодар и Новороссийск здесь.

Мужчина говорил, высунувшись из своей одноместной, видавшей виды палатки, и был очень похож на выглядывавшего из норы суслика. Кроме него в этой палатке как-то ухитрялись помещаться крупная, с ухватками мужчины, дочка и молодая, по сравнению с мужем, мать. Семья оказалась очень хозяйственной. У них было все, что только надо для семейного «дикаря». Возле палатки ровно гудели два примуса с блестевшими кастрюлями.

– Родник здесь неподалеку, – сообщил пожилой мужчина, которому, видно, было скучно. – Вода чистая. И умыться, и для питья пригодная.

Друзья помылись до пояса в ручье. В двух местах из берега били холодные ключи, огороженные камнями, и оттуда вполне можно было брать воду для питья.

У пожилого мужчины даже оказались маленький тяжелый утюг и складная самодельная доска для глажения. Они нагрели утюг на своем примусе и через тряпочку, которую любезно предоставил тот же сосед, отутюжили брюки и слегка подгладили белые нейлоновые рубашки. Затем попросили присмотреть соседа за палаткой, на что тот охотно согласился, и пошли осматривать поселок.

Был уже вечер. С гор на поселок легла тень, из тени проступали кое-где звезды, а в густых, буйно цветущих и приторно пахнущих бульварах пробовали голос цикады. Но на край пляжа еще падало красное солнце, и там купались и делали гимнастические упражнения последние энтузиасты. По берегу ходила женщина и собирала в ведро мусор. Вдоль берега стояли большие железные урны, и женщина складывала мусор туда. И вообще пляж, особенно сейчас, в момент захода солнца, казался чистым, с ровным белые песком, кое-где пересыпанным тоже чистыми белыми камнями.

Здание из стекла действительно оказалось кафе. В нем было всего несколько человек: женщина, кормящая за одним из столиков ребенка, и четверо мужчин, которые спорили у буфетной стойки. На стойке лежал нарезанный на газете сыр, стояли кружки с пивом, пустые стаканы, капельки на стенках которых указывали на то, что там недавно была водка.

– По стаканчику? – предложил Кутищев.

– Нет.

– За благополучное прибытие и начало написания романа.

– Нет Я зарок дал. Пока не кончу.

– Даже пива?

– Даже пива.

– Я твой начальник охраны, я разрешаю.

– Пей, если хочешь.

– Ну и ну. Я вижу, ты скоро в воле превзойдешь меня. Протопать столько по горам и не выпить пива. Ладно, тоже отказываюсь в знак солидарности.

Они перекусили, вышли из кафе и не спеша побрели по поселку. Он оказался совсем маленьким Несколько зеленых улочек с небольшими домиками, огороды постепенно уходили в близкие горы, и в конце огородов уже белели валуны, очевидно, после не совсем давнишнего землетрясения; дощатый кинотеатр с забитыми окнами и табличкой на дверях «Ремонт», небольшая автостанция с десятком автобусов, ожидающих пассажиров, еще одно кафе, старинное, в виде сакли, которое, видно, охотно посещалось, потому что оттуда несся гул довольно многочисленной группы; больница, аптека, крохотный газетный киоск со странной надписью «Открыт по понедельникам», три бульвара, по которым прогуливались кучки отдыхающих и местной молодежи…

Самой оживленной частью поселка была автомагистраль, которая связывала Новороссийск с Сочи. По ней, сигналя без особой нужды, видимо, так, ради развлечения после долгой дороги, неслись стремительные нахальные такси, мощно, солидно проплывали гиганты автобусы, сияя светом окон, в которые сонно глядели пассажиры: что это там еще за дыра? Возле автостанции был центр. Там на скамейках сидела компания зеленой молодежи, грубо шутила, неестественно хохоча. Забытый в траве, развлекал сам себя приемник.

…трутся спиной медведи
О земную ось.
Тра-ля ля-ля-л-я-я
Тра-ля-ля-ля-л-я-я.

– То, что надо, – сказал Глорский.

Они вернулись к палатке. Сосед разжег костер. Дочь при его свете зубрила английские слова. Мать возилась возле по-прежнему гудевших примусов.

– К нашему шалашу.

– Мы уже перекусили.

– В кафе?

– Ага…

– Готовят неплохо, но дорого Мы сами питаемся, да и вкусней, с дымком-то.

Соседу было скучно. Он приставал к Глорскому и Кутищеву до тех пор, пока те не сели к костру. Кулеш с салом и компот на третье были действительно хороши. За ужином сосед рассказал, что он работает слесарем в Архангельске, проработал уже двадцать лет, но в «человеческом отпуске» еще ни разу не был: то семейные дела, то родственники рождаются, женятся и умирают, а их у него пропасть, и все очень обидчивые. А в этом году дочка поступает в институт, за ней глаз да глаз нужен, потому что девка очень слабовольная и ленивая, а потому они с женой на этот раз плюнули на все, подсобрали деньжат и махнули на юг. В прошлом году здесь отдыхал знакомый и очень ему понравилось: дешево и сердито.