Илья Туричин - Братья

• Название: Братья
• Автор: Илья Туричин
• Жанр: Детские приключения

Герои романа - братья Петр и Павел Лужины - знакомы читателям по предыдущему роману писателя "Кураж" Разлученные войной, каждый из них в меру своих сил продолжает борьбу с захватчиками Основная тема книги, написанной в приключенческом жанре, - интернациональная дружба, крепнущая в борьбе с общим врагом - германским фашизмом.

---

Собака не отводила от него взгляда измученных круглых глаз. Он погладил ее и поцеловал в голову.

– Жди… Эх, не знаю я, как "жди" по-немецки. Леген зи. Битте.

Толик вошел в воду и поплыл.

Но собака не хотела оставаться одна. Она поднялась на лапы, заскулила тихонько и пошла в воду вслед за человеком. Когда Толик оглянулся, он увидел над водой собачью морду с торчащими ушами. Он подождал, пока собака поравняется с ним. Она плыла медленно, хрипела. Толик подхватил ее за загривок, как хватают за волосы утопающих. Они доплыли до пологого городского берега и, обессиленные, растянулись рядом.

– Ну ты и псина! - сказал Толик.

Собака хотела ответить, но даже вильнуть хвостом не хватило сил…

Дома Толик постелил в углу старый ватник. Сказал:

– Место, место, место… - несколько раз, чтобы запомнила.

Собака не легла, рухнула на ватник. Толик выгреб в тарелку остатки каши из котелка, поставил перед собакой.

– Ешь.

Собака только пошевелила носом, но есть не стала. Закрыла глаза.

– Ладно, поспи. А потом поешь.

Когда вернулась от старух мать, Толик спал, сидя за столом. Он все смотрел на свою собаку, как она спит, и незаметно уснул сам. Собака открыла глаза и тихо прорычала. Мать испугалась.

– Господи! Толик! Что это?

Спросонья не сразу сообразишь. Снилось, будто он подобрал в лесу собаку… Да нет, вот же она! Лежит на своем месте. Он улыбнулся.

– Это - Серый. - Собственно, он еще не придумал, как назвать пса. Имя пришло само. - Серый, - повторил он.

– Господи! Какой страшный!

– Он не страшный, он раненый. Мы с тобой его вылечим, верно, мам? Он дом сторожить будет.

– Чего сторожить-то!… Самим есть нечего.

– Да он мало ест, мама. - Видя, что мать недовольно хмурится, добавил: - Он же божья тварь, мама. Его надо пожалеть.

– Делай, как знаешь, сынок. Только гляди, объест он нас. Разве время собак держать!

Утром Серый съел кашу.

У Толика появилась куча обязанностей, Серый заполнил его дни. Прежде всего надо было чем-то лечить пса. Разлизанные раны не заживали, гноились. Ни стрептоцида, ни мази хоть какой-нибудь достать было негде.

Толик сбегал к деду Пантелею Романовичу посоветоваться. Но Пантелей Романович заявил, что никогда не держал собак, а тем более раненых, и как лечить их, не знает.

Толик очень расстроился. До войны он бы сводил пса к ветеринару, в городе даже лечебница была для животных.

Дед Пантелей, видя, как расстроился Толик, пожалел его, слазал в подпол и принес оттуда маленькую бутылочку.

– На… Рану промой…

– А что это, дед?

– Первач… Старого производства… Берег на случай.

Толик держал бутылочку обеими руками.

– Спасибо, дед… Поможет?

– Какую хошь микробу наповал… Первое средство… Потому и зовется - первач… - Пантелей Романович был уверен в своем средстве.

Придя домой, Толик разорвал ветхую стираную-перестираную простыню на полосы, смочил небольшой клочок этим самым первачом. По комнате поплыл острый запах спирта.

Серый лежал на своем месте. Толик уселся рядом, одной рукой обнял пса, а другой стал осторожно промывать рану. Серый дернулся и зарычал, не понравилась ему процедура.

– Ничего, Серый, ничего, потерпи. Хочешь поправиться, побегать - терпи. Вот промоем рану, перевяжем и станешь ты поправляться. Мяса бы тебе сырого!

Мать отвела взгляд от иконы.

– И тебе бы мяса какого… Тощий. И не растешь. Василь вымахал, а ты - не растешь.

– Мне еще в школе доктор сказал, что у меня конституция хилая.

– В кого ж? Гриша у нас крепкий. - Она никогда не называла отца - отцом, только по имени.

– Стало быть, в тебя, мам.

– А я разве такая была? - Она подошла к зеркалу, вгляделась в свое осунувшееся, серое лицо с натеками под глазами и вздохнула.

– Да ладно, мам. Вот кончится война, папа вернется - наедимся досыта!

– Услышит господь молитву, услышит… - пробормотала мать.

Серый перестал дергаться, только шкура мелко дрожала.

– Вот и молодец, вот и стерпел. Теперь перевяжу тебя. - Толик стал перевязывать промытую рану, наложив на нее чистый тампон из той же простыни. Повязка держалась плохо. Чтобы Серый не содрал ее и не принялся снова разлизывать рану, Толик надел на него свои трусы.

– Еще чего! - сказала мать сердито.

– Ну, мама… Ты посмотри, как ему в трусах… Хоть сейчас в цирк! - Он вспомнил цирк-шапито, залитый ярким светом, и даже почуял запах лошадей, опилок и еще чего-то. Вот с кем посоветоваться надо насчет Серого - с Петькой или с Гертрудой Иоганновной! Уж они-то наверняка знают, как собак лечат.

Но посоветоваться не удалось. Район гостиницы оказался оцепленным. Люди обходили его стороной. По городу шли облавы.

Больше месяца прошло, пока зажили у Серого раны. Трижды в день выводил его Толик во двор. Сперва ребятишки боялись пса. Впрочем, ребятишек во дворе раз-два и обчелся. Взрослые смотрели на Серого недоверчиво и даже неприязненно. Серый обходил двор, тяжело припадая на зад. С трудом делал свои собачьи дела.

На улицу Толик выводить его не решался. Еще нарвешься на старого хозяина!

Постепенно пес ходил все лучше и лучше, но прихрамывал на обе ноги. Может, у него что внутри повреждено?

– Усыпить его надо, - сказала одна из маминых старух.

– Грех, бабушка, даже говорить так. А еще богу молитесь! Вы б помолились, чтобы он скорее поправился.

– Тьфу на тебя! - рассердилась старуха.

А чего сердиться? Это была его собака! Его, и больше ничья! Он любил ее такой, какая она есть! Злата приносила кости и даже кусочки мяса. Так что Серому хватало, да еще перепадало маме и ему. Мать варила эти кусочки, добавляла немного пшена, и получался вкусный суп.

Наконец Толик решился вывести Серого на улицу. К тому времени он сшил великолепный ошейник из толстой веревки и суконных тряпочек. Ошейник не застегивался на шее, а просто морда Серого просовывалась в него. Где же возьмешь застежку? И поводка толкового негде взять. Вместо поводка - та же толстая веревка, а чтоб было красивее, веревка обмотана пестрой ситцевой лентой.

К центру Толик Серого не повел, много немцев. Прошлись в сторону речки и свернули на улицу Коммунаров. У разбитого каменного дома какое-то движение. На середине улицы стоит автоматчик. У ног его сидит овчарка.

Серый забеспокоился, заскулил тихонько, посмотрел на Толика.

– Пойдем домой, Серый, - он потащил пса за угол. - Чего-то там делается. А чего, мы с тобой не знаем. Но мы узнаем. - Он погладил собачью шерсть. - Ничего не бойся, Серый.

Толик отвел собаку домой и пошел обратно не улицей, а дворами.

Какие-то люди разбирали стену разрушенного дома. Одни работали ломами, другие обстукивали молотками уже выбитые кирпичи, а долговязый парень относил очищенные кирпичи и складывал в штабель на панели. Над местом работы висела кирпичная пыль, затрепанные рубахи и худые лица людей тоже покрыты пылью. Вот почему автоматчик с собакой занял местечко поодаль, на середине улицы. Пыли боится. А может, ломов и молотков?

Толик стоял в подворотне на противоположной стороне и наблюдал. Автоматчик переминался с ноги на ногу. Люди работали не торопясь.

Толик стал присматриваться к долговязому парню, что-то было в нем неуловимо знакомое, как он брал кирпичи и аккуратно складывал их, как шел обратно, опустив руки. Лица Толик никак не мог рассмотреть. Парень двигался как автомат и все время смотрел себе под ноги.

Переминавшийся с ноги на ногу автоматчик крикнул что-то своему невидимому для Толика напарнику. Тот ответил. Автоматчик торопливо повел собаку за собой. Долговязый поднял голову и посмотрел вслед. И тут Толик узнал его, да это ж Серега Эдисон! Провалиться на месте! Как же он тут оказался? Ведь еще в самом начале войны эвакуировался с папиным заводом. И почему их охраняют автоматчики? Арестованные. Как бы перекинуться словечком. Надо же, Эдисон!

Толик вышел деловым шагом из подворотни, будто он тут живет и направляется куда-то по делу. Остановился, сделал вид, что зашнуровывает башмак. Автоматчика с собакой на улице не было, другой стоял далеко.

– Серега! - тихо позвал Толик.

Тот не услышал.

– Серега! - сказал он громче.

Над панелью висела рыжая пыль.

Серега обернулся, ему показалось, что кто-то зовет его. На противоположной стороне стоял мальчишка. Серега стал взглядываться, но мешала пыль. И вдруг мальчишка скрестил руки на груди. Знакомый знак Великих Вождей. Да это ж Толик-собачник! Эдисон тоже сложил руки на груди.

В это время из соседней подворотни вышел автоматчик с собакой. Закричал:

– Арбайтен! Арбайтен!

Серега пошел к кирпичам, искоса поглядывая на Толика.

– Цурюк! Пошель! - крикнул автоматчик Толику.

– Иду, господин офицер, иду, - громко сказал Толик. - Но скоро снова приду! - Это для Сереги, хотя говорил он, обращаясь к автоматчику и слегка кланяясь.