Джеймс Баллард - Автокатастрофа

• Название: Автокатастрофа
• Автор: Джеймс Баллард
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01839-1

В автокатастрофе гибнет известный телеведущий Роберт Воган. Но мало кто знает, что аварийную ситуацию спроектировал сам погибший. И для Вогана, и для оставшихся в живых его друзей, любящих нетрадиционные сексуальные забавы, секс в автомобиле на грани аварии не мог сравниться ни с одним из способов получения наслаждений...

---

В дверь неуверенной походкой вошел телережиссер, меж его пальцев расползалась влажная сигарета.

– Воан, ты не мог бы свернуть сигарету? Сигрейв ее всю размусолил, - он машинально провел пальцем по разлезшейся сигарете и кивнул мне. - Видишь? Это наш нервный центр. Воан изображает все преступно-романтичным.

Воан отставил треногу, которую смазывал маслом, и мастерски скрутил сигарету, не забыв и про крошки гашиша, оставшиеся на ладони. Он лизнул бумажку острым языком, который вынырнул, как язык рептилии, из израненного рта. Его ноздри нервно хватали дым.

Я просмотрел пачку свежеотпечатанных снимков, разбросанных на столе под окном. На них я увидел знакомое лицо киноактрисы, сфотографированной в тот момент, когда она выходила из лимузина возле отеля «Лондон».

– Элизабет Тейлор. Вы следите за ней?

– Нет, пока. Мне нужно с ней увидеться, Баллард.

– Часть вашего проекта? Сомневаюсь, что она сможет вам помочь.

Воан бродил по комнате, неровно выбрасывая ноги.

– Она ведь сейчас работает в Шефертоне. Разве вы не используете ее в ролике для Форда?

Воан ждал, когда я заговорю. Я знал, что его не удовлетворит отговорка. Подумав о болезненных фантазиях Сигрейва - заставить кинозвезд разбивать свои дублерские машины, - я решил не отвечать.

Прочитав это все на моем лице, Воан повернулся к двери:

– Я позову доктора Ремингтон, и мы вернемся к этому разговору.

Он вручил мне, возможно, в знак примирения пачку изрядно замусоленных датских порнографических журналов:

– Взгляните на это - они сделаны более профессионально. Можете посмотреть их вместе с доктором Ремингтон.

Габриэль, Вера Сигрейв и Елена прогуливались в саду, их голоса заглушались ревом самолетов, взлетавших из аэропорта. Габриэль шла посредине, походка ее скованных ног словно пародировала торжественное шествие. Ее мертвенно-бледная кожа отражала янтарный свет уличных фонарей. Елена придерживала ее за левый локоть, аккуратно ведя через высокую - до колеи - траву. Внезапно я вспомнил, что за все время, проведенное с Еленой Ремингтон, мы никогда не говорили о ее мертвом муже.

Я посмотрел цветные фотографии в журналах; в каждом из них на центральном развороте фигурировал автомобиль того или иного типа -привлекательные образы молодых пар в групповом соитии возле американского кабриолета посреди безмятежного луга; обнаженный бизнесмен средних лет со своей секретаршей на заднем сиденье «мерседеса»; гомосексуалисты, раздевающие друг друга во время пикника на обочине; оргия подростков на прицепе для перевозки автомобилей, они буквально наводнили нагруженные на нем машины. И все эти страницы пронизаны блеском приборных панелей и солнцезащитных щитков, отблеском тщательно отполированного пластика, отражающего изгибы мягкого живота, бедер, заросли лобковых волос, растущие в каждом уголке автомобильных салонов.

Воан смотрел на меня, сидя в желтом кресле. Сигрейв играл с сынишкой. Я помню его лицо - отрешенное, но серьезное, - когда Сигрейв расстегнул рубашку и приложил губы ребенка к своему соску, собрав жесткую кожу в карикатурное подобие женской груди.

Встреча с Воаном и знакомство с альбомом фотографий, документирующих мою аварию, вновь оживили во мне воспоминания об этом жутком происшествии. Сев через неделю за руль, я обнаружил, что не могу направить машину в сторону студии в Шефертоне, словно моя машина превратилась за ночь в японскую игрушку, двигающуюся только в одном направлении, или ее оснастили, как и мою голову, мощным гироскопом [4], направляющим нас к развязке аэропорта.

Ожидая, пока Кэтрин отправится на летные уроки, я вел машину в направлении автострады и через несколько минут попал в пробку. Полосы застывших машин уходили к горизонту, где сливались с заторами на подъездах к автострадам, ведущим на юг и запад Лондона. Я медленно продвигался вперед, и в поле моего зрения оказался наш дом. На балконе я увидел Кэтрин, выполняющую какие-то сложные движения. Два или три раза она позвонила по телефону. И вдруг я понял, что она играет меня. Я уже знал, что вернусь в квартиру в тот момент, когда она уйдет, и на этом, открытом для взгляда балконе приму позу выздоравливающего. Впервые я осознал, что сидя там, практически в центре этого пустого многоэтажного лица, я оказывался на обозрении десятков тысяч водителей, многие из которых, должно быть, размышляли о том, кто же это там сидит, весь забинтованный. В их глазах я должен был казаться каким-то кошмарным тотемом, домашним идиотом, страдающим от необратимого мозгового повреждения в результате автомобильной аварии, которого теперь каждое утро выставляют на балкон, чтобы он мог посмотреть на сцену, где разыгралась трагедия, приведшая к распаду его личности.

Поток машин медленно продвигался к развязке на Западном проспекте. Я потерял Кэтрин из виду - между нами возник стеклянный занавес стен высотных жилых домов. Вокруг меня в кишащем мухами свете солнца распростерлась утренняя громада дорожного движения. Как ни странно, я не испытывал нетерпения. Ужасающее предчувствие беды, которое, словно светофор, висело над моими предыдущими экскурсиями по автострадам, теперь исчезло. Присутствие Воана - где-то рядом со мной, на одной из этих переполненных улиц - убедило меня в том, что можно найти некий ключ к грядущему автогеддону. Его фотографии половых актов, фрагментов радиаторных решеток и приборных панелей, сочленений локтя и оконной стойки, женских половых органов и циферблатов демонстрировали возможности новой логики, порожденной этими размножающимися артефактами, представляя законы родства между чувственностью и энергией сжигаемого топлива.

Воан меня испугал. То, как бессердечно он использовал Сигрейва, играя на безумных фантазиях, рождающихся в сотрясенных мозгах этого дублера, было для меня предостережением: он склонен заходить сколь угодно далеко, извлекая пользу из сиюминутной ситуации, возникшей вокруг него.

Когда движение вынесло меня к развязке Западного проспекта, я набрал скорость и на первом же повороте к Драйтон-парку свернул на север. Многоэтажный дом, словно поставленный вертикально стеклянный гроб, вздыбился над моей головой, когда я въезжал в подземный гараж.

Вернувшись, я неугомонно заметался по квартире в поисках блокнота, в котором Кэтрин записывает то, что ей передают по телефону. Я хотел перехватить какие-нибудь записи о ее любовниках, но не из сексуальной ревности, а потому, что эти отношения могли повредить чему-то, что готовит для нас всех Воан.

Кэтрин неустанно проявляла заботу и любовь ко мне. Она так активно поощряла мои свидания с Еленой Ремингтон, что мне иногда казалось, будто она готовит почву для бесплатной консультации, окрашенной яркими лесбийскими тонами, по поводу какой-нибудь загадочной гинекологической хвори -межконтинентальные пилоты, с которыми она братается, вероятно, награждены большим количеством болячек, чем все эти перепуганные иммигранты, которых перегоняют через кабинет Елены Ремингтон.

Я провел целое утро в поисках Воана, обследуя подъездные дороги аэропорта. С парковочных площадок бензоколонок на Западном проспекте я разглядывал встречный поток машин, колесил вокруг Океанического терминала с его смотровой платформой, надеясь увидеть, как Воан подстерегает заезжую звезду или политика.

Вдалеке по ничем не заслоненному изгибу моста развязки медленно двигался поток машин. Я почему-то вспомнил, как Кэтрин однажды сказала, что она не будет удовлетворена до тех пор, пока не совершит каждый мыслимый в этом мире акт совокупления. Где-то здесь, на стыке бетона и строительной стали, в этом тщательно размеченном ландшафте дорожных знаков и подъездных дорог, общественной иерархии и потребительских товаров, движется в своей машине, словно посланник, Воан. Его локоть, весь в рубцах, покоится на хромированной раме окна, он курсирует по дорогам, надеясь увидеть за немытым стеклом акт насилия и секса.

Отказавшись от попытки найти Воана, я поехал в Шефертон, в студию. Ворота загораживал огромный поломанный грузовик. Из кабины висел шофер и кричал на двух рабочих. На прицепе грузовика лежал черный седан «ситроен паллас». Его длинный капот был смят в лобовом столкновении.

Как только я припарковался, ко мне подошла Рената:

– Что за ужасная машина! Это ты ее заказал, Джеймс?

– Она нужна для фильма с участием Тейлор - сегодня после обеда состоится массовая автокатастрофа.

– И она поедет в этой машине? Не выдумывай.

– Она поедет в другой машине, а эту снимут для кадров, которые последуют за автокатастрофой.

В тот же день, но чуть позже мне припомнилось покалеченное тело Габриэль. Я как раз смотрел через плечо гримерши на бесконечно более роскошную и ухоженную фигуру киноактрисы, сидящей за рулем разбитого «ситроена». С приличного расстояния на нее смотрели звукооператоры и осветители, словно они были свидетелями настоящей аварии. Гримерша, утонченная девушка с добродушным чувством юмора - такая непохожая на больничных медсестер - трудилась над наложением ран больше часа.