Анатолий Жуков - Судить Адама!

• Название: Судить Адама!
• Автор: Анатолий Жуков
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990

Странный роман… То районное население от последнего пенсионера до первого секретаря влечет по сельским дорогам безразмерную рыбу, привлекая газеты и телевидение, московских ихтиологов и художников, чтобы восславить это возросшее на экологических увечьях волжского бассейна чудовище. То молодой, только что избранный начальник пищекомбината, замотавшись от обилия проблем, съест незаметно для себя казенную печать, так что теперь уж ни справки выписать, ни денег рабочим выдать. То товарищеский суд судит кота, таскающего цыплят, выявляя по ходу дела много разных разностей как комического, так и не очень веселого свойства, и вынося такое количество частных определений, что опять в общую орбиту оказываются втянуты и тот же последний пенсионер, и тот же первый секретарь.

Жуков писал веселый роман, а написал вполне грустную историю, уездную летопись беспечального районного села, а к концу романа уже поселка городского типа, раскинувшегося в пол-России, где свои «гущееды» и «ряпушники» продолжают через запятую традицию неунывающих глуповцев из бессмертной истории Салтыкова-Щедрина.

---

– У меня нет времени, доктор. Или это трудно понять? Там же люди ждут, все встало!

Илиади поправил на носу круглые старомодные очки, закончил писать, не спеша сунул ручку в чернильницу и промокнул написанное канцелярским пресс-папье. Затем поднял величественный нос с очками на Ручьева:

– Садитесь.

Ручьев в изнеможении опустился на кушетку, бросил рядом мятый пиджак.

– Итак, на что жалуетесь?

– Не жалуюсь, доктор, здоров я.

– Принесите его карточку, – сказал Илиади сестре. Та бесшумно, как белый дух, исчезла.

– Какую карточку, зачем? – удивился Ручьев.

– Медицинскую, учетную, с историей ваших болезней.

– Да не болен я! И в больнице сроду не был.

– Возможно. Однако вот пришли, и значит, больны. Наше учреждение существует не для выдачи справок, а для лечения и предупреждения болезней. Кстати, у вас болезненный вид, бледность, тремор верхних конечностей. Положите руки на стол. Видите, даже на столе дрожат!

Ручьев встретил в переулке бородатого священника отца Василия. И говорили они в самом деле о названии комбината. В спешке он столкнулся с ним носом к носу, извинился, а отец Василий спросил:

– О чем закручинился, молодой человек?

– О названии своего комбината, – сказал Ручьев, часто дыша. – Не знаю названия, батюшка. Не подскажете ли? Вот так надо! – И чиркнул рукой по горлу.

Отец Василий, в мирской легкой одежде – брюках и рубашке с коротким рукавом, в сандалиях, – невольно улыбнулся. Он слышал, что директором пищекомбината назначен комсомольский секретарь Ручьев, знал прежнего директора Башмакова, упорного, забористого в казенном словолюбии человека, которого давно надо было сократить, и вот, стало быть, его сократили, а молодого поставили. Но неужто молодой Ручьев не знает такой малости, как название своего комбината? А по виду трезвый, только замученный и глаза горят, как у тронутого разумом.

– Новое название велели придумать, – разъяснил Ручьев, видя недоумение священника. – Сам начальник управления приказал. Лично.

Отец Василий склонил седую косматую голову, стал думать. Если лично начальник, надо думать.

– Скорее, батюшка, тороплюсь.

Отец Василий покивал, поднял на него умные глаза:

– Хорошо название «Слава богу!», но вам, неверующим, думаю, не подойдет. Можно – «Сытная пища», но это хуже, это – мирское.

– Плохо, – махнул рукой Ручьев и, хромая, побежал дальше.

– «Румяные щеки»! – крикнул поп вдогонку.

Ручьев не оглянулся.

В райкоме его встретили с веселой сердечностью. Как раз начался перерыв, все члены бюро и приглашенные курили в коридоре, и появление Ручьева сразу было замечено.

– Привет и горячие поздравления, коллега! – Громадный Мытарин сгреб его за плечи,^ потряс и подтолкнул к Заботкину.

Этот сразу захлопотал о своем:

– Ну как с деньгами? Выдали получку, нет?… Что же ты, разбойник, делаешь? Мы же план по выручке завалим!

Но Заботкина ловко оттер редактор Колокольцев:

– Был у моих ребят? Материал в завтрашний номер им вот так надо. Интервью хотели дать, а по Башмакову – фельетон. Утром они бегали к тебе, да что-то неудачно. Ты почему не стал с ними разговаривать, загордился?…

Межов заметил, что новоиспеченный директор не в себе, взял его под руку, повел в кабинет Балагурова, участливо спрашивая:

– Что стряслось, Толя? На тебе лица нет, хромаешь, перевязанный… И на бюро опоздал.„

– Да печать все, замучился…

– Печать? Какая печать, местная?

– Да вы же дергали меня весь день, закрутили совсем, курил много…

– Я вас не дергал, товарищ Ручьев, я требовал соблюдения санитарных правил на комбинате. А вот вы, молодой человек, заставили меня дважды заходить к вам, и оба раза без толку. У меня даже акт до сих пор вами не подписан.

– Подпишу. Дадите справку, и сразу подпишу.

Вошла белым привидением сестра:

– Его карточки нет, я принесла бланки.

– Заполняйте.

Сестра села сбоку стола, взяла ручку:

– Ручьев Анатолий Семенович, так?

– Да вы что в самом деле!

– Разденьтесь до пояса, – приказал Илиади.

– Зачем? Мне же только справку. Я нечаянно съел печать, и нужна справка о том, что съел.

Сестра и врач вопросительно посмотрели друг на друга, потом на Ручьева, потом опять друг на друга.

– Снимите рубашку, – повелел Илиади.

– Черт знает что! – Ручьев стал раздеваться.

– Возраст? – спросила сестра, продолжая писать.

– Двадцать шесть. Не судим. За границей не был, и родственников там нет.

Илиади вышел из-за стола,.ласково положил руку на голое плечо Ручьева:

– Очень кстати, о родственниках. Скажите, у вас в роду никто не страдал нервными заболеваниями? Душевнобольных не было?

– Вы что же, подозреваете, что я сумасшедший?

– Это для истории болезни, – успокоил Илиади.

– Да не болен я, сколько говорить!

– Возможно. Однако выяснить мы обязаны. Случай, видите ли, несколько необычный, редкий. Вы согласны, Зина?

– Согласна. – Сестра посмотрела на замученного Ручьева и пожалела его: – В третьем годе одна молдавская колхозница вилку столовую случайно проглотила, об этом в «Огоньке» писали, портрет ее поместили.

– Да, да, я читал, голубушка.

– Она здоровая была, нормальная.

– Помню. – Илиади озаботился. – Как же это с вами случилось, уважаемый, расскажите.

Полуголый Ручьев вздохнул:

– Только и делаю, что рассказываю. Все учреждения обежал, везде слушают и посылают дальше. Вы мне дайте бумажку, и я уйду. Объявление в газету надо, срочно!

– Вот осмотрим, установим…

В коридоре послышался шум, затем стук в дверь, и в кабинет ввалилась Смолькова.

– Во-от он где!… Товарищ Ручьев, сколько же мне за вами бегать?! Уф-ф, господи…

Сестра выскочила из-за стола и кинулась выпроваживать непрошеную посетительницу.

– Вы не имеете права, – упиралась та. – Он бегает от меня… Ох!… Мне бумажка нужна, он устно разрешил.

Сестра все-таки выжала ее за дверь, закрыла задвижку и вернулась к столу.

Илиади приложил к потной спине Ручьева старинную трубочку деревянного фонендоскопа:

– Дышите глубже.

Ручьев вздохнул:

– Господи, и за каким чертом я…

– Не разговаривать. Задержите дыхание. Так. Повернитесь.

Он долго слушал Ручьева, простукивал грудную клетку пальцами, заставлял сжимать и– разжимать руки, раскрывать рот и показывать язык, оттягивал щеки, заворачивал веки покрасневших глаз, потом положил на кушетку и прощупал желудок, помял весь живот…

– Как же вы ее съели, уважаемый?

– С колбасой, тысячу раз говорил!

– У них колбаса такая. – Опять заслонила его сестра.

– Да, да. Мы столько актов на них составили, столько штрафовали… Поднимитесь…

– Это Башмаков довел… Что ему штраф, не из своего же кармана. Он эти штрафы даже планировал.

Ручьев благодарно посмотрел на свою заступницу и встал.

– Значит, напишете, доктор?

– Да, да. Если установим. Пожалуй, надо направить на рентген.

– Сегодня уже поздно, завтра, – сказала сестра.

– Завтра?! – взвился опять Ручьев. – У нас же все встало!

– Ну и что? – Илиади был невозмутим. – Это же не вилка, уважаемый, не какой-то посторонний предмет, это печать предприятия, молодой человек, печа-ать! А вдруг вы ее не съели, а потеряли и кто-то ею воспользовался? В своих корыстных целях…

– Но вы же видели язык, доктор!

– Видел. Но это еще не доказательство. Человек – сложное существо, и только в самом общем виде его можно представить состоящим из трех частей…

Ручьев взорвался:

– Вы что, смеетесь, черт побери! Дадите справку или нет?

Илиади опасливо отступил к столу.

– Не волнуйтесь, уважаемый. Вот пройдете завтра рентген…

– Это же целые сутки, соображаете! Я ведь не мертвый, желудок работает…

– Да, да, разумеется, но что же делать. Ничего не поделаешь. Такой у нас порядок.

– Порядок? Давайте справку, или я ни за что не отвечаю!

Ручьев шагнул к нему, но Илиади проворно спрятался за стол.

– Не могу, уважаемый, надо иметь соответствующие основания. У нас тоже свой порядок.

Ручьев схватил рубашку и пиджак и ринулся к двери.

– У них тоже порядок, они не могут! Никто не может, и везде порядок! У-у! – Он откинул задвижку и выскочил в коридор.

XVI

Посетители с усталой обреченностью ждали возвращения нового директора. Жара еще не спала, и в конторе по-прежнему было душно и тягостно. Федька Черт и Иван Рыжих от скуки ушли в сквер играть в «козла». Вера Куржак ворчливо их порицала:

– Новая мода – «козел». Целыми днями хлещут, доминошные те столы за лето в землю вколачивают.

– Говорят, шестичасовой рабочий день надо, – откликнулась Нина. – Что тогда будут, в чехарду играть?

– Мужики найдут занятие. Мой вон за мясорубками бегает… Господи, сколько же ждать, мочи больше нету!

– А меня ругали, понимаешь. На один день ушел, и, извини-подвинься, зашились, никакого порядку.