Джинн Калогридис - Князь вампиров

• Название: Князь вампиров
• Автор: Джинн Калогридис
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23863-7

Без малого тридцать лет прошло с тех пор, как голландский врач Абрахам Ван Хельсинг вступил в схватку с вампирами. За это время произошло много страшных событий: мир вампиров отнял у него малолетнего сына, погубил брата и подчинил своей воле жену. Но и у графа Дракулы, князя вампиров, потери немалые. А ведь каждый уничтоженный доктором вампир делает трансильванского затворника слабее. Но граф Дракула не намерен сдаваться. Он завладевает старинным манускриптом с описанием ритуала, сулящего мировое господство. Осталось лишь найти ключи, о которых упоминается в манускрипте. Поиски приводят князя вампиров в Англию…

---

Посмотрев на профессора, я обнаружил, что он внимательно наблюдает за мной, наморщив свои светлые (и тоже начавшие седеть) брови. Наши глаза встретились (в моих застыл вопрос, в его светилось знание), и он сказал:

– У вас хорошая восприимчивость, Джон. Если не ошибаюсь, вам удалось увидеть то, что скрывает этот замечательный фасад?

Меня настолько ошеломил его вопрос, что я лишь утвердительно кивнул. Правильно ли я его понял? Уж не метафизическая ли причина вогнала в кататонию его пациентку, и не метафизикой ли обусловлена такая двойственность ее внешности? Мои предположения были весьма смелыми. Но еще смелее и невероятнее было... странное ощущение родства между мною и этой женщиной. Нас как будто бы соединяло некое общее горе.

К моей досаде, профессор больше ничего не объяснил, ограничившись словами:

– Пусть отдыхает. Вечером я зайду к ней. Хотелось бы, чтобы вокруг была полная тишина и чтобы нам никто не мешал.

Дальше последовала и вовсе удивившая меня сцена. Профессор опустился на одно колено, словно влюбленный, предлагающий руку и сердце милой прелестнице (меня тут же обожгло болью воспоминаний о Люси). Осторожно сжав вялую ладонь женщины, он с такой любовью и нежностью поцеловал обтянутые перчаткой пальцы, что меня охватило смущение и изумление одновременно. Этих людей явно связывало нечто большее, нежели отношения врача и пациентки.

Любопытство не давало мне покоя. Когда мы вышли и профессор запер крепкую дверь на такой же крепкий, надежный замок, я отважился спросить напрямую:

– Кто эта женщина?

Не глядя на меня, профессор тяжело вздохнул:

– Герда Ван Хельсинг, моя жена.

Это признание повергло меня в еще большее замешательство. Как я уже говорил, мы с профессором знакомы почти восемь лет – с того самого времени, когда я пятнадцатилетним мальчишкой поступил в университет, для чего впервые покинул родной дом. Я был значительно моложе остальных студентов и служил им постоянной мишенью для насмешек и колкостей (самое скверное, что выглядел я даже моложе своих пятнадцати лет, и однокурсники мне часто советовали "вернуться к мамочке и немного подрасти" или вместо лекций "поиграть в солдатики"). Только Ван Хельсинг сумел разглядеть мои способности и взял меня под свое "отеческое" и профессиональное крыло.

Мы очень сблизились. Наверное, главную роль здесь сыграло то, что профессор в какой-то мере заменил мне рано умершего отца. Помимо этого, нас объединяла страсть к медицине, и Ван Хельсинг во мне видел себя в юности – он сам очень рано стал практикующим врачом. Мои однокурсники были почти на десять лет меня старше, отчего нередко я и впрямь ощущал себя ребенком, путающимся под ногами у взрослых. Ван Хельсинг с неизменной улыбкой прогонял прочь все мои сомнения, убеждая ни в коем случае не бросать медицину. (Добавлю, что профессор имеет еще и юридическое образование, позволяющее ему заниматься адвокатской практикой, но он всегда подчеркивает, что выбор стези служителя Фемиды был ошибкой юности.)

За все годы нашего знакомства (а также во время моего краткого – однодневного – визита в его дом) я ни разу не слышал, чтобы профессор упоминал о жене или детях. Я привык считать его холостяком. Естественно, мне никогда бы и в голову не взбрело расспрашивать Ван Хельсинга об интимных подробностях его жизни.

В коридоре, где мы стояли, не было никого, и мы могли говорить, не опасаясь быть услышанными. Однако для спокойствия своего друга и гостя вопросы я задавал шепотом:

– Профессор, может, вы все-таки рискнете кое-что мне объяснить? У меня возникло стойкое ощущение, что болезнь вашей жены отличается от обычной кататонии. Здесь есть что-то еще. Я был бы счастлив ошибиться, но интуиция подсказывает мне: причина заболевания имеет метафизический характер. Внешне миссис Ван Хельсинг выглядит совсем молодой, но ее молодость – не более чем иллюзия. На самом деле, как мне думается, ваша жена ненамного моложе вас.

Ван Хельсинг бросил на меня пронзительный взгляд и окончательно расстался с образом простодушного сельского пастора.

– Джон, мы с вами оба – люди науки. Мы привыкли верить фактам и объяснять происходящее в мире с позиций разума и логики. Но есть явления, которые современная наука не в состоянии объяснить. А они тем не менее есть. Настоящий ученый не имеет права отмахиваться от какого-либо феномена лишь потому, что тот не вписывается в созданную на основе наших, весьма отрывочных, знаний картину мира. Мы не должны засовывать вселенную в узкие рамки собственных представлений, но терпеливо и непредвзято постигать ее законы, признавая, что в ней существует немало вещей, недоступных нашим глазам и разуму.

Профессор умолк, раздумывая, стоит ли посвящать меня в подробности. Решив, что для первого раза достаточно (увы!), он резюмировал:

– Пока это все, что я могу вам сообщить. Потом, надеюсь, мы побеседуем более обстоятельно. А сейчас прошу прощения: до захода солнца осталось не больше двух часов, и мне нужно побыть наедине с Гердой.

– Вначале я должен напоить вас чаем, – возразил я.

Наше чаепитие прошло в молчании. Профессор был погружен в свои мысли, и я не осмелился приставать к нему с расспросами. Затем он удалился в комнату жены и не появлялся до самого ужина. За ужином Ван Хельсинг был непривычно сдержан (раньше я считал его довольно разговорчивым человеком) и по-прежнему ничего не рассказал о цели их приезда в Англию.

Мне не заснуть. Поворочавшись с боку на бок, я встал и решил записать события минувшего дня. Странная двойственность лица миссис Ван Хельсинг по-прежнему не дает мне покоя и занимает все мои мысли. Почему ее образ так упорно преследует меня?

* * *

ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА

2 июля

Наше путешествие прошло спокойно, без каких-либо происшествий. Столь же спокойно для нас обоих прошла и первая ночь на новом месте. К сожалению, вчера мне не удалось ввести Герду в гипнотический транс, поскольку наиболее благоприятное для этого время мы провели в дороге. Пришлось перенести сеанс на вечерние часы, однако Герда упорно молчала.

Какая непривычная для меня роскошь – ночной сон! Перед тем как лечь, я принял все необходимые меры предосторожности. Над каждой дверью я прикрепил по распятию и еще одно поместил над окном в палате Герды, а рядом – медальон с изображением Георгия Победоносца. Естественно, и у меня, и Герды есть нательные кресты. И я позаботился о прочных цепочках. Думаю, такую цепочку будет непросто разорвать не только Герде, но и незваным гостям, если они вдруг появятся.

Впервые за долгое время я заснул и спал крепко. Осознание того, что худшее уже случилось и Влад с Жужанной неожиданно обрели прежнюю силу и покинули замок, – как ни странно, подействовало на меня успокаивающе. Теперь мне больше нечего опасаться.

Впрочем, нет. Я опасаюсь за Джона. От своей матери он унаследовал необычайную восприимчивость (если не сказать, ясновидение). Вчера, когда он впервые увидел Герду лицом к лицу, я испугался, что Джон обо всем догадается. Я даже начал жалеть о своей затее, а именно о том, что привез жену в его лечебницу.

Все эти двадцать два года я шел на любые ухищрения, только бы мой мальчик не попал в поле зрения Колосажателя. Я всей душой хотел, чтобы он жил нормальной жизнью, которой не было ни у меня, ни у всех моих предков и которую (увы!) я не смог обеспечить моему дорогому первенцу Яну.

(Помнится, меня взволновало и в то же время испугало известие о том, что приемные родители назвали моего второго сына Джоном, дав ему английскую версию имени его погибшего брата.)

О том, что Джон – мой сын, известно только нам с мамой. Когда он родился, она почти сразу же отвезла малыша в Лондон и поручила заботам самых надежных и добропорядочных людей, каких знала. Своих детей у этой пары не было, и их страшила перспектива умереть, не оставив наследников. Но об истинном происхождении Джона не ведали даже они. Скажу больше: о его существовании не знает даже Герда! Беременность и роды прошли незаметно для ее сознания, а я делал все возможное, чтобы Влад и Жужанна ни о чем не догадались.

Повезло ли мне хотя бы в этом? Пока не знаю, будущее покажет. Я провел немало времени в мучительных раздумьях, взвешивая все "за" и "против" нашего приезда сюда. Наше появление здесь, несомненно, подвергает Джона опасности. Но еще мучительнее было бы остаться дома и наблюдать за тем, как развиваются события, издалека. Парфлит, куда теперь отправился Влад, находится практически рядом с Лондоном. Узнавать о замыслах вампиров и, таким образом, следить за ними я могу лишь через свою несчастную жену. Пока что сведения скудны. Если бы мы с Гердой остались дома, как бы я смог узнать, не грозит ли Джону опасность и не пронюхали ли Влад с Жужанной о его существовании?

Однако вчера, увидев Джона рядом с Гердой, я действительно испугался. Какой же я был дурак, заранее не приняв в расчет его повышенную восприимчивость! Это просто чудо, если парень до сих пор не сообразил, что в доме появилось его персональное зеркало. Сходство Джона с Гердой просто поразительное: глаза, волосы, носы, подбородки – все у них одинаковое. Ну как я мог упустить это из виду? Вот что значит поспешные сборы в дорогу! Если на моего мальчика обрушится какое-либо несчастье, вина целиком будет на мне. Чтобы обезопасить сына, я уже начал подумывать об отъезде.