Николай Дашкиев - «Властелин мира»

• Название: «Властелин мира»
• Автор: Николай Дашкиев
• Издательство: Харьковская областная типография Облиздатата
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1957

---

В первое мгновение Щеглову показалось: задачу решить нельзя. Но тотчас же мелькнула мысль:

«Стоп!.. Джонсон – в бронетранспортере. Смит – при въезде в эту тюрьму. У них голоса не такие. Следовательно, это – Харвуд».

Теперь оставалось уяснить, кто сопутствует Харвуду: Джонсон или Смит?

У Джонсона голос был отрывистый, властный, как у человека военного. Ясно, что вот этот длиннорукий сморчок в армии не служил. Ему, вероятно, свойственны жестокие и ехидные интонации…

«Итак, второй – Смит!»

Харвуд подошел ближе и вновь спросил:

– Как самочувствие, мистер Чеклофф?

– Неплохо, мистер… Харвуд. «Концерт» окончен?

Щеглов, доканчивая свой логический анализ, на долю секунды задержался с ответом, но именно эта вынужденная короткая пауза придала его ответу тон насмешливого превосходства. Как ни владел собой Харвуд, но не мог сдержать удивления:

– О, так вы знаете мою фамилию?

– Да. И не только я. По вас давно скучает скамья подсудимых.

– Очень приятно! – улыбнулся Харвуд. – Но я не спешу. А вот вы уже в камере.

Щеглов неторопливо вылез из-под стола, окинул презрительным взглядом помещение, постучал кулаком по металлической стене:

– Я считал вас более талантливым. Камера спроектирована по-идиотски!

– Признаю, признаю, – по-прежнему ласково ответил Харвуд, бросив на своего спутника быстрый странный взгляд. Тот почему-то побледнел и сжал челюсти.

Казалось бы, ничего не произошло, Мало ли как можно истолковать поведение того или иного человека в каждом отдельном случае?

Произойди эта беседа в другой обстановке, вряд ли сумел бы инженер Щеглов так остро воспринимать и так быстро реагировать на мелочи, которые почти всегда проходят незамеченными, хотя и могут раскрыть многое.

Лишь на одно мгновение во взгляде Харвуда промелькнули пренебрежение, насмешка, злорадство. Лишь на долю секунды зловеще вспыхнули глаза Смита. Но Щеглов почувствовал: Харвуд и Смит – враги. Скрытые, тайные. Безобразный и старый, вероятно, завидует молодому, красивому, но и побаивается его. Молодой презирает старика, издевается над ним, но осторожно, не переходя определенной границы. Злобная реакция Смита свидетельствует, что камеру проектировал он или кто-нибудь из его подчиненных.

Не стоило бы дразнить старого хрыча понапрасну, однако Щеглов не удержался:

– А впрочем, извиняюсь. Вина за неудачную конструкцию камеры ложится на… – он сделал паузу, как бы припоминая: – на мистера Смита, если не ошибаюсь!

Помощник Харвуда дернулся, но ничего не сказал. А Харвуд захохотал:

– Вы мне нравитесь, мистер Чеклофф!.. Вы колдун, а?.. Умеете читать чужие мысли?

– Нет, я просто вижу мерзавцев насквозь, – насмешливо ответил инженер.

Смит подошел к нему почти вплотную, втянул голову в плечи, как бы готовясь к прыжку, и сказал тихо, зловеще:

– Я тебе покажу «мерзавцев»!.. Ты будешь умолять о смерти, но я тебе ее не дам. Не дам!

– Тс-с-с!.. Мистер Смит шутит. Он большой шутник!.. – Харвуд взял Смита за плечи и легонько вытолкал в коридор. – А у нас – серьезный джентльменский разговор. Для шуток время найдется… если мистер Чеклофф любит их вообще.

Смит ушел. Харвуд, сбросив маску ласковости и развязности, сказал резко:

– Садитесь. Мой помощник прав: он в самом деле может замучить человека. Ваш предшественник, один из выдающихся инженеров, попав в эту камеру, не выдержал и покончил с собой. Когда я узнал об этом, то чуть не прогнал Смита. Он чересчур жесток. Инженер из него паршивый. Видели: взбесился, когда вы коснулись конструкции камеры… Вот так всегда… А работы – уйма… Не думайте, что я здесь изобретаю какие-то новые усовершенствованные средства уничтожения. Вовсе нет. Дело идет о счастливой судьбе всего человечества. Мои открытия величественны, неизмеримы. Я почти до конца раскрыл тайну живого мозга. Вам пришлось почувствовать действие моих аппаратов. Буду откровенен: «концерт», как вы его назвали, был дан лишь для того, чтобы подавить вашу волю. Ведь вы, русские, упрямы, как ослы. А мне нужен помощник, союзник. Предлагаю вам работать вдвоем. То, что мы сделаем, – будет навсегда записано в истории человечества на золотых скрижалях!.. Вспомните: совсем недавно для уничтожения общего врага наши государства стали плечом к плечу. Так давайте же и мы станем союзниками, хотя бы временными. Я раскрою вам немало своих секретов, рискуя даже тем, что вы самостоятельно раскроете остальное. Я не хотел бы этого делать но все равно придется… Вы сможете познакомиться с новейшими достижениями науки, будете работать в прекрасных лабораториях. Но на протяжении трех лет вам не придется видеть дневного света Я приму надежные меры, чтобы вы не удрали. Через три года будете свободны. Деньги – я дам вам денег. Слава – будет и слава. Захотите вернуться в свою странную и величественную страну – пожалуйста… Ну?

Щеглов выслушал этот монолог молча, скептически улыбаясь.

Харвуд был неплохим актером. Искренние интонации голоса, взволнованность, когда речь зашла о «судьбе человечества», тонко рассчитанный прием поощрения славой могли бы даже обмануть простодушного человека, показать Харвуда пусть не в привлекательном, но в выгодном для него свете. Но Щеглов был тертый калач. Свыше двух лет приходилось ему сталкиваться с такими, как Харвуд, в англо-американском штабе союзников. Психологию представителей капиталистического мира инженер изучил достаточно хорошо.

Красивыми фразами маскировались подлейшие замыслы. Чтобы их раскрыть, нужно вдуматься поглубже, заглянуть в потаенные замыслы и намерения.

Какую цель преследовал Харвуд?

Щеглов не мог еще ответить на этот вопрос. Он не считал себя гениальным изобретателем и знал, что Харвуд может очень легко приобрести себе «союзника» за умеренную плату в любой из буржуазных стран. Следовательно, существовали какие-то иные, пока что неизвестные обстоятельства. Однако каковы бы ни были намерения Харвуда или его покровителей, от Щеглова требовалось одно: измена своей стране, своим убеждениям.

Существовало два выхода из этого положения: либо плюнуть в глаза Харвуду и умереть сильным и непокоренным, либо пуститься на хитрость, пойти на временное соглашение, чтобы разведать о сущности открытия, бороться против Харвуда в его логове и победить или погибнуть. По доброй воле отсюда не выпустят. Слишком много знает советский инженер.

– Я согласен, – сухо сказал Щеглов. Мое условие: я должен знать все. Во всяком случае, вы не должны препятствовать мне, если я попытаюсь раскрыть вашу тайну самостоятельно.

– О, да, да! – иронически подтвердил Харвуд. – Вам достаточно взглянуть на схему прибора, чтобы потерять самоуверенность. Я пойду вам навстречу: вы будете работать с неким профессором Вагнером – он вам расскажет все до мелочей. Талантливый человек, но маниак: мечтает истребить человечество при помощи моего интегратора. И еще: заболел манией величия. Сделал несколько усовершенствований в моей конструкции и теперь считает, что я его обокрал. Но в остальном – чудесный человек… Да, ненавидит русских… и американцев, к сожалению. Если хорошо владеете немецким языком, выдайте себя за немца. Он откроет вам то, чего не хочет открыть даже мне… Бережет для себя. Хочет вырваться отсюда и стать «Властелином мира», каково?!. Ну, отдыхайте, мой милый союзник! К сожалению, сегодня вам придется переспать на этом неудобном топчане, но уже завтра вы будете иметь комнату, как в первоклассном отеле.

Харвуд поклонился и вышел. Щелкнул замок.

Инженер Щеглов, сидя в той же позе у стола, вспоминал каждое слово беседы, взвешивал и анализировал обстановку.

Правильно ли он поступил?.. Если допустил ошибку, ее можно еще исправить…

Нет, вероятнее всего – правильно, так как ничего иного не оставалось… Но что это за Вагнер? Какие тайны он бережет для себя?

Все должно было раскрыться вскоре. А сейчас – спокойствие. Полное спокойствие. Нервы нужно беречь.

Глава VII В море и на суше

Острый матросский нож с пластмассовой рифленой рукояткой весил не более трехсот граммов. Казалось, его можно было бы держать в руке и день, и два, не чувствуя усталости. Но попробуйте-ка плыть зажав этот нож в кулаке! Уже через час-два у вас затерпнут пальцы, нож станет тяжелым, рукоятка неудобной, – вам захочется отшвырнуть прочь вещь, которая обрела над вами власть, выматывает последние силы.

Плывет по морю человек с ножом в руках. Беспокойно озирается по сторонам – ведь здесь в любую минуту можно наткнуться на акулу.

Над морем нависла мгла. Это не тот беспросветный мрак, который наваливается на человека, если войти из освещенной комнаты в погреб. Это – причудливая полумгла, созданная мерцающими звездами и чуть поблескивающей водой. Окружающее вырисовывается трепетными тенями, расплывчатыми контурами. В этой полутьме и примерещится все, что угодно, и пройдет незамеченным то, что следовало бы заметить.