Вильям Урбан - Тевтонский орден

• Название: Тевтонский орден
• Автор: Вильям Урбан
• Издательство: ACT, ACT Москва, Хранитель
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-045534-8, 978-5-9713-5486-4, 978-5-9762-4178-7

Тевтонский орден... В России он прежде всего ассоциируется с немецкими псами-рыцарями, германской экспансией на восток, Ледовым побоищем и нацистами, провозгласившими себя наследниками ордена. В уникальном исследовании Вильяма Урбана на фоне истории континента представлена почти трехсотлетняя история ордена – от его основания до упадка Война в Святой земле – и крестовые походы в Ливонии, территориальные столкновения с Польшей – и крещение Литвы, битва при Танненберге – и конец ордена в Прибалтике. Таковы вехи истории ордена, летопись его побед и поражений...

---

Основная масса тевтонских рыцарей, а особенно советники Великого магистра, были уверены в своей способности справиться с польской знатью, литовскими боярами и церковниками обоих государств. Для них было не важно, что патриотический гнев поляков и литовцев был вызван действиями самого Ульриха фон Юнгингена в 1409 году. Рыцари считали, что между Литвой с Польшей слишком много разногласий для совместных действий против ордена. Всем была известна история их вражды, последующих примирений и новых ссор. Знать же и духовенство обеих стран, как и на Западе, казалось, не желали подчиняться воле правителей. Ягайло и Витаутас никогда не пытались повести свои войска вглубь Пруссии, поэтому в ордене были уверены, что литовские и польские войска нанесут удары по далеко отстоящим друг от друга направлениям – вероятно, в Самогитии и Западной Пруссии, возможно, в Кульме. Великий магистр мог бы противопоставить этим нападениям оборонительную тактику с использованием местных войск, сосредоточив свои подвижные силы против основной армии, которая, скорее всего, вторгнется в Западную Пруссию.

Кроме того, всем было известно, что Ягайло и Витаутасу постоянно приходилось следить за своим тылом – с востока им обоим угрожали татары, а с юга – Сигизмунд, который в любой момент мог собрать ополчение и вассалов в Венгрии, Богемии и Силезии и вторгнуться в Польшу. Наконец, практически каждый немецкий рыцарь верил, что польская знать может отважно сражаться на защите своей отчизны, но будет неохотно собирать войска для похода на чужие земли. Считалось аксиомой, что польские рыцари и прелаты могут быть храбры в речах, но тем не менее откажутся собирать средства на войну или исполнять феодальную повинность. Эта ошибка в расчетах руководителей ордена основывалась на факте – поляки действительно долго не доверяли Ягайло, почти так же как Витаутасу или ордену. Однако времена меняются, и за десятилетие правления Ягайло отношение польских подданных к своему королю изменилось. Они стали больше доверять Ягайло, да и просто привыкли к нему. Пусть у него не было пока сына, но дочь, многозначительно названная Ядвигой по своей матери, могла бы однажды унаследовать престол. Поляки теперь были более склонны считать Ягайло своим королем, а не просто иноземным князем.

Это изменение в отношении поляков к королю проявилось в декабре 1409 года, когда Николас Траба, будущий архиепископ Гнезно, принял участие в секретном совещании Ягайло и Витаутаса в Бресте, где разрабатывались планы войны. Последовавшие дипломатические маневры сделали их союзником князя Януша Мазовецкого, хотя Зимовит IV остался нейтральным, а герцог Померании встал на сторону ордена. Что более важно, народ Литвы и Польши был психологически готов к решающей схватке.

Даже те немногие немцы, кто допускал, что Ягайло решится на войну, не ожидали, что гнев Великого магистра, запрет на торговлю с Польшей и Литвой и набег на Мазовию и Великую Польшу приведут к грандиозной битве. Во-первых, крупные сражения были редкостью – слишком велик был риск и слишком мала материальная награда, особенно в сравнении с безопасными набегами на земли, обороняемыми лишь почти безоружными крестьянами, или выбивание выкупа с горожан. Во-вторых, за исключением отдельных случайных конфликтов, таких как в 1409 году, между Польшей и Пруссией вот уже семьдесят лет сохранялся мир. Вопрос о Самогитии был решен договорами Салинским в 1398 году и в Рационже в 1404 году, поэтому война с Литвой казалась маловероятной. Немногие из живущих могли помнить последние значительные вторжения поляков и литовцев. Да, можно было ждать пограничного набега на какую-нибудь слабо защищенную приграничную область Восточной Пруссии, но потом снова будет подписан мир. В принципиальном вопросе о Самогитии литовцы, конечно же, отступят в 1410 году, как отступили поляки в 1409-м!

Также казалось невероятным, что Великий магистр вновь вторгнется в Польшу. Учитывая недавно обновленные пограничные крепости, орден уже не мог рассчитывать на новые легкие победы без основательной поддержки крестоносцев из других стран. На то, что такая помощь придет в необходимом количестве, не приходилось рассчитывать, если к обычным приманкам, касающимся рыцарского духа, не будет добавлен существенный финансовый стимул. Ведь это было уже вторжением в христианское королевство, хотя подобные рассуждения не остановили бы многих немецких или богемских наемников. О вторжении в Литву не могло быть и речи. Ни один Великий магистр не посылал на восток значительные силы, если не был уверен, что тем временем поляки не вторгнутся в Пруссию. Наконец, казалось, что ставки в конфликте не настолько высоки, чтобы какая-то из сторон решилась на генеральное сражение со всем вытекающим из него риском. Это и было причиной того, что хотя и оба папы – в Авиньоне и Риме, и оба императора – Венцеслас Богемский и Рупрехт Палатинатский – обратили свое внимание на растущую напряженность в 1409-1410 гг., их усилия по примирению сторон были минимальными. Этот далекий конфликт не казался им заслуживавшим чрезвычайных мер.

Жителям Западной Европы Пруссия казалась далекой незначительной страной – у них было много своих проблем – Пизанский Собор, который, как ожидалось, покончит с расколом Церкви[71].

Турки продолжали продвигаться на север и уже перешли из балканских стран в Штирию и Хорватию, угрожая землям Сицилийской династии, связанной семейными узами с Ягайло и Сигизмундом Венгерским. Они были уже готовы пересечь Альпы и войти в Австрию и Италию. Между Бургундией и Францией разогрелась война, в которую оказались втянутыми многие семейства, традиционно посылавшие своих рыцарей в крестовые походы в Пруссию. И тем не менее 15 июля 1410 года на поле между деревнями Танненберг и Грюнвальд произошла великая битва.

Эта битва при Танненберге (Грюнвальде, Жальгерисе) – как соответственно называют ее немцы, поляки и литовцы – получила известность, превосходящую ее подлинное значение. История северной и центральной Европы не изменилась резко из-за этого сражения. Перемены в балансе сил начались задолго до сражения, перемены настолько фундаментальные, что, не произойди эта битва, все равно сегодняшний мир стал бы таким, каков он сейчас. Польское королевство было уже на подъеме, а век военных орденов прошел. Маловероятно, чтобы орден мог в политическом и военном смысле сохранить паритет со столь многочисленной, богатой и энергичной нацией, как поляки. Более того, Польша была многонациональным государством, и на дворе был XV век, а не нынешний. Этнический состав Пруссии вряд ли резко изменился бы, войди она сразу же в состав Польши. Через год после битвы тевтонские рыцари уже снова могли обороняться и изгнать поляков и литовцев со своих земель. Тем не менее в Грюнвальдской битве орден понес такие людские и материальные потери, что последующие Великие магистры так и не смогли вернуть ордену былую силу и престиж. Орден ступил на путь, закончившийся окончательной катастрофой в Тринадцатилетней войне (1453-1466). Так что, хотя Грюнвальдская битва и не была решающим моментом в истории средневековой Пруссии, она послужила началом быстрого упадка ордена.

Наконец, Грюнвальдская битва имела огромное значение, потому что была драматическим событием, ставшим источником бесчисленных исследований и повествований, и – верно или нет – с ней связываются судьбы целых народов.

Политические маневры

Даже будущие участники этой битвы не ожидали чего-то подобного. Хотя отношения между Великими магистрами ордена, Ягайло и Витаутасом оставляли желать лучшего уже несколько десятилетий, военный конфликт, который начался в августе 1409 года, вполне мог закончиться компромиссом. К этому побуждали обе стороны как авиньонский, так и римский папы, желавшие достичь согласия между европейскими государствами, преодолеть церковный раскол, остановить, наконец, неумолимое продвижение турок.

Более всех европейских правителей разрешению конфликта содействовал Венцеслас Богемский. Хотя и отвергаемый своими немецкими подданными как император, он отправил в 1409 году своих послов, призванных быть посредниками в решении конфликта. Им даже удалось в октябре того же года усадить за стол переговоров Ульриха фон Юнгингена и Ягайло, что привело к перемирию до Иванова дня (24 июня) следующего года. Это внушало надежды на дальнейшее примирение сторон. Наиболее важной статьей в условиях перемирия было право Венцесласа предлагать справедливые условия для постоянного мирного договора. Эти предложения он должен был сделать до Пасхи, что позволяло сторонам провести новые переговоры до истечения срока перемирия. Критический момент, однако, наступил перед Пасхой, когда фон Юнгинген и Ягайло попытались склонить известного переменчивостью решений монарха каждый на свою сторону[72].

Великий магистр приказал подготовить краткую историю крестового похода в Самогитии, документ, рисующий литовцев как неисправимых ренегатов, нарушивших свои обещания, данные полякам в 1386 году, а немцам – в 1398 году. Более того, в документе утверждалось, что литовцы, считавшиеся христианами, были на деле еретиками и схизматиками православного толка, а самогиты – законченными язычниками, которые не допустили ни единого крещения за последние пять лет. Не полагаясь лишь на бумагу и перо, Великий магистр отправил в Венгрию делегацию высокопоставленных чиновников ордена. Эти посланцы в декабре подписали с королем Сигизмундом договор, в котором выразили согласие выплатить ему сорок тысяч гульденов за его помощь. Сигизмунд, в свою очередь, почтил гостей, пригласив их быть крестными отцами своей новорожденной дочери Елизаветы. Из Венгрии делегация ордена отправилась в Богемию, где представила свои аргументы Венцесласу, который принял окончательное решение 8 февраля 1410 года.