Яна Завацкая - На тверди небесной

• Название: На тверди небесной
• Автор: Яна Завацкая
• Жанр: Боевая фантастика

---

Состояние свинцовой тупости. Я просто лежу, и мне хорошо от этого. Мы все лежим, врывшись носом в землю, под стеной полуразваленного дома. Напротив, через улицу - здание, где засели гнуски. Но мне уже все равно, главное - не надо вставать. Можно просто полежать. Не двигаться.

Нас десять человек, половина сена. Эсвин лежит рядом, сопит в землю. Он уже не говорит ничего. Даже он. Ни у кого больше нет сил.

И команда хесса.

— Иль Дор, вперед! Эшеро!

Самое трудное - встать. На ноги. Вставай, сволочь, говорю я себе. И поднимаясь, перехожу в Медиану. Бежать через улицу - самоубийство, сразу накроют огнем. Зато после перехода мы четверть часа должны оставаться на Тверди, и не удастся легко справиться с врагом, гнуски же - не дарайцы, на Тверди они куда сильнее нас.

Изменив свое местоположение в Медиане, мы возвращаемся на Твердь. Я почти тыкаюсь в широкую спину Эсвина. И пасть нависает над нами - гигантская, смрадная пасть. Эсвин стреляет и потом валится куда-то вбок. Я судорожно жму на спуск. Обезьяна падает. Слава Богу! Треск очередей, но здесь, во дворе больше не видно никого. Не выпуская из виду местность, я бросаюсь к Эсвину. С трудом переворачиваю его - ну и туша. Глаза Эсвина - светлые, удивленно открыты и смотрят в небо. Изо рта течет струйка крови. Грудь его разворочена полностью. Все. Стиснув зубы, я кидаюсь вперед, к двери, к зданию, где засели проклятые гнуски, где ребята уже ведут бой.

Это был мирный городок, старинный, очень красивый. Желтые дома, по-лайски расписанные рамки вокруг окон. Палисадники. На центральных улицах - мостовая из круглых обточенных камней. Пусть и на границе с дейтрийской зоной, с зоной, где живут страшные гэйны, куда то и дело прорываются из Медианы дорши - но городок этот давно не знал войны. Очень давно.

— Вы, двое! Да, вы. Какая часть?

— Квенсен Чарона, иль Дор.

— Квенсен Чарона, иль Герро, - отвечает девочка лет пятнадцати, она так же смертельно устала, как и я, и пошатывается под тяжестью автомата.

— К центру, - говорит зеннор иль Риго, его лицо кажется запорошенным серой пылью, а может, так оно и есть, - идите к центру, там уже чисто, посмотрите, не осталось ли раненых на площади. Доложить мне. Идите!

И вот мы идем, очередной раз забыв, что идти-то уже не можем. Мы загребаем ногами, но идем осторожно, по стенке, сканируя взглядом местность, в готовности в любой момент среагировать - стрелять или уйти в Медиану. Но в городе тихо. Город уже почти пуст. Выжившие лайцы эвакуированы. Гнуски уничтожены. Девочка идет за мной не торопясь. Я для нее - старшая.

— Как тебя зовут? - тихонько спрашиваю я.

— Ивик.

Ивик - Ивенна, Иоанна. Жанна или Яна. Или Джоан. Очень даже триманское имя. В большей степени, чем мое.

— Я вас видела в квенсене, - тихо говорит девочка.

Я тоже ее видела, но вряд ли запомнила. Там таких девочек много, разве всех углядишь? Странно, что мое лицо ей хорошо знакомо, но наш сен - особенный.

— Тяжело, да? - говорю я, - скорее бы уж кончилось.

— Да, - соглашается Ивик, - тяжело.

Я не умею быть командиром. Старшей. Мне жалко Ивик, потому что по-моему, в 15 лет (или ей 16?) человек не должен воевать. Не должен быть гэйном. Они очень взрослые, эти детки. Они, как правило, не занимаются сексом - кто бы им позволил, зато у большинства уже есть жених или невеста, вот и у Ивик кольцо на тонком и грязном пальце. После операций или полевых учений они так же, как мы, пьют шеманку, закрывшись в комнате общежития. И они давно уже разучились играть.

— Ничего, сейчас вернемся, и наверное, все уже.

Это я не ее утешаю - это я себя. Сколько гадости я видела сегодня - а ничего в памяти нет, ничего даже не болит, опустошенность и усталость. Заболит потом. Когда я отдохну…

— Ложись!

Мы швыряемся под стену, хватая автоматы. В Медиану лучше лишний раз не соваться, пока есть возможность. Черно-бурый силуэт впереди, и огонь, я стреляю экономно, короткими очередями, хотя их так просто не возьмешь, гадов. Они там засели, с той стороны улицы. Все же плохо зачистили город. Внезапно прямо передо мной обрушивается что-то - мерзко воняющее, огромное, теплое, обрушивается, и я вижу, что Ивик бьется в лапах гнуска. Он сверху… из окна… Дрожащими руками я выхватываю тример, но в этот миг что-то очень тугое и плотное забивает мне грудь, очень больно, все легкие забиты так, что не вдохнуть, в глазах темнеет, и я закрываю глаза, потому что в общем, уже все равно, и все исчезает вокруг.

Вокруг все еще темно. И грудь так же плотно забита. Но дышать можно, только очень коротко. Я так и дышу - коротко и часто. Боль сильная. Теперь кажется, что в груди торчит кол, и этот кол меня и пригвоздил к земле. Это рана. Это просто рана, меня подстрелили. Может быть, я умру. А темно - потому что уже вечер. И вокруг никого нет. Если скосить глаза, то справа видны чьи-то волосы, голова. Кто-то лежит рядом. Я осторожно поворачиваюсь. Да, это и есть голова. Девочка. Ивик. Но только голова, больше ничего нет, голова оторвана, и глаза выдраны из орбит. Я отвожу взгляд. Почему они не убили меня? Им кто-то помешал? Вполне возможно.

Я все еще живу. И все еще ночь. Уже почти не больно, или я просто привыкла. Но пошевелиться невозможно. Наверное, надо помолиться. Мне холодно, просто очень холодно, я задубела. А вверху - черное небо и звезды, лайские звезды, яркие. Какие там молитвы-то бывают? Господи, помилуй меня грешную. Господи Иисусе, Сыне Божий. Или вот еще - Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое. Какая же я все-таки идиотка, ведь сейчас я сдохну, и даже перед смертью я не могу хотя бы осмысленно произнести молитву, ведь даже не соображаю, что несу. И мне уже все равно. И не страшно. По крайней мере, будет не больно и не холодно. Кому я это говорю? Тебе. Ты сидишь рядом со мной, держишь меня за руку. Ничего, что я молиться совсем уже не могу? Можно, я просто поговорю с Тобой, то есть говорить я не могу, а мысленно - Ты же меня все равно слышишь? Да, я знаю, что слышишь. Да, я потерплю еще. Мне очень больно, мне плохо, но я могу еще немного потерпеть. Ты только не уходи от меня. Только не уходи. Ты вот опять ускользаешь, но ведь Ты меня заберешь к себе?

Шорох. И снова я в реальности, в грубой, холодной, болезненной реальности, и кто-то склоняется надо мной. Бог ты мой, это же Эльгеро!

— Кей?

— Я-а, - оказывается, я даже говорить могу, то есть сипеть. Говорить не получается. Но как хорошо, что он здесь!

— Кей, что с тобой? - он расстегивает на мне пуговицы, что-то там отдирает, мне больно.

— Да, не очень хорошо. Сейчас, подожди.

Он начинает меня мучить. И зачем это все нужно? Неужели нельзя оставить меня в покое? Он крутит мое неповоротливое тяжелое тело, что-то там затягивает, разворачивает бинт, рвет ткань, колет в бицепс шприц-тюбиком.

— Сейчас легче будет, Кей. Сейчас, потерпи.

А-а-а… я тут так хорошо, спокойно лежала. Оставь же ты меня в покое! Зачем все это делать? Мне так больно, что я уже не переставая, ору - то есть на самом деле, конечно, получаются только тихие стоны и охи, но мне кажется, что ору.

Наконец он укладывает меня на какую-то доску. Сдергивает с себя куртку и накрывает меня, укутывает сверху. Я молча жду, пока внутри все успокоится.

— Сейчас, Кей, надо подождать. Тебя так нельзя трогать. Скоро вертолет придет.

— Не уходи, - прошу я.

— Я посижу с тобой. Я за тобой пришел, Кей. Я тебя искал.

— Там… девочка.

— Она убита, Кей.

Я и сама знаю, что она убита. Там одна голова.

— Здесь больше нет никого. Я тебя искал. Ты будешь жить, Кей.

— Пить, - говорю я. Эльгеро колеблется. Потом подносит к моим губам колпачок.

— Не пей, только смочи рот. И плюй. Не пей, плохо будет.

Я послушно полоскаю рот и плюю. Плюнуть удается недалеко. Эльгеро стирает мне слюну с подбородка.

Он все еще сидит со мной. И все еще ночь. Я ничего не вижу почему-то, туман. Из тумана - лицо Эльгеро, узкое, смуглое, с блестящими черными глазами.

— Кей, - он гладит меня по голове, - тебе больно?

— Ничего, - говорю я.

— Потерпи еще немного. Сейчас.

— Эль, - говорю я. Никакой он теперь не стаффин, не хесс иль Рой. Теперь можно и так, - я умру?

— Нет, Кей. Не сдавайся. Живи. Не сдавайся, пожалуйста. Кей, я не смогу без тебя. Я тебя люблю, Кей. Всегда любил.

Я даже слегка прихожу в себя.

— Эль, ты же эту… у тебя же… эта, Шилла.

— Уже давно нет. Это была ошибка. Это было недолго. Она уже давно замуж вышла. Я тебя, Кей… только тебя. Не сдавайся, пожалуйста. Не закрывай глаза. Можешь еще потерпеть?

Конечно, могу. Какой вопрос?

Эльгеро раза два зашел ко мне, пока я лежала в госпитале. Две операции. Три месяца. Как я потом умудрилась нагнать программу и закончить учебу вместе со своим сеном - поражаюсь. Впрочем, для меня составили индивидуальный план.

Эльгеро зашел всего раза два, и держался весело, приветливо, болтал о том, о сем, но я не решалась назвать его иначе, чем "хесс". Приезжал отец и прожил рядом со мной почти неделю. И потом еще приезжал по воскресеньям. Постоянно заходили, конечно, ребята из сена.