Михаил Загоскин - Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

• Название: Юрий Милославский, или Русские в 1612 году
• Автор: Михаил Загоскин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1983

Действие романа происходит в XVII веке, в годы, которые вошли в историю России как одна из ярких страниц борьбы за ее независимость. Вымышленные происшествия романа «без насилия», по словам А.С.Пушкина, входят «в раму обширнейшую происшествия исторического». Заметное место в романе отведено таким событиям, как организация нижегородского ополчения по главе с Кузьмой Мининым и Д.М.Пожарским, освобождению Москвы от интервентов в 1612 году и другим.

---

Михаил Николаевич Загоскин Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН М. Н. ЗАГОСКИНА «ЮРИЙ МИЛОСЛАВСКИЙ»

В комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» есть такая сцена: Анна Андреевна, супруга городничего, спрашивает завравшегося Хлестакова: «Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше сочинение?» – «Да, это мое сочинение», – отвечает Хлестаков. «Ах, маменька, – возражает Марья Антоновна, дочка городничего, – там написано, что это господина Загоскина сочинение». Хлестаков, нимало не смутившись, подтверждает: «Ах да, это правда: это точно Загоскина; а есть другой «Юрий Милославский», так тот уж мой».

То, что в городе, из которого «хоть три года скачи – ни до какого государства не доскачешь», знают о романе Загоскина, а Хлестаков присваивает себе его авторство, – свидетельство не только уездных вкусов и хлестаковского нахальства. Гоголем зафиксирован факт необыкновенной популярности «Юрия Милославского». Позднее С. Т. Аксаков так характеризовал реакцию читателей на роман: «Все обрадовались «Юрию Милославскому», как общественному приятному событию; все обратились к Загоскину: знакомые и незнакомые, знать, власти, дворянство и купечество, ученые и литераторы»[1]. Роман, действительно, явился значительным литературным событием: об этом свидетельствуют первые отклики на него.

«Господин Загоскин точно переносит нас в 1612 год, – писал в рецензии на «Юрия Милославского» А. С. Пушкин. – Добрый наш народ, бояре, казаки, монахи, буйные шиши – все это угадано, все это действует, чувствует, как должно было действовать, чувствовать в смутные времена Минина и Авраамия Палицына. Как живы, как занимательны сцены старинной русской жизни!»[2]

С. Т. Аксаков в своей статье о романе говорил: «…наконец словесность наша обогатилась первым историческим романом, первым творением в этом роде, которое имеет народную физиономию: характеры, обычаи, нравы, костюм, язык… Это небывалое явление на горизонте нашей словесности…»[3]

Рецензент «Отечественных записок» нашел роман занимательным, исполненным драматического интереса, с «величайшим искусством» воссоздающим многие поверья и обычаи русской старины, многие национальные характеры[4]. Достоинства романа отмечала даже критика, не вполне доброжелательная к писателю. Так, Н. А. Полевой, один из литературных противников Загоскина, писал, что в «Юрии Милославском» «интерес в целом поддержан; события любопытны; подробности резки, и многие отделаны весьма естественно и искусно»[5].

В первые дни после появления романа Загоскин получал письма с комплиментами, тешащими авторское самолюбие. «Поздравляю вас с успехом полным и вполне заслуженным, а публику с одним из лучших романов нынешней эпохи», – писал Пушкин Загоскину 11 января 1830 года. «Получив вашу книгу, – писал В. А. Жуковский, – я раскрыл ее с некоторою к ней недоверчивостью и с тем только, чтобы, заглянув в некоторые страницы, получить какое-нибудь понятие о слоге вообще. Но с первой страницы я перешел на вторую, вторая заманила меня на третью, и вышло наконец, что я все три томика прочитал в один присест, не покидая книги до поздней ночи. Это для меня решительное доказательство достоинства вашего романа»[6].

Разумеется, односторонне преувеличивать восхищение «Юрием Милославским» не стоит. Ибо более всего радовал самый факт появления отечественного исторического романа, проникнутого, по представлениям современников, «народностью» и «русским духом» (С. Т. Аксаков). Поэтому, хотя почти все говорили о достоинствах национального содержания, об увлекательности романного сюжета, погрешности и общего и частного характера находили даже самые восторженные рецензенты. Аксаков посвятил большую часть статьи о романе критике характеров и «частным замечаниям», которых у него набралось более пятидесяти, а в письме к С. П. Шевыреву заметил, что хотя «роман Загоскина имеет большое достоинство: воображение, жизнь, теплоту и веселость, но часть художническая – в младенческом положении; глубины также нет»[7].

Пушкин в своей рецензии отметил, что «неоспоримое дарование г. Загоскина заметно изменяет ему, когда он приближается к лицам историческим. Речь Минина на нижегородской площади слаба: в ней нет порывов народного красноречия. Боярская дума изображена холодно». Н. А. Полевой упрекал Загоскина в том, «что иногда лица его романа говорят не своим, несвойственным языком; что иногда сам автор слишком виден из-за них; что иногда он слишком любит нечаянности и впадает оттого в изысканность»[8].

Загоскин, которому к моменту появления «Юрия Милославского» исполнилось уже сорок лет, до этого времени прозой не занимался и известен был как комедиограф; пьесы его шли на сценах Петербурга и Москвы. О работе писателя над историческим романом было известно еще до его выхода в свет, причем многие относились к этому скептически (недаром Жуковский за книгу Загоскина принялся «с некоторою к ней недоверчивостью»). Дело в том, что хотя опыты исторической прозы в русской литературе 1820-х годов предпринимались, исторического романа среди них не было.

Конец XVIII и особенно первая треть XIX века в России вообще отмечены небывалым до того интересом к отечественной истории и «старине». Появились исторические повести Н. М. Карамзина «Наталья, боярская дочь» (1792), «Марфа Посадница» (1803). Интерес этот особенно усилился к 1820-м годам, когда национально-историческая тематика находила выражение и в собственно исторических штудиях (главный исторический труд эпохи – «История Государства Российского» Карамзина), и в опытах исторической прозы и поэзии (среди них прежде всего надо выделить «Думы» К. Ф. Рылеева и незавершенный роман Пушкина «Арап Петра Великого»), а также в области драматургии («Борис Годунов» Пушкина). Трагедия Пушкина, хотя и не опубликованная во второй половине 1820-х годов, была уже достаточно широко известна в литературных кругах. В конце 1829 – начале 1830 года были изданы сразу два исторических романа – «Юрий Милославский» Загоскина и «Димитрий Самозванец» скандально известного Ф. В. Булгарина, посвященные, как и «Борис Годунов», эпохе Смутного времени.

Факт почти одновременного опубликования двух произведений в новом жанре нужно учитывать, когда мы говорим о причинах успеха романа Загоскина. Еще до появления «Димитрия Самозванца» Булгарина знали как автора «нравственно-сатирического романа» «Иван Выжигин», одинаково плохо принятого литераторами самых разных воззрений. Булгарин уже тогда был известен как доносчик и пасквилянт. К тому же произведения его оценивались взыскательным читателем «не по числу подписчиков, – как говорил Н. И. Надеждин, – а по внутреннему достоинству»[9]. Критики Булгарина обращали внимание на эстетическую неполноценность его произведений. Н. А. Полевой, например, писал, что в «Димитрии Самозванце», помимо «неверных сведений в истории», «неверных изображений характеров», отразилось и неверное его понятие о сущности романа как творения эстетического[10].

То, что выгодным фоном для положительного восприятия «Юрия Милославского» послужили именно романы Булгарина. отмечалось уже в начале 1830-х годов: «…его успеху, конечно, содействовало не мало и предварительное появление «Ивана Выжигина», которого (по выражению кн. Вяземского) оставляешь как смирительный дом»[11], – заметил один из критиков. О том же писал Пушкин в письме к Вяземскому (конец января 1830 г.). Он хотя и положительно отозвался о «Юрии Милославском», в целом вполне трезво относился к дарованию Загоскина: «Ты бранишь „Милославского“, я его похвалил… Конечно, в нем многого недостает, но многое и есть, живость, веселость, чего Булгарину и во сне не приснится». Примечательно, что единственная враждебная рецензия на «Юрия Милославского» появилась в «Северной пчеле», газете, редактируемой Булгариным. Рецензент советовал Загоскину не браться более за исторические романы и «не верить тем, которые станут в глаза хвалить его»[12].

В результате «Самозванец» не понравился, а «Милославский» принят был с рукоплесканием». Н. А. Полевой, которому принадлежат эти слова и который равно недоброжелательно относился и к творчеству Загоскина, и к романам Булгарина. объяснял это тем, что «эпоха 1612 года есть один из главных коньков нашего народного самолюбия… колокольчик народного самохвальства и богатырства должен нравиться. И «Юрий Милославский» звонил в этот колокольчик из всех сил»[13].

Роман Загоскина действительно отвечал обострившемуся в эти годы интересу к старине, к быту и нравам простого народа. Но прежде чем говорить о народности Загоскина, надо сказать несколько слов о жанре «Юрия Милославского», в немалой степени обусловившем эту народность.

Исторический роман, жанр новейший в русской литературе первой трети XIX века, связан был прежде всего с именем Вальтера Скотта, произведения которого явились совершенно особым этапом в развитии этого жанра. Изображение жизни частных лиц и любовная интрига, составлявшие основу романа вообще, были сохранены В. Скоттом и в историческом жанре. Однако нов оказался угол зрения, под которым он видел «частную жизнь с ее заботами и хлопотами» (В. Г. Белинский) и любовь – «верховную царицу чувств» (Н. И. Надеждин). Все «частное» дано В. Скоттом в исторической перспективе: вымышленные герои – люди прошлых столетий – действуют среди исторических лиц, участвуют в событиях, имевших место в реальности. Особое значение в романах В. Скотта приобрели «археологические» и «этнографические» подробности: и местность со всеми особенностями, и колорит эпохи, и костюмы, и позы героев – все должно было соответствовать своему времени[14]. К такому же соответствию стремился романист и при изображении «старых нравов»: привычек, обычаев, понятий, предрассудков людей прошлого. С особой тщательностью воссоздавался в историческом романе бытовой и исторический фон эпохи. Это не означает, что у В. Скотта исторические события, лица, предметы воспроизводились со скрупулезной точностью, основанной только на документальных фактах. Писатель, воскрешая историю в романе с помощью художественного домысла, волен был допускать сознательные анахронизмы, переставлять даты для усиления драматизма повествования, домысливать характер исторического лица. Загоскин, следуя В. Скотту, также уплотняет события: действие романа начинается весной 1612 года, а герои только еще узнают о фактах, «исторически» уже совершившихся и, как признается сам автор, известных «в самых отдаленных провинциях царства Русского» (см. историческое замечание 3): о присяге москвичей Владиславу (август 1610 г.), об убийстве Лжедмитрия II (декабрь 1610г.), о взятии Смоленска (июнь 1611 г.). Такое смещение событий не было нарушением исторической достоверности, ибо главная задача романиста заключалась не в хронологическом воспроизведении тех или иных исторических эпизодов, а в воссоздании «духа» прошедшей эпохи. Вот почему в романах В. Скотта и его последователей на первом плане, как правило, – изображение вымышленных героев, обыкновенных людей «тогдашнего времени», их «домашний быт и вседневный ум», по выражению А. А. Бестужева (Марлинского).