Фридрих Шиллер - Тридцатилетняя война

• Название: Тридцатилетняя война
• Автор: Фридрих Шиллер
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: История
• Год: 1957

---

Общий вопль, что допустить отставку герцога невозможно, прервал оратора. Четверо самых знатных лиц из числа присутствовавших были посланы к герцогу, чтобы передать ему волю собрания и молить его не покидать армии. Герцог сначала для виду отказался, но после присылки второй депутации уступил настояниям. Эта податливость с его стороны, очевидно, давала ему право ждать ответной услуги. Обязавшись не подавать в отставку без ведома и согласия командиров, он в свою очередь потребовал от них письменного обещания хранить верность ему, никогда от него не отступаться и не давать другим разъединить его с ними и, наконец, сражаться за него до последней капли крови. Тот, кто выступит из этого союза, будет считаться презренным изменником, и остальные будут с ним обходиться как с общим врагом. Ясно выраженная оговорка: «покуда Валленштейн будет пользоваться армией на службе императора» — устраняла всякое превратное толкование, и собравшиеся командиры, все до единого, ни в чём не усомнившись, безусловно одобрили столь невинное на вид и столь справедливое требование.

Чтение этого документа происходило непосредственно перед банкетом, устроенным фельдмаршалом Илло исключительно с этой целью; по окончании пиршества должны были приступить к подписанию документа. Хозяин всячески старался крепкими напитками затемнить сознание своих гостей и подал бумагу к подписи лишь тогда, когда заметил, что они совершенно захмелели. Большинство легкомысленно начертало своё имя, не разбирая, что подписывают. Лишь немногие, более любопытные или более подозрительные, ещё раз пробежали документ глазами и с изумлением открыли, что оговорка: «покуда Валленштейн будет пользоваться армией на службе императора» — пропущена. Действительно, Илло с ловкостью умелого фокусника подменил первый экземпляр другим, где этой оговорки не было. Подлог раскрылся, и теперь многие отказывались дать свою подпись. Пикколомини, раскусивший этот обман и явившийся лишь для того, чтобы сообщить обо всём двору, под влиянием винных паров забылся настолько, что предложил тост за здоровье императора. Но тут встал граф Терцки и объявил всякого, кто теперь пойдёт на попятный, гнусным клятвопреступником. Его угрозы, мысль о неизбежной опасности, сопряжённой с дальнейшим сопротивлением, пример большинства и красноречие Илло победили в конце концов колебания — и документ был подписан всеми без исключения.

Итак, Валленштейн достиг своей цели; однако совершенно неожиданное сопротивление командиров разом исторгло его из сладостных мечтаний, в которых он витал до сих пор. К тому же большинство имён было нацарапано так неразборчиво, что в этом нельзя было не видеть злого умысла. Но вместо того чтобы призадуматься над этим предостерегающим указанием судьбы, он дал исход своему раздражению в недостойных нареканиях и проклятиях. Созвав к себе командиров на следующее утро, он лично повторил им всё то, что Илло накануне изложил в своей речи. Излив своё негодование против двора в горчайших упрёках и насмешках, он напомнил им об их вчерашней строптивости и заявил, что их поведение заставляет его отказаться от своего обязательства. Безмолвные и удручённые разошлись командиры, но после непродолжительного совещания они вновь явились в приёмную герцога, принесли извинения в том, что произошло накануне, и предложили снова дать свою подпись.

Теперь оставалось только получить такое же обязательство и от неявившихся военачальников или же, в случае отказа, лишить их свободы. Поэтому Валлейнштейн возобновил приглашение, настойчиво призывая их поспешить приездом. Но ещё в пути до них дошла молва о том, что произошло в Пильзене, и это побудило их не торопиться. Альтрингер под предлогом болезни остался в укреплённом замке Фрауэнберг. Галлас хотя и явился, но лишь для того, чтобы затеи в качестве очевидца дать императору более точные сведения о грозящой ему опасности. Сведения, сообщённые им и Пикколомини, сразу превратили мрачные предположения двора в ужасающую уверенность. Такие же вести, полученные в то же время из других мест, не допускали дальнейших сомнений, а быстрая смена комендантов в силезских и австрийских крепостях, по-видимому, указывала на весьма подозрительные замыслы. Опасность была близка и требовала неотложных мероприятий. Однако находили неудобным начать с исполнения приговора и намеревались строго соблюсти закон. Поэтому тем военачальникам, на преданность которых вполне полагались, были вручены секретные приказы любым способом взять под стражу герцога Фридландского вместе с обоими его соучастниками — Илло и Терцки — и отправить в надёжное место, где им могли бы учинить допрос и заставить их дать отчёт в своих действиях. Если же невозможно будет выполнить это мирным путём, то в видах общественной безопасности их следует захватить живыми или мёртвыми. В то же время генерал Галлас получил на руки открытый лист, коим это распоряжение императора доводилось до сведения всех командиров и офицеров, вся армия освобождалась от своих обязанностей по отношению к изменнику и до назначения нового главнокомандующего препоручалась генерал-лейтенанту Галласу. Чтобы облегчить обманутым отступникам возврат к исполнению их долга и не повергнуть их в отчаяние, обещали полную амнистию за всё, что совершено было в Пильзене против его императорского величества.

Генерал Галлас отнюдь не был рад оказанной ему чести. Он находился в Пильзене, на глазах у того, чья судьба была ему вверена, во власти врага, располагавшего для наблюдения за ним сотнями соглядатаев. Если Валленштейн проведает о тайном поручении, возложенном на него, Галласа, то ничто в мире не защитит его от мести и отчаяния герцога. Если опасно было скрывать такое поручение, то ещё страшнее было привести его в исполнение. Сокровенных помыслов командиров он не знал, и можно было по меньшей мере сомневаться, захотят ли они, уже сделав такой шаг, поверить посулам императора и разом отказаться от всех тех блестящих надежд, которые они возлагали на Валленштейна. И, наконец, какое дерзновенное предприятие — наложить руку на человека, который до сих пор считался неприкосновенным, который в силу долговременного пользования высшей властью, в силу покорства, обратившегося в привычку, стал предметом глубочайшего благоговения и был вооружён всем, чем может наделить внешний блеск и внутреннее величие; человека, один взгляд которого внушал рабский трепет и который одним мановением даровал жизнь или обрекал на смерть! Схватить, как простого преступника, такого человека среди телохранителей, окружающих его, в стенах города, очевидно, слепо ему преданного, внезапно обратить предмет столь давнего глубокого преклонения в предмет жалости или издевательства — такого поручения мог устрашиться и самый храбрый из людей. Так глубоко внедрились в души солдат герцога трепет и преклонение пред ним, что даже столь чудовищное преступление, как государственная измена, не могло вырвать с корнем их чувств к нему. Галлас понял невозможность исполнить данное ему поручение открыто, на глазах герцога, и заветнейшим его желанием было снестись с Альтрингером, прежде чем решиться на какой-либо шаг. Так как продолжительное отсутствие последнего начало уже возбуждать подозрения герцога, то Галлас вызвался лично отправиться в Фрауэнберг и уговорить Альтрингера, приходившегося ему родственником, явиться в Пильзен. Валленштейн принял это доказательство усердия Галласа столь благосклонно, что предоставил ему свою карету. Весьма довольный успехом своей хитрости, Галлас поспешил оставить Пильзен, предоставив графу Пикколомини следить за действиями Валленштейна; сам он, однако, не преминул, где только мог, огласить императорский приказ, который был принят войсками гораздо лучше, чем он мог ожидать. Вместо того чтобы привезти с собой своего друга в Пильзен, он, наоборот, отправил его в Вену для охраны императора от угрожавшего ему нападения, а сам направился в Верхнюю Австрию, где приближение герцога Бернгарда Веймарского вызвало чрезвычайную тревогу. В Чехии города Будвейс и Табор вновь были заняты императорскими войсками, и приняты были все меры к тому, чтобы дать быстрый, решительный отпор любым действиям изменника.

Так как и Галлас, очевидно, не думал о возвращении, то Пикколомини решился ещё раз испытать легковерие герцога. Он испросил у него позволение съездить за Галласом, и Валленштейн во второй раз дался в обман. Это непонятное ослепление мы можем объяснить лишь как естественное следствие его гордыни, под влиянием которой он никогда не отказывался от однажды составленного себе мнения о человеке и дажо самому себе не признавался в возможной ошибке. Графа Пикколомини он также в своей карете отправил в Линц, где тот не только сейчас же последовал примеру Галласа, но предпринял и дальнейший шаг. Он обещал Валленштейну возвратиться, — он и пускается в обратный путь, но во главе целой армии, с целью захватить герцога в Пильзене. Другое войско, под начальством генерала Суйса, спешило в Прагу, чтобы закрепить этот город за императором и охранять его от возможного нападения мятежников. В то же время Галлас возвещает всем рассеянным повсюду австрийским армиям, что отныне он — единственный полководец, распоряжения которого являются непреложным законом. Во всех императорских лагерях распространяются приказы, которыми герцог вместе с его наперсниками объявлен вне закона и армии освобождены от всяких обязательств по отношению к изменнику.