Ростислав Кинжалов - Боги ждут жертв

• Название: Боги ждут жертв
• Автор: Ростислав Кинжалов
• Издательство: Амфора
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 2006
• ISBN: 5?367?00259?5

В книгу известного ученого, доктора исторических наук, заслуженного деятеля науки РФ Ростислава Васильевича Кинжалова вошли исторический роман «Боги ждут жертв», рассказ «Орлы Тиночтитлана» и статьи из научного сборника «Астрата».

---

В этот день кончилось детство Хун-Ахау. Он стал мужчиной.

Глава пятая ВОДЫ УСУМАСИНТЫ

Дни плача,

Дни злых дел…

Нет доброты, повсюду

Только злоба, плач и стоны!

«Песни из Цитбальче»

Несколько больших плоскодонных лодок, набитых людьми, медленно продвигались против течения. На носу, по бокам и на корме каждой стояли люди с длинными шестами и, упираясь ими в дно, с силой толкали суденышко вперед. Не спеша мимо лодок проплывали берега, то покрытые могучими деревьями, то выбрасывавшие далеко в воду длинные языки песчаных отмелей. Солнце весело играло на воде бесчисленными бликами; где-то в глубине леса радостными голосами перекликались птицы.

На дне одной из лодок лежали со связанными ногами Хун-Ахау и Шбаламке. Солнце било им прямо в глаза, ноги занемели, рты сводило от сухости. Запах влажного дерева, шедший от лодки, и неумолчный плеск волн о ее борт усиливали жажду. Еще тяжелее было видеть, как то один, то другой из сидевших в лодке наклонялся и, зачерпывая пригоршнями, пил прозрачную воду. С тоской оба пленника ждали остановки или внезапно налетавшего порой ливня, чтобы хоть немного освежиться.

На вторую ночь после пленения юноши пытались бежать. Их схватили тотчас же и жестоко избили, но с таким знанием дела, что поврежденная рука Шбаламке не пострадала. Более того, одноглазый предводитель спокойно смотрел, как один из пленных переменил юноше повязку на ране. Шбаламке, имевший больший жизненный опыт, объяснил Хун-Ахау причину такой странной милости:

– За здорового раба дадут больше, чем за калеку. Ему выгодно, чтобы я был здоров.

После попытки к бегству юношей на ночь стали связывать, а днем около них всегда шагал воин. Так продолжалось несколько переходов. А когда отряд достиг берега небольшой реки, где уже были приготовлены лодки, и отправился дальше по воде, то «строптивых» не стали развязывать и днем.

Хун-Ахау очень похудел и возмужал за время плена. Теперь он уже не обращался с бесплодными молитвами к богам и оставил детские мечты о том, чтобы внезапно вернулось прошлое. Сердце его глодала постоянная жажда мести. Почему эти люди напали на его селение? Их никто не обижал, ничего у них не похищал! Как же они смели убить столько людей, ограбить их дома и угнать уцелевших? Сколько раз Хун-Ахау мечтал о том, как жестоко накажет он насильников, как они на себе почувствуют всю горечь того, что причиняли другим. Но его мечтания быстро рассеивались от соприкосновения с действительностью. Он стал рабом и останется им до конца своих дней, случившееся изменить невозможно!

Небольшая речка, по которой спускались лодки, скоро достигла своей цели – вод великой реки Усумасинты. Здесь продвигаться стало значительно труднее: лодкам надо было идти против течения. Из пленных отобрали наиболее крепких и смирных, заставили их орудовать шестами; вместе с ними трудились и некоторые воины.

Через несколько дней путешествия вид речных берегов стал заметно меняться. Все чаще и чаще среди зелени мелькали белые пятна построек; широкими желтыми полосами к воде выбегали поля, покрытые высохшими кукурузными стеблями; быстро проскальзывали мимо встречные лодки, спускавшиеся вниз по течению. Но Одноглазый был по-прежнему осторожен: на ночь устраивались на привале подальше от селений, редко зажигали огонь.

На одной из остановок Хун-Ахау и Шбаламке развязали, и предводитель приказал им бегать по кругу. Рука Шбаламке уже почти зажила, но ноги юношей им не повиновались: сказались долгие дни без движения. Первые шаги дались с трудом, ноги сводило судорогой. Но постепенно молодость взяла свое: движения становились все свободнее и увереннее, и наконец они побежали. Воины встретили неожиданную потеху грубым хохотом; пленные, подавленные своими заботами, не обращали внимания, а Одноглазый время от времени подбадривал бегунов бичом. Когда юноши стали задыхаться, он прекратил упражнения; в этот вечер они получили обильную порцию пищи. Связывать их не стали, а наутро дали в руки шесты.

На следующий день остановка была ознаменована приятным происшествием. Воины, выскочившие на берег первыми, после непродолжительной возни поймали и крепко связали огромную ящерицу-игуану. Пленницу с торжеством приволокли к разожженному костру. Она была поистине громадной и в длину превышала рост самого высокого воина. Даже предводитель отряда, глядя на лакомую добычу, с удовольствием причмокнул языком. Игуана лежала, по временам судорожно дергаясь, словно чтобы убедиться, насколько прочны связывавшие ее веревки. Глаза ящерицы горели, бока и большой горловой мешок вздувались, гребень топорщился.

Один из стражей убил ее ловким ударом по голове, а затем освежевал и разрубил на части. Испеченная в золе игуана оказалась очень вкусной. Лучшее, конечно, выпало на долю Одноглазого и воинов, но и пленникам досталось по приличному куску. Хун-Ахау с удовольствием медленно ел нежное белое мясо; ему еще не приходилось пробовать такую пищу. Шбаламке, знавший толк в еде, проглотил свою долю мгновенно.

На пятый день рано утром (в путь пускались как только начинало светать) на левом берегу показались постройки. Сперва скромные и малозаметные, они становились все более высокими и внушительными: лестницы, сбегающие прямо к воде, громоздящиеся одно над другим здания. Плоские крыши многих из них венчала мощная, украшенная рельефами стена, воздвигнутая посередине. Из дверей храмов высоко в небо тянулись в тихом утреннем воздухе черные дымки курений.

– Город черных скал, – шепнул Шбаламке Хун-Ахау.

На передней лодке, где сидел Одноглазый, замахали руками и крикнули, чтобы прибавили ход. Предводитель отряда явно хотел побыстрее уйти от опасной близости, пока город еще спал. Но попытка его не удалась. От берега быстро отчалила узкая длинная лодка, в которой сидело пять человек, помчалась наперерез и, резко остановленная, закачалась на волнах перед лодкой Одноглазого. Хун-Ахау ясно видел, как помрачнело и насупилось лицо их хозяина, но затем на нем появилась приветливая (по крайней мере, так думалось самому начальнику) улыбка, и он полез в небольшой мешочек, всегда висевший у его пояса. Быстро вынув оттуда что-то, Одноглазый протянул руку и передал подношение сидевшему в чужой лодке человеку в пышной одежде – очевидно, начальнику стражи. Тот принял дар со спокойствием, показывавшим, что для него это было делом привычным, и после нескольких вопросов махнул рукой, разрешая продолжать путь. Флотилия тронулась дальше, пытаясь наверстать упущенное время.

Только когда на плечи Хун-Ахау опустилась плеть воина, побуждая его действовать шестом энергичнее, он понял, что должен был взывать о помощи, когда их остановила стража Города черных скал. Почему же он не крикнул? Как ребенок, он уставился на происходившую сцену и молчал, словно заснувший…

Город постепенно отодвигался, тускнел, уменьшался. И снова на берегах все приняло прежний вид: проплывали деревья, хижины и поля, а иногда мощные скалы подступали к самой воде, словно пытаясь схватить в свои крепкие объятия стремившуюся мимо них беглянку. Но она с гневным ворчаньем ускользала от них, ускоряя свой бег и издеваясь над их неподвижностью.

Когда на привале Хун-Ахау поделился своими мыслями со Шбаламке, тот усмехнулся.

– Ты думаешь, что тебя освободили бы? Напрасно! Охота была страже ввязываться в дела чужих им людей, случайно оказавшихся на реке. Они получили дань за проезд мимо их города, и больше им ничего не нужно. Но, предположим даже, стража заступилась бы за тебя и отобрала у Одноглазого. Что же они сделали бы с тобой? Отвезли назад домой на собственной лодке? Нет, ты стал бы рабом у начальника стражи, или он продал бы тебя какому-нибудь жителю города. Ты никак не можешь понять, что ты уже раб и изменить в своей судьбе ничего не можешь. Нас везут продавать – это ясно! Надо сделать так, чтобы мы с тобой попали к одному владельцу, вот самое важное сейчас. А потом, когда устроимся и осмотримся, попытаемся снова бежать. Только так мы сможем вернуть себе свободу!

Прислушивавшийся к их разговору один из пленников – быстроглазый юноша – подвинулся ближе к ним и сказал:

– А разве нет других путей, чтобы вернуть свободу?

Шбаламке недоверчиво посмотрел на него; он не любил, когда вмешивались в его разговоры. Но юноша глядел в его глаза так открыто и честно, что вспыхнувшее было у молодого воина подозрение сразу же улеглось.

– Как ты попал в плен? – спросил Шбаламке.

– Я из соседнего поселения, что неподалеку от его, – юноша кивнул на Хун-Ахау, – меня зовут Ах-Кукум. Враги напали на нас внезапно…

– На нас тоже, – сказал Хун-Ахау, – но я тебя не помню. Где же ты меня видел?

– Один раз я видел тебя на рынке, другой – на поле. Но к чему вспоминать прошлое! Надо думать о будущем! Свободу можно вернуть и другим путем. То, что предлагаешь ты, долго и ненадежно. Следует действовать иначе…