Аркадий Васильев - В час дня, Ваше превосходительство

• Название: В час дня, Ваше превосходительство
• Автор: Аркадий Васильев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-203-01691-7

В остросюжетном романе писателя А. Васильева (1907—1972) увлекательно рассказывается о деятельности чекистов в годы гражданской и Великой Отечественной войн. Особый интерес представляет вторая часть книги, в которой показано, как главный герой романа проникает в штаб так называемой «Русской освободительной армии» генерала-изменника Власова…

---

— Анфим! Опять твоя красавица пожаловала!

Он крепко жал Кате руку и ласково говорил:

— До чего же ты, Катя, хороша! Скинуть бы мне годочков пятнадцать, ей-богу бы умыкнул!

В один из приездов Анфим познакомил жену с высоким красивым блондином.

— Греков, — щелкнул каблуками блондин. — Инспектор уголовно-сыскной милиции.

В пятницу пятого июля Катя получила от Анфима письмо, в котором он сообщил, что на V съезд Советов не поедет и поэтому ждет жену к себе.

Катя, как всегда, попросила подружку присмотреть за детьми и вечером выехала в Ярославль.

Поезд шел медленно, подолгу стоял на разъездах, ожидая встречного. Только в Нерехте продержали больше часа. В Ярославль приехали во втором часу ночи. Катя помчалась по безлюдным улицам в «Бристоль».

Миновав старый, скрипучий мост через Которосль, на углу, около большого дома, Катя увидела толпу. Человек в военном грубо спросил:

— Куда тебя, дуру, черти несут?

Самое страшное заключалось в том, что на белой рубахе военного были золотые погоны. Еще не понимая, что происходит, Катя сообразила, что говорить правду опасно, и торопливо ответила:

— Домой, на Рождественскую…

— Сыпь живей!

Неподалеку крикнули: «Помогите! Караул!» Хлопнули выстрелы. Дверь в гостиницу оказалась запертой. Катя заколотила по толстому зеркальному стеклу. Показался бородатый швейцар — Игнатьич.

— Сейчас, милая, сейчас, хорошая, — как всегда, ласково встретил Катю старик. — Твой недавно пришел, сказывал: «Утром жена приедет», а ты ночью. Иди, иди. Обрадуй!

Анфим жил на втором этаже. Катя влетела в номер — мужа в нем не оказалось. Хлопала от ветра занавеска в распахнутом окне. Выбежала в коридор — Анфим шел с полотенцем через плечо, обрадовался:

— Приехала!

— Золотопогонники на улицах! — выдохнула Катя.

Анфим кинулся к окну.

При свете луны было видно: по улице строем шли военные, на плечах погоны, и в гражданской одежде — все с винтовками. Впереди в полной офицерской форме, перекрещенной ремнями, в фуражке с белым верхом шагал широкоплечий, среднего роста командир. Рядом, ведя велосипед за руль, шагал второй офицер, что-то доказывал, яростно размахивал рукой.

— Командир — это Фалалев, комиссар гражданской милиции. А с велосипедом — командир летучего отряда. Сволочи! Жди меня…

Анфим побежал в вестибюль — к телефону. Катя за ним. Болотин долго крутил ручку — никто не отзывался. Наконец не девушка, а мужчина грубо спросил:

— Чего тебе?

— Соедините с товарищем Закгеймом…

— С кем?

— Я сказал — с Закгеймом!..

— А ты кто?

— Из комиссариата труда…

— Болотин, что ли?

— Да.

— Из «Бристоля»? Жди. Скоро придем и за тобой. Будем шкуру сдирать…

Анфим бросил трубку, спросил Игнатьича:

— В каком номере Нахимсон?

В дверь забарабанили. Через верхнюю, остекленную часть заглядывал Фалалев:

— Открывай!

Игнатьич протянул руку к ключу — он торчал в замочной скважине.

— Подожди, Игнатьич!

Швейцар опять потянулся к ключу.

Болотин оттащил швейцара от двери, крикнул Кате:

— Буди всех!

Фалалев рукояткой нагана разбил стекло, просунул руку, пытаясь достать ключ.

Катя бежала по коридору, стучала в каждую дверь:

— Проснитесь! Скорее! Скорее!

В вестибюле стреляли. Катя помчалась на выстрелы. Пробегая коридором, увидела: из номера выскочил Нахимсон, на ходу надевая пиджак.

— Что случилось? — крикнул он и, не дождавшись ответа, скатился по лестнице.

А дверь уже открыли. Люди в погонах выкручивали руки Анфиму. Катя с ужасом смотрела, как швейцар бил мужа по лицу.

— Комиссар! Сволочь! Гадина!.. - кричал он.

Нахимсон, с револьвером в руке, попытался растолкать орущих пьяных мятежников. Он успел стукнуть швейцара по голове, тот заорал:

— Самый главный! Ребята! Нахимсон! В вестибюль вбежал инспектор уголовносыскной милиции Греков — в белой рубашке.

Катя крикнула:

— Товарищ Греков!

Греков даже не глянул на Катю, подошел к Нахимсону, ухмыльнулся:

— Привет, товарищ Нахимсон! Это ты хорошо — сам вышел. Меньше хлопот.

Нахимсон, весь в крови, негромко, с удивительным спокойствием сказал:

— Мне говорили, что ты подлец, Греков, а я не верил. Ах как я ошибся…

— Раздевайся, жидовская морда! Скидывай пиджак!

— Я сниму! Ты не дрожи, Греков! Тебе придется еще не так дрожать…

Игнатьич увидел Катю, завизжал:

— Ребята! Держите! Комиссариха! Шлюха…

Катя бросилась к распростертому на полу Анфиму, словно он в силах был еще защитить ее. Игнатьич с хрястом ударил ее молотком в затылок:

— Сука!

Последнее, что смутно, через кровавую пелену, застилавшую глаза, увидела Катя, — Нахимсона вытаскивали в дверь. Он упирался, рычал…

Теплое тело Кати топтали люди в погонах, суетившиеся, оравшие в вестибюле, потом Греков схватил труп за руку, перевернул лицом вверх.

Арестовав еще двух большевиков, живших в «Бристоле», мятежники ушли. Ушел и Игнатьич. Его старуха вылезла из своего закутка, посмотрела, поохала, принесла со двора пахнущую дегтем рогожу, оценивающе посмотрела на белую с голубыми горохами кофточку Кати, нагнулась, пощупала синюю юбку — юбка оказалась шерстяной. Старуха долго возилась, кряхтела, раздевая Катю. Потом стащила с Анфима сапоги и снова принялась за Катю — увидела, что ботинки на ней хотя и чиненые, но стоящие.

Покончив с этой тяжелой, неприятной, но выгодной работой, довольная, что никто из перепуганных жильцов не вышел и не увидел, старуха прикрыла рогожей Катю и Анфима, отнесла окровавленную одежду в закуток, вернулась и стала подметать блестящие, розовые от утреннего солнца осколки стекла. Неожиданно раздался стон.

Старуха замерла, широко раскрыв беззубый рот: стонал мужик. Анфим Болотин открыл глаза и внятно сказал:

— Бабушка, позови Катю!..

Старуха испуганно, словно крыса, спряталась в закуток; приоткрыв дверцу, смотрела, как оживший покойник гладил по лицу мертвую жену и говорил:

— Катенька! Катенька!..

Около двух часов ночи Андрей принял телефонограмму из Тулы: «Возле складов патронного завода задержана группа вооруженных людей. Личности выясняются».

Минут через пятнадцать военный комиссар Хамовнического района тревожно сообщил: «В казарме первого Советского полка неизвестными похищены все винтовки третьей роты».

Потом телефонистка сказала:

— Вас вызывает Ярославль. Соединяю…

Но трубка долго молчала. Андрей положил ее на всякий случай на стол — может, заговорит. Прошло несколько минут, Андрей собрался повесить трубку и услышал женский голос:

— Москва! Москва! Вы меня слышите?.

— Слышу, — ответил Андрей. — Говорите…

— Москва! У нас восстание… Стреляют… Я телефонистка со станции… Слышите меня?

— Слышу! Говорите, — кричал Андрей. — Говорите…

— К нам ломятся…

И все стихло. Потом телефонистка с московской станции сказала:

— Ярославль отключился…

Андрей разбудил Петерса, спавшего в кабинете. Тот выслушал, посоветовал:

— Попытайся еще раз связаться с Ярославлем, с любым телефоном. Я пошел к Феликсу Эдмундовичу.

Этой же ночью Мария Спиридонова торжественно сказала Блюмкину:

— Сегодня. После полудня. Желаю удачи.

Все произошло, как репетировали.

Но случилась накладка. Громыхнуло на весь квартал, вылетели стекла, а Мирбах остался жив. Блюмкину пришлось стрелять послу в спину. Мирбах замертво рухнул на пол. В страхе упал на пол Рицлер. Лейтенант Мюллер не растерялся, открыл огонь.

Легко раненный Блюмкин и невредимый Андреев выскочили в окно, добежали до автомобиля. Андреев пихнул Блюмкина на заднее сиденье, крикнул шоферу:

— В Трехсвятительский! В отряд Попова… Когда отъехали, Блюмкин спросил:

— Все забрал?

В приемной остались шляпы, портфели, документы и удостоверения…

Блюмкин выругался. Андреев, бледный с расширенными блестящими зрачками, как у наркомана, только что хватившего порцию кокаина, еле проговорил синими губами:

— Все равно Дзержинский узнает…

Обычно спокойный, невозмутимый Петерс на этот раз не вошел, а ворвался в комнату:

— Мартынов, бросай все! Вниз, к Дзержинскому.

В автомобиле находились Карахан и несколько чекистов — Беленький, Трепалов.

Андрей услышал, как Дзержинский сказал Карахану:

— Мне Владимир Ильич позвонил…

В Денежном переулке возле дома германского посольства стояла толпа — смотрела на пустые, без стекол, окна первого этажа.

Председателя ВЧК узнали. Кто-то громко сказал:

— Сам Дзержинский!

У входа встретил лейтенант Мюллер, с рукой на перевязи.