Фридрих Шиллер - Тридцатилетняя война

• Название: Тридцатилетняя война
• Автор: Фридрих Шиллер
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: История
• Год: 1957

---

Герцог исполнил обещание — армия стояла готовая к бою. Теперь он отступил на второй план, предоставляя императору назначить ей начальника. Но дать ей в предводители кого-либо, кроме Валленштейна, было так же трудно, как создать наряду с этой армией — вторую. Это многообещающее войско, последняя надежда императора, обратилось бы в призрак, если бы исчез волшебник, призвавший его к жизни; Валленштейн был причиной его бытия, и без него оно, словно порождение магической силы, возвратилось бы в прежнее небытие. Офицеры были либо его должниками, либо в качестве его кредиторов теснейшим образом связаны с его интересами, с устойчивостью его власти; полками командовали его родственники, его креатуры, любимцы. Лишь он один мог сдержать пред войсками те чрезмерные обещания, которые привлекли всех на его службу. Его слово было единственной порукой в исполнении смелых ожиданий каждого; слепая вера в его могущество была единственной связью, сливавшей разнообразнейшие побуждения отдельных лиц в живое единство общего дела. Каждому пришлось бы проститься с мыслью о благополучии, если бы ушёл тот, кто ручался, что оно обеспечено.

Хотя герцог отказывался только для вида, однако он весьма умело пускал эти отказы в ход для того, чтобы припугнуть императора и вынудить у него согласие на свои непомерные требования. Из-за успехов неприятеля положение день ото дня становилось опаснее, а помощь была так близка. От одного человека зависело быстро положить конец всеобщему бедствию. И князю фон Эггенбергу в третий и последний раз было приказано побудить своего друга, каких бы жертв это ни стоило, принять власть над войсками.

Эггенберг нашёл Валленштейна в Цнайме, в Моравии, где тот дерзко выставил напоказ окружавшие его войска — те войска, которые так хотел получить император. Гордый подданный принял посла своего властелина, словно какого-то ничтожного просителя. Никоим образом, — ответил он, — не может он верить своему восстановлению на посту главнокомандующего; этим он обязан лишь критическому положению, а не справедливости императора. Теперь, правда, когда бедствия Фердинанда достигли предела и спасения можно ждать только от его, Валленштейна, руки, явились к нему. Но после того как помощь будет оказана, его вскоре снова предадут забвению, и когда будет восстановлела безопасность, дело опять кончится неблагодарностью. Если он обманет надежды, возлагаемые на него, он рискует всей своей славой; он рискует своим благополучием и покоем, если ему удастся их оправдать. Вновь оживёт старая зависть, и государь, зависимый от других, не задумываясь, снова принесёт в жертву разным особым соображениям слугу, в котором больше не нуждается. Лучше уж он безотлагательно, по своей воле покинет пост, с которого его неминуемо рано или поздно свергнут козни его врагов. Лишь в тиши частной жизни обретёт он безопасность и спокойствие, и лишь ради императора покинул он на некоторое время против своей воли этот блаженный покой.

Утомлённый этой затянувшейся комедией, министр заговорил теперь более внушительным тоном и пригрозил упрямцу исступленным гневом монарха, если он будет дольше настаивать на своём отказе. Величие монарха достаточно унижено, — заявил он, — но вместо того, чтобы пробудить великодушие Валленштейна, это унижение лишь раздразнило его гордыню и усугубило упрямство. Если и эта великая жертва окажется напрасной, то министр боится, как бы проситель не превратился в повелителя и как бы монарх не отомстил мятежному подданному за своё оскорблённое достоинство. Сколь бы ни провинился Фердинанд, как император, он имеет право требовать повиновения; человек может заблуждаться, но властелин не должен сознаваться в своей ошибке. Если герцог Фридландский пострадал от незаслуженного приговора, то всякая потеря может быть возмещена, и его величество в силах исцелить все раны, им самим нанесённые. Если герцог требует обеспечения неприкосновенности его особы и его сана, то император, столь справедливый, не откажет ни в каком разумном требовании. Но никакое раскаяние не может искупить непочтение к монарху, и неповиновение его приказам уничтожает самые блестящие заслуги. Император нуждается в услугах герцога и требует их как император. Какую бы цену за это ни назначил герцог, император согласен заранее. Но он требует повиновения, в противном случае его негодование сокрушит непокорного слугу.

Балленштейн, обширные владения которого были рассеяны по Австрии и могли в любую минуту очутиться во власти императора, живо почувствовал, что это не пустая угроза. Но не из страха оставил он, наконец, своё притворное упорство. Именно этот повелительный тон слишком ясно выдавал ему слабость и отчаяние, которыми он был продиктован, а готовность императора согласиться на все его требования убеждала его, что он у цели своих желаний. Он согласился, делая вид, что убеждён красноречием Эггенберга, и оставил его, чтобы письменно изложить свои требования.

Не без трепета ожидал министр послания, в котором надменнейший из подданных решался ставить требования надменнейшему из государей. Но как ни мало он доверял скромности своего друга, чрезмерность условий, изложенных в послании, превзошла самые худшие из его опасений. Валленштейн требовал беспредельной высшей власти над всеми немецкими войсками Австрийского и Испанского домов и безграничных полномочий карать и награждать по своему усмотрению. Не только король Венгерский, но и сам император должны отказаться от права являться в армию, а тем более — отдавать ей какие бы то ни было распоряжения. Император не может ни производить назначения в армии, ни раздавать награды; его жалованные грамоты не действительны без утверждения Валленштейна. Всяким достоянием, конфискованным или завоёванным в империи, герцог Фридландский будет распоряжаться единолично, без вмешательства императорских или имперских судов. В качестве вознаграждения ему должна быть передана одна из наследственных земель императора, а в виде чрезвычайного подарка — одна из земель, завоёванных в Германии. Любая австрийская область должна в случае необходимости стать для него убежищем. Кроме всего этого, он требовал, чтобы ему при заключении в будущем мирного трактата обеспечили герцогство Мекленбургское и формально известили его заблаговременно об отставке, если сочтут нужным лишить его вторично звания главнокомандующего.

Тщетно убеждал его министр умерить эти требования, лишавшие императора всех его верховных прав над армией, отдававшие государя в полное подчинение его полководца. Валленштейну слишком ясно раскрыли всю его незаменимость, чтобы возможно было с успехом торговаться из-за цены, которую приходилось платить за его услуги. Если император, под давлением обстоятельств, согласился на эти требования, то поставил их герцог не только под влиянием мстительности и надменности. План будущего мятежа был готов, и для осуществления его Валленштейну необходимы были все те преимущества, которые он старался выговорить себе, идя на соглашение с двором. Этот план требовал, чтоб император был лишён всякого авторитета в Германии и власть его перешла в руки его полководца. В этом герцог преуспел, раз Фердинанд согласился на его условия. Употребление, какое Валленштейн задумал сделать из своей армии, — разумеется, бесконечно далёкое от той цели, ради которой она была ему подчинена, — не допускало никакого раздела власти, тем паче какого-либо более высокого авторитета над ней, чем его собственный. Чтобы быть единственным господином над её волей, он должен был стать для войск единственным вершителем их судеб. Чтобы незаметно занять место своего повелителя и перенести на себя все верховные права, лишь на время уступленные ему высшей властью, он должен был старательно отдалять её от взоров армии. Вот истинная причина того, почему он так упорно не хотел позволить какому-либо принцу Австрийского дома находиться при армии. Свобода распоряжаться по своему усмотрению всем конфискованным и завоёванным в Германии имуществом давала ему могучее средство приобретать приверженцев и покорные орудия своих замыслов, давала возможность играть в Германии большую роль, чем играл её император в мирное время, — роль диктатора. Право пользоваться в случае нужды убежищем в австрийских землях давало ему полную возможность держать императора чуть не в плену в его собственном государстве и посредством его собственной армии высасывать все соки из этих земель, подрывая в корне основы австрийского могущества. Как бы потом ни решила судьба, условия, добытые им от императора, достаточно прочно обеспечивали его. Если бы обстоятельства оказались благоприятными для претворения его дерзновенных замыслов в жизнь, то этот договор с императором облегчал их исполнение; если бы ход событий сделал их осуществление невозможным, то этот самый договор вознаграждал его наилучшим образом. Но как мог он считать действительным договор, силой исторгнутый у верховного властителя и основанный на преступлении? Как мог он надеяться связать императора условиями, являвшимися смертным приговором для того, кто имел дерзость продиктовать их? И всё же этот достойный казни преступник был теперь необходимейшим человеком во всей монархии, и Фердинанд, искушённый в притворстве, согласился на всё, чего требовал Валленштейн.