Поппи Брайт - Изысканный труп

• Название: Изысканный труп
• Автор: Поппи Брайт
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига, Харвест
• Жанр: Контркультура
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029085-3, 5-9713-0384-8, 5-9578-1557-8, 985-13-6254-9

Убийство может быть красивым?

Убийство обязано быть красивым!

Иначе – чем подлинный эстет Смерти отличается от заурядного маньяка?

Нью-Орлеан, столица "детей смерти", – идеальная сцена для двух актеров, разыгрывающих в декорациях Французского квартала кровавую и стильную драму, "звезды" которой узнают о своей роли в происходящем, увы, слишком поздно.

---

– Хочешь выпить? – спросил Джей.

– Э-э... попозже.

Комната все еще плыла перед глазами, а мне нужно быть начеку, что бы ни случилось.

Он налил себе немного коньяку из дорогой бутылки, отпил сразу половину и подошел ко мне, держа в ладони бокал, суженный кверху, большой шар из тонкого хрупкого хрусталя. Коньяк на дне был цвета расплавленной меди. Джей поднес его мне понюхать:

– Просто попробуй.

– Почему бы и нет.

Я взял у него бокала сделал маленький глоток, задержал во рту, проглотил. Язык благословило нежное дымное жжение.

– Прелесть, – проговорил я, взглянув в его странные глаза.

– Согласен.

Опираясь о спинку моего стула, Джей склонился надо мной и одарил поцелуем. На губах остался привкус коньяка, согретый и насыщенный слюной. Джей схватил мою руку, и я почувствовал, как нечто холодное скользнуло вокруг запястья. Щелкнул металлический браслет.

Я прервал поцелуй и посмотрел вниз. Джей приковал меня к стулу. Отчасти я не мог поверить, что мою свободу снова ограничили. С другой стороны, ничуть не удивился поступку Джея.

Я поднял глаза и улыбнулся.

На его лице мелькнуло сомнение и тотчас пропало. Он глотнул коньяку, смочил языком пальцы и провел ими по моему подбородку. Он остановился на сонной артерии.

– Значит, ты любишь играть в игры, Джей? – спросил я. – Ладно. Мне тоже нравится игра.

Свободной рукой я погладил его плечо, затем затылок, накрутил на палец волосы и притянул его лицо к себе. Губы Джея застыли, когда я поцеловал их. Язык лежал во рту недвижно, словно онемел. Я помнил о белоснежных зубах с острыми кончиками. Отпустив волосы, я поцеловал Джея под челюстью, спустился ртом к гладкой впадине ключицы.

– Поиграй со мной, – прошептал я. – Я весь твой. Я нащупал левой рукой штопор, неуклюже взял его, проверил пальцем острый конец. Тело Джея было напряжено во всех местах, что касались меня. Я закинул вверх ноги и обхватил его ими так, чтобы руки Джея плотно прижимались к бокам. Он слишком изумился, чтобы сразу высвободиться. Стул отклонился назад и ударился о стол. Я прижал кончик штопора к пульсирующей вене на горле, прямо к тому месту, к которому он недавно прижимал свои смоченные в коньяке пальцы.

– Давай же, – прошипел я ему в ухо. – Давай поиграем в твою игру. Какой твой следующий ход?

Он попытался вытащить руку из-под моего колена, и я надавил штопором сильнее. На коже появилась красная капля, у меня учащенно забилось сердце. Алое поверх безупречной стали всегда вызывает у меня подобную реакцию. Джей замер.

– Чего ты хочешь?

Чего я хочу? С острым штопором у горла моя любовь не должна задавать тупых вопросов.

– А ты как думаешь? Забирай свои побрякушки – они мне не подходят!

– Побрякушки?

Я издал раздраженный стон и сделал так, чтобы наручники загремели о металлический каркас стула.

– А-а... эти.

Мои ноги до сих пор сковывали его руки, штопор лежал на яремной вене, а этот человек еще что-то обдумывал.

– Бьюсь об заклад, я смогу вырваться и выбежать из комнаты, пока ты не нанес смертельного удара. Что будешь делать потом?

– Поволоку за собой стул и прикончу тебя в углу.

– А что, если я скажу тебе, что у меня вон в том ящике пистолет?

Он дернул подбородком в сторону. Я не оторвал штопора, который начинал мне казаться смехотворным оружием. Ноги устали от неудобного положения, и я чувствовал себя пьянее, чем когда-либо.

– Я решу, что ты врешь, Джей. Ты не стрелок.

– Предлагаю пари. Ты готов поставить на это свою жизнь?

– Я поставил бы ее и на меньшее.

Мы уставились друг на друга, кипя от адреналина, горя от вожделения, в страхе шевельнуться. Я понял, что он наслаждается моментом так же, как и я.

– Хорошо, – наконец сказал Джей. – Отпусти меня. Я принесу ключ.

Я разжал ноги и медленно отнял от его горла штопор. У меня не было выбора, я не мог оставаться в столь ненадежном наклоненном положении ни минуты более. Передние ножки стула ударились об пол, и я заметил, как дрожат мышцы на бедрах.

Джей осторожно попятился, но не к ящику с пистолетом, а к холодильнику. Он задержался у сверкающего шкафа, пронзая меня холодным ясным взором. В такие моменты в глаза бросаются малейшие детали, и я заметил, что на дверце нет ни магнитов, ни наклеек с записками, ни фотографий... никаких безделушек. Как большинство поверхностей на кухне, она словно была недавно вымыта хлоркой.

Джей открыл холодильник и достал сверток в полиэтиленовом пакете. Положил его на стол и начал разворачивать, делая вид, что его ничуть не беспокоит штопор, который я не выпускаю из свободной руки. Он знал, что снова привлек мой интерес.

Не успел он снять обертку, как я угадал содержимое пакета. Я сам хранил и выбрасывал подобные свертки. Я знаю форму и вес человеческой головы, характерный размер, в какой яйцеобразный шар она превращается, обернутая в полиэтилен, ткань или газету. Мерзлые лица теряют свою выразительность. Черты грубеют и съеживаются. Иногда, развернув, одно не отличишь от другого. У этого были длинные темные волосы и туманный серый мрамор вместо глаз. Нос и левая щека лежали на одной плоскости, видимо, так они застыли на дне холодильника. Рот приоткрыт, между верхними и нижними зубами осталась Щель в дюйм. А внутри – тьма.

Джей достал из кармана ключик, показал мне, а затем кинул в ледяной черный рот. Я едва сдержался от смеха. Так это твоя грандиозная проверка?

Я взялся за покрытые инеем волосы и придвинул голову к себе. Засунув большой и указательный палец в узкое отверстие между зубами, я стал щупать полость в поиске ключа. Ногти царапали шершавую поверхность языка. Будто я водил ими по затхлому брикету мороженого. Что-то липло к пальцам: слюна, кровь, кристаллизованные эпителиальные клетки. Прикосновение зубов к костяшкам вызывает у меня неприятные ощущения. Я общался и с менее свежими останками, но всегда старался избегать подобного хранения. Мне нравится, когда труп остывает и бледнеет при комнатной температуре, а не подвергается шоку глубокого обморожения. Однако в такой момент показывать неприязнь глупо.

Ключ запал к самому основанию языка. Пытаясь достать его, я только загнал его глубоко в горло. Меня начинало раздражать это копание. Я был почти уверен, что смог бы убить Джея даже с прикованной рукой, так зачем мне что-то доказывать? Однако я не хотел убивать Джея.

Я поднял голову за волосы и сильно встряхнул. Потом слегка ударил обрубком шеи о стол. Оторванная от туловища голова тяжелее, чем можно подумать, но если волос достаточно, ее можно запросто поднять одной рукой. Ключ выпал из разодранного пищевода, Я плюхнул голову обратно, двумя пальцами подцепил ключ (теми же, которые засовывал в мерзлый рот) и открыл чертовы наручники.

Потом встал и повернулся к нему лицом. Джей был удивлен.

– Кто ты? – спросил он.

Я коснулся алой бусины на его горле, поднес ее ко рту и первый раз за долгое время попробовал кровь.

– Я твой ночной кошмар. Ты думал, с ночными кошмарами покончено?

Он молча покачал головой.

– Никогда не забывай о своих страхах, – сказал я ему. – Они дадут о себе знать, когда тебя поймают. Чего ты боишься больше всего, Джей?

– Одиночества, – без колебаний ответил он безжизненным голосом.

– Ты сейчас одинок? Кивок.

– Представь себе камеру с четырьмя стенами. На потолке карта вымышленной страны, которую ты знаешь наизусть. Если долго пялиться на стены, они могут приближаться и отдаляться от тебя. Нет крови, не с кем поговорить, нет ничего, кроме хрипа твоего дыхания и вони от горшка с твоей мочой. – Мой голос начинал дрожать. – Никто не заходит, и ты не выходишь, тебе не на что смотреть, но любой может наблюдать за тобой. Страшно?

– Да.

– Тогда никогда не забывай об этом страхе. Будь острожен. Они могут убить тебя, Джей. На твоей ро-Дине не церемонятся с убийцами, верно? Возможно, это очень гуманно. Да, несомненно. Какая милостивая страна. Если меня снова поймают, Джей, позаботься, чтобы меня убили, а не засадили обратно!

– Эндрю. – Джей положил руки мне на плечи, большие пальцы гладили шею. Прикосновение почему-то успокоило меня. – Я не знаю историю твоей жизни, но сейчас ты на свободе. Никто не собирается тебя убивать. Останься у меня. – Его глаза сияли. – Поиграй со мной.

– Да. – Я скользнул руками вокруг его стройной талии, прижался к нему. – Думаю, это я могу.

Мы обнимались в ярком свете кухни. Когда стали целоваться, это уже было не неряшливое переплетение языков, как в клубе, а несмелое, чуткое открытие друг друга заново. Однако Джей вскоре остановился и потащил меня к двери:

– Идем. Я покажу тебе мой рабский барак. Я никогда не смаковал гниль. Держал ее в руках – да; покорял – да. Но никогда не упивался ею. Никогда до того дня.

Джей стоял рядом и улыбался, а я раздирал обезглавленное тело, которое он выложил передо мной. Сжимая затвердевшие плечи, я насиловал труп. Я хлестал бескровную плоть ножами, отвертками, ножницами, всем, что Джей совал мне в руку. Когда осталось лишь пятно на старых кирпичах, я катался в этих обрывках.