Джонатан Кэрролл - Деревянное море

• Название: Деревянное море
• Автор: Джонатан Кэрролл
• Издательство: М.: Эксмо; СПб.: Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-10117-9

Фрэнни Маккейб, начальник полиции городка Крейнс-Вью, известный читателям по романам «Поцеловать Осиное Гнездо» и «Свадьба палочек», приютил в своем кабинете хромого одноглазого бультерьера.

Собака сдохла. Но в могиле оставаться не пожелала.

Тут-то все и началось.

Выведет ли волшебное разноцветное перо нашего героя из лабиринта фантасмагории?

---

Я брел по улице, с удовольствием разглядывая великолепные старые машины, которые в мое время выглядели бы как вымершие ископаемые — «корвейр» и «МГ-А», припаркованные напротив друг друга через дорогу. Возле старого дома Эла Сальвато стоял автомобиль его отца — «форд-эдсел» цвета собачьего дерьма. Машина с кнопками автоматической трансмиссии прямо на рулевом колесе. Сальвато-отцу нравилось, когда мы, ребята, забирались в его «эдсел», припаркованный возле дома. Эл всегда сам предлагал мне сесть на место водителя, но это только потому, что он меня побаивался. Все мои приятели меня побаивались — и было за что. Мне нравилось драться, воровать, лгать и делать больно. Любимым моим занятием было отрубать людей вчистую, предпочтительно чем-нибудь железным. Я воплощал в себе все те качества, которых родители боялись как огня. Я был малолетним правонарушителем, подонком, червивым яблоком, преступником, который когда-нибудь непременно попадет в ад, в тюрьму, и уж во всяком случае ничем хорошим не кончит. И я гордился всеми этими обвинениями. Я прошел мимо маленького голубого домика, где жил заместитель директора школы. Когда его стараниями меня исключили из школы за кражу книжки у учителя, я поджег его автомобиль. А в конце квартала в жутковатом домике, с комнатами на разных уровнях, обитал глава местного отделения Союза ветеранов иностранных войн. Однажды ночью я взломал дверь их зала заседаний и украл все оружие, которое там было в витринах. И так далее.

Но прав ли Джи-Джи? Неужели розовые полотенца Магды и счастливая жизнь превратили меня в добропорядочного обывателя? И что еще важнее — тревожит ли меня это? Какое это может иметь значение, если с тем Фрэнни я простился бог знает сколько лет назад? Что мы видим на своих старых фотографиях, кроме дурацких причесок и безвкусных нарядов — ты их двадцать лет как пожертвовал Армии спасения? Неужели этот самодовольный сопляк там, в доме, и вправду я или же мы просто в разное время обитали в одном теле, как в гостиничном номере?

Мимо меня торопливо протрусила маленькая собачка. Вид у нее был важный и целеустремленный.

— Джек!

Услыхав свое имя, пес остановился и выжидательно на меня взглянул. Я сунул ладонь ему под нос, он ее обнюхал, но хвостом не завилял. Это был пес моего друга, Сэма Байера. Беспородный симпатяга, который мне очень нравился когда-то. Что, однако, не помешало мне много лет назад помочиться на него и Джонни Петанглса, когда Джек сидел у Джонни на коленях, но это уже другая история.

Поскольку я оказался для него всего лишь чужаком с пустыми руками, Джек потрусил дальше. И тут я сообразил, что он, видимо, направляется к моему дому, потому что именно там жила семья Байеров, когда мы были детьми. Мне этот дом всегда нравился, и когда несколько лет назад его выставили на продажу, я его купил. Пес вернется к себе домой, и что он там найдет? Семью Байеров образца 1965-го или юных Паулину и Джи-Джи, все еще флиртующих друг с другом над чашками итальянского кофе? И что, если это все-таки окажется семейство Байеров? Что, если я пойду следом за собакой и обнаружу, что все в моем доме переменилось, стало таким, как тридцать лет назад? А что, если меня навсегда вернули в тот мир, где я был угрюмым, злобным, психованным мальчишкой?

— Заткнись и иди, куда шел, — сказал я вслух; не подстегни я себя этим окриком, я так и стоял бы там в ожидании Годо или кого еще, кто бы мне подсказал, как выпутаться из этой ситуации.

И тут кое-что совершенно неожиданно пришло мне на помощь — мой собственный желудок. Внутри у меня вдруг раздалось урчание, напоминавшее негромкий львиный рык. Я ведь так и не поел. Голод, который не отпускал меня ни на минуту с тех самых пор, как я проснулся, стал совершенно нестерпимым. Но с этим проблем не было — я находился в двух шагах от столовой Скрэппи. Закажу себе на завтрак кучу всякой еды, а пока буду с ней расправляться, что-нибудь придумаю. Составлю план. Наконец-то у меня был план, и от этого я бодрее зашагал вперед.

Поднимаясь по ступенькам закусочной, я бросил взгляд на самую верхнюю. Как-то вечером я отбил от нее здоровущий кусок — запустил кувалдой в свою тогдашнюю подружку. Слава богу, я промахнулся — кувалда пролетела в миле от девчонки, а вот от ступеньки откололся большой кусок. Скрэппи Кричелли — он был таким жутким крохобором, что, набздев под одеялом, никому бы не дал понюхать, — два года не менял ступеньку. К счастью, он так и не дознался, кто ее расколотил. Бог знает сколько его посетителей спотыкались на ней и грозили Скрэппи судом. Думается, он не без удовольствия смотрел, как они летят с крыльца вверх тормашками. Кончилось все тем, что кто-то наконец подал на этого патологического жадину в суд и Скрэппи потерял кучу денег.

И вот она снова под моей взрослой ногой и выглядит так, будто кто-то отгрыз от камня изрядный кусок. Значит, они — кто уж они такие — и эту деталь восстановили. Входя в закусочную, я подумал: сколько еще раз, думая о них, мне придется мысленно прибавлять «кто уж они такие»?

Первым, кого я увидел внутри, был Скрэппи Кричелли, который восседал за кассой с зубочисткой во рту, читая «Нэшнл инквайерер». Выглядел он сегодня лет на сорок с лишком. Ему предстояло умереть от удара на этом самом месте вскоре после своего шестидесятилетия.

За стойкой была Элис, его дочка, в красном платье официантки, которое едва вмещало ее великолепные формы. Оба окинули меня равнодушными взглядами. Я сел на девятое по счету сиденье перед стойкой, на свое обычное место. Это вызвало у меня улыбку. Когда я поднял голову, Элис смотрела на меня взглядом, в котором читалось: «Ты что, совсем сбрендил?»

Я хотел сказать что-нибудь, но что? И я потянулся за меню. Как и всегда, за селекторы каждого из музыкальных автоматов было заткнуто по три меню, в бирюзовой обложке с золотыми буквами. Заказав завтрак, я решил поглядеть, какие же хиты сегодня у Скрэппи в его автоматах.

— Желаете кофе? — Скрэппи и все его семейство были родом из Бронкса и говорили с сильным характерным акцентом.

— Да, пожалуйста. И еще яичницу и картофельные оладьи с беконом.

Она кивнула, наливая мне в кружку дымящийся коричневый кофе. Да, коричневый. А еще от него несло помоями, и я знал, что на вкус он будет не лучше — кофе здесь всегда был такой. Столовая Скрэппи была грязной забегаловкой, обслуживавшей копов, водителей грузовиков да детишек из средней школы, готовых есть что угодно, лишь бы это был гамбургер и картошка «фри». Заикнись здесь насчет эспрессо, и они, как и Джи-Джи, решили бы, что ты неженка.

Я откровенно любовался попкой Элис, как вдруг почувствовал его присутствие — секундой раньше, чем он заговорил:

— Прошу прощения. Мне неловко вас беспокоить, но я хотел бы кое о чем с вами поговорить. Не возражаете?

Я повернул голову и встретился взглядом с отцом в двух футах от меня. Я развернул вращающееся сиденье, чтобы он увидел мою физиономию целиком.

— Слушаю вас.

Увидев его вблизи, я понял, что мы примерно одного возраста. Моему отцу и мне было под пятьдесят. У меня по спине забегали толпы мурашек.

— Просто не знаю, как сказать, вы еще, чего доброго, примете меня за сумасшедшего, но… Ничего, если я сяду?

— Пожалуйста. — Я указал на соседнее с моим сиденье.

Этот костюм. Я так хорошо помнил этот его темно-синий костюм.

— Я вот сюда вошел, а когда вас увидел, то просто глазам не поверил. У меня, видите ли, есть сын, ему сейчас семнадцать. А я смотрю на вас и думаю, что он со временем станет точно таким, как вы. Это просто невероятно.

Я положил в кофе сахар.

— Он у вас, наверно, симпатичный парень.

Мой отец был человеком очень скованным, не умевшим сказать ничего смешного. Но он был замечательным, благодарным слушателем. Не успел я закончить фразу, как он расхохотался. Так зашелся в смехе, что даже закашлялся.

— Сядьте лучше, пока не свалились. — Я чуть было, чуть было, не закончил: «Отец».

Он сел, а я подвинул ему свой стакан с водой. Он сделал один глоток и покачал головой.

— Ну, вы меня и рассмешили. Меня зовут Том Маккейб.

Он протянул руку, и я представился:

— Билл Клинтон.

— Рад с вами познакомиться, Билл. Но мне все время хочется назвать вас Фрэнни. Так зовут моего сына.

Я кивнул, улыбаясь, отхлебнул кофе и чуть не поперхнулся.

— Простите, но ничем вам не могу помочь. Я — Билл, жену мою зовут Хилари, а нашу дочь — Челси.

Он выпил воды.

— Конечно. Но сходство все же потрясающее. Позвольте полюбопытствовать, чем вы занимаетесь?

Я вперил взгляд в стойку, я загадочно кивнул и, выдержав паузу, сказал:

— Политикой.

— Правда ?

Это произвело на него впечатление. Мой отец интересовался политикой. Он часто читал матери вслух статьи из «Нью-Йорк таймс» о всяких пакостях, творящихся в Вашингтоне. И всякий раз у него находился к ним собственный комментарий.