Михаил Ахманов - Пятая скрижаль Кинара [=Принц вечности]

• Название: Пятая скрижаль Кинара [=Принц вечности]
• Автор: Михаил Ахманов
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00280-7

Принц Дженнак, избранник богов, обязан спасти свой мир oт сокрушительных войн, лживых пророчеств и алчных воинственных владык. Исполняя свое предназначение, он странствует и сражается, любит и ненавидит, теряет и находит; а за самую дорогую из находок, за Пятую Скрижаль Кинара, он платит кровью своих друзей.

Источник: http://fan.lib.ru/a/ahmanow_m/

---

От премудрого Че Чантара веяло нерушимым спокойствием и силой, как от человека, чья жизнь в руках богов и в твердой хватке судьбы. Вероятно, он полагал, что долг властителя исполнен, и может он обратиться к иным путям и следовать не дорогой битв и свершений, но тропами раздумий и грез. Он был сейчас словно кецаль, готовый покинуть свою золотую клетку, сбросить яркое оперение, сменить обличье и полететь туда, где сияют огни непознанного и таинственного - в горы Чанко, в рардинские дебри или вслед за черепахой Сеннама, которая, как утверждали моряки, до сих пор бродит в океанах и ищет, куда подевался ее божественный хозяин. Дженнак, пораженный случившейся с Чантаром метаморфозой, невольно позавидовал ему, послал молчаливый привет и перенесся в Коатль.

Ах-Шират, владыка Страны Дымящихся Гор, торжествовал. Радость его была горделивой, но с оттенком злорадства, как у хищного зверя, еще не вонзившего в жертву клыки, но предвкушающего этот момент, сознающего силу свою, жестокость и непобедимость. Что было причиной таких чувств? Мысли атлийского властителя оставались для Дженнака взмахом вороньих крыл в темной комнате, и он лишь чувствовал, что Ах-Шират увлечен неким замыслом, пусть не столь величественным, как план Че Чантара, но не менее важным для судеб Эйпонны. Казалось, Ах-Шират затаился в засаде, выслеживая жирную куропатку, а тут прилетела вторая, нежданная, да еще подставилась так, что обеих можно поразить одной стрелой - чего же не радоваться охотнику? Дженнак попробовал угадать, что за вторая птица свалилась Ах-Ширату с небес - не чертеж ли, отданный им Тегунче?.. - но тут что-то грохнуло, зазвенело, и он очнулся.

Перед ним стоял Оро'минга в своих изукрашенных ремешками и хвостами замшевых одеждах, с ожерельем, свисавшим на обнаженную грудь, с топором на длинной рукояти, в сапожках с серебряными шпорами и с орлиными перьями в волосах. Но вместо жемчужных браслетов на запястьях его сверкали стальные обручи, и он колотил правым по лезвию топора. Этот резкий громкий звук и вырвал Дженнака из краев, где мог странствовать лишь кинну.

Как всегда, первым ощущением был холод и легкий озноб, будто запредельные миры не желали выпустить его из своих цепких ледяных объятий; затем он почувствовал ласку теплого ветерка на щеке, вдохнул аромат акаций, услышал, как перешептываются девушки на озаренной цветными фонариками террасе. Грохот металла неприятно диссонировал с их щебечущими голосами.

– Что шумишь? - голос самого Дженнака был еще хриплым. - Тут не степь, а я не бык, чтобы пугать меня лязгом и звоном. Я не бык, а ты - не охотник!

Рука Оро'минги опустилась.

– Бык! - с издевателькой ухмылкой протянул он. - Бычок, подставивший женщине разом и чресла, и спину! Гляжу, заездила она тебя? Ноги не держат и спишь стоя? Узковат, выходит, твой клинок для ее ножен!

Преодолевая слабость, Дженнак выпрямился и скрестил руки на груди. Ему не надо было снова погружаться в транс, чтоб ощутить злобное торжество Оро'минги - точно такое же, каким горел Ах-Шират; оба они мнились сейчас Дженнаку фасолинами из одного стручка, чейни одной чеканки. И от них обоих тянуло смрадом предательства.

– Узок мой меч или широк, ты скоро узнаешь, - сказал он. - Я думаю, он как раз такой, чтобы поместиться у тебя между ребер.

– И когда ты вытащишь его? - поинтересовался тассит с наглой ухмылкой. - Долго ли мне ждать?

– Может, все решится в День Голубя или Пчелы… или в День Камня… Вы согласитесь с договором или отвергнете его, но что бы не случилось, я уже не буду посланцем. Как и ты, светлорожденный… Знак перемирия опустится, и мы сможем выяснить, кто из нас бык, а кто - бычий помет. Есть у меня два тайонельских клинка…

– Мне больше нравится топор! - Оро'минга хлопнул по лезвию и насмешливо оскалился. - Умеешь драться с таким?

– Главное, уметь драться, а с чем - неважно, - ответил Дженнак, обошел Оро'мингу и направился к своему хогану.

– Хей! Погоди! - окликнул его тассит. - Погоди! Клянусь Пятой Книгой, нам не придется ждать до Дня Пчелы или Камня. Почему бы не встретиться в День Керравао?

День Керравао был следующим за Днем Голубя, а День Голубя наступал завтра. Выходит, все завтра и решится, промелькнула мысль у Дженнака. Замедлив шаг, он повернулся к Оро'минге.

– Что, уже наточил свой топор? Не слишком ли рано? Мы ведь еще посланцы!

– Пока посланцы. До завтрашнего вечера. - Тассит вытянул руку к солнцу, повисшему над Залом Сорока Колонн. - Барабаны отгремели и принесли весть от наших владык. Они согласны! Они говорят: полмира лучше, чем дым над костром и туман над водами. А Книга Пророчеств явится все равно, в Юкате или Коатле, в Мейтассе или в иных краях. Явится! Ведь божественное откровение не обглоданная кость, его не спрячешь в куче мусора… Так что владыки наши согласны. Они согласны, а мы - свободны!

– А ты? - с внезапным интересом спросил Дженнак. - Ты согласен?

Оро'минга надменно вздернул голову.

– Хочешь узнать, что я думаю? Ладно! Я скажу тебе это в День Керравао, перед тем, как всадить в твой череп топор! Мы можем встретиться еще до утренней трапезы. Не возражаешь?

Дженнак кивнул.

– До утренней трапезы? Это разумно. Пойдешь в Чак Мооль налегке, с пустым животом.

Не оглядываясь, он зашагал к своему хогану, к Ирассе и Уртшиге, продолжавшим метать в воздух цветные палочки фасита. Согласны, крутилось у него в голове, согласны… Ибо, как сказал Тегунче, полмира лучше, чем дым над костром и туман над водами… Согласны, согласны…

Но почему-то эта мысль его не радовала.

* * *

Явившись утром в Зал Сорока Колонн, Дженнак обнаружил там некоторые перемены. Каменные плиты пола по-прежнему были устланы циновками, чистыми и слегка сбрызнутыми водой; все так же стояли в дальнем конце служители и воины, полунагие, в передниках из хлопковой ткани и матерчатых перевязях крест-накрест для двух клинков; у ног их лежал ковер нейтрального сине-зеленого оттенка, а на ковре, на груде плоских подушек, рядом с треножником и пестрым знаком мира, восседал цоланский правитель, звеневший нефритовыми ожерельями и браслетами. Неизменным остался и ковер Дженнака, ало-золотистый, квадратный, пять на пять шагов; но ковер противной стороны выглядел совсем иначе. Теперь на нем не наблюдалось смены черных и белых полос, делавших его похожим на оперение пестрого керравао; сегодня одна половинка ковра была бело-серебристой, цветов Мейтассы, а другая - черной с серыми зигзагами, цветов Коатля. На черном, разумеется, сидел Тегунче с помощником своим Кутум-Тиа, на белом - Оро'сихе с Оро'Мингой. Их свита разместилась на циновках, разложенных у колонн.

Что бы это значило? - подумал Дженнак, покосившись на Чичен-те. Тот едва заметно повел полными руками, то ли предложив догадываться самому, то ли намекая - мол, прихоть гостей, не больше. Не в силах истолковать этот неопределенный жест, Дженнак опустился на подушку и принял позу ожидания: спина чуть согнута, руки лежат на коленях, лицо бесстрастно, глаза смотрят вниз.

Но видел он не один лишь свой яркий ковер, но и физиономии сидевших напротив, и каждая из них выражала нечто свое, непохожее и отличное, будто над этим букетом потрудился неумелый садовник, составив его из четырех не подходивших друг к другу цветов. Оро'сихе выглядел мрачным и надутым, как бойцовый керравао, которого не пустили на арену; Оро'минга щерился с прежним злобным торжеством, то и дело подергивая головой и бросая на Дженнака многозначительные взгляды; Тегунче был важен и грозен - ни дать, ни взять, ягуар, творящий над лесными подданными суд и расправу; Кутум-Тиа катал по щекам желваки да жмурился с хитрым видом.

Мрачность, важность, хитрость, зловещее торжество… Странный букет! Предназначенный скорей затем, чтобы скрыть истинные чувства… В них можно было бы разобраться, но входить в транс на людях Дженнак не мог и не желал, да в том и не было необходимости. Оро'минга, самый молодой, еще не умел скрывать тайное за маской притворства, и значит остальные трое за мрачностью, важностью и хитрым прищуром прятали торжество. Как Ах-Шират, целивший сразу в двух куропаток!

Цоланский правитель привычным жестом воздел руки.

– Во имя Шестерых!

– Да будет с нами их милость, - пробормотал Дженнак, присоединяясь к дружному хору напротив.

– Светлорожденный тар Тегунче желает объявить волю своих владык. Вчера ее донесли барабаны, и я надеюсь, что пришедшие с запада вести были добрыми, - произнес халач-виник. - Храни нас боги от огня, потрясений земли, ураганов и болезней, а прежде всего - от войн!

– Согласен, достопочтенный, - сказал Тегунче и обратился лицом к Дженнаку. - Мой родич и повелитель Ах-Шират, третий в роду Коатля с этим именем, владыка Страны Дымящихся Гор, Простерший Руку над Храмом Вещих Камней, говорит: да! Его союзник Одо'ата, владыка Страны Степей, сын почившего Ко'ко'наты, Взысканного Судьбой, говорит: да! И желают они почтить премудрого Че Чантара, назвав договор его именем со всеми славными титулами, и записав в нем… - Тегунче поднял глаза к высоким сводам и заговорил нараспев, будто читая какую-то древнюю сагу: - Мы, властители Коатля и Арсоланы, Мейтассы и Одиссара, решили так: будет проложен рубеж в Восточных Землях и пройдет он по реке Днапр, и морю Бумеранга, и Длинному морю, и морю Меча…