Михаил Анчаров - Самшитовый лес. Этот синий апрель... Золотой дождь

• Название: Самшитовый лес. Этот синий апрель... Золотой дождь
• Автор: Михаил Анчаров
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-214-00039-1

Михаил Анчаров известен российским читателям прежде всего как прекрасный поэт, стоящий у истоков движения песни. Многим памятны его работы на телевидении, - в частности, популярный телесериал "День за днем". Однако пришло время вспомнить и о том, что Михаил Анчаров был одним из крупнейших прозаиков своего времени. В однотомник писателя вошел его французский роман "Самшитовый лес", а также повести "Этот синий апрель…" и "Золотой дождь". Эти произведения, с нашей точки зрения, дают наиболее полное представление о ярком и самобытном прозаическом наследии М. Анчарова.

---

- Вот и сейчас пусть тормозит, ежели прогресс не туда заехал, - сказал Дунаев.

- Может, это тогда не обыватель вовсе?

- Дело не в слове…

- Интересно, - сказала Нюра. - Я тоже замечаю. На вывеске "Воды - соки", а зайдешь - одни ханыги.

- Кто о чем, а вшивый о бане, - сказал Дунаев. Он похлопал Нюру по мягкому плечу и сказал: - Вот тут этой бомбе и конец.

И тогда Сапожников решил жить и вернулся к своим конкретно-дефективным мыслям, и они, цепляясь одна за другую, стали громоздиться в какие-то постройки и частично оседать в "Каламазоо". Потому что в те времена к изобретателю относились почти что как к частному предпринимателю, и была популярна идея - сейчас не время изобретателей-одиночек. И эта светлая идея наделала опустошений. И надо было ждать, когда идеи признают производительной силой, а ждать Сапожников не мог, его бы разорвало, и была такая полоса и такая жажда придумывать, что он каждый день высказывал идеи, которые потом назовут "пароход на подводных крыльях, конвертолет и видеозапись". И до сих пор еще в журналах "Техника - молодежи" и "Наука и жизнь" появляются давние, отгоревшие сапожниковские новинки, но уже и многие люди умерли, которым Сапожников мог показать журнал и сказать: "А помните?" - и в доказательство открыть нужную страницу "Каламазоо". А кунсткамеры тогда еще не было, и теперь ее нет.

Все это кончилось разом, когда разрываемый на части этими конкретными мыслями Сапожников однажды опять услышал тихий взрыв и догадался, что всей этой изобретательской свистопляской должна заведовать в мозгу какая-то сигнальная система, не похожая на известные, которые открыл академик Павлов, - на первую, которая для ощущений, и на вторую, которая заведует речью человеческой. Потому что ведь откуда-то же приходило к Сапожникову неожиданное конкретное видение предметов, которых еще не было в природе или их еще не изобрели, и, стало быть, это какая-то третья система. Третья сигнальная система - назвал ее для себя Сапожников и записал в "Каламазоо", что она заведует вдохновением.

И это теперь становится известно, что открытия совершаются на эвристическом уровне, а не логическим путем, и даже есть такая наука эвристика, от слова "эврика", которое крикнул Архимед, когда мокрый выскочил из ванны, где он догадался о своем великом законе насчет тела и вытесняемой им жидкости. А в те времена такой науки не было, и слово "вдохновение" отзывалось мистикой, и лучше было бы его не употреблять в разговоре.

И Сапожников понял, что его начинает заносить в биологию. Это было в сорок восьмом году, и Сапожников ошибочно поступил не в тот институт, а кибернетика считалась адским порождением, придуманным для соблазна честных членов ученого профсоюза.

- Торопливость и бешенство - это у тебя от отца, - сказала мама. - Раньше, до войны, ты был другим… ты был гармоничным. Торопишься все. Я понимаю, конечно, - жажда жить. Хочешь все наверстать побыстрей.

- Это понятно, - ответил Сапожников. - Кто-то сказал - если бы Адам вернулся с войны, он бы в раю сорвал все яблоки еще зелеными.

- Впрочем, бабушка рассказывала, что и отец твой до гражданской войны был другим…

А при мне это был хотя и сентиментальный, но добрый человек, - сказала мама. - Это сочетание встречается редко, но все же встречается… Доброта предполагает терпение, а сентиментальность требует, чтоб сейчас, сразу же пришло добро, а зло было наказано. А это невозможно. И потому вы очень быстро разочаровываетесь и впадаете в священную ярость… Потому что доброта - это сила, а не слабость, и она самая трудная вещь на свете.

Вот как говорила мама. Сапожников только глаза таращил. Все в точку.

- Машины должны работать быстро, чтоб человек мог жить медленно, - сказал Дунаев.

- Тогда ему в голову такое придет, что он любую машину перекроет и отменит.

Опять в точку. Потому что Сапожников чувствовал - да, да, так, именно так.

Сапожников рядом с ними ощущал себя полным идиотом.

Мама в то время уже не вставала с постели, а Дунаев не вставал со стула возле ее постели, кроме тех случаев, когда его подменяла Нюра или Сапожников.

- Ма, а как отличить сентиментальность от доброты? - спросил Сапожников.

- Сентиментальность - это чувство, оно приходит и уходит… а доброта - это позиция, - ответила мама. - Пушкин такой был.

Да, это так. С матерью и Дунаевым Сапожникову неслыханно повезло.

- Мама, откуда ты все знаешь? - спросил Сапожников.

- Если бы я знала все, я бы не была одна, - ответила мама.

Глава 23 ДАРОМ ИСТРАЧЕННОЕ ВРЕМЯ

Сапожников приехал в Киев, потому что он придумал вечный двигатель.

Ну конечно же, колесо! Полый диск с хитростью.

Если внутрь запустить пары аммиака и начать вращать диск, то от центробежной силы аммиак начнет сжиматься. И если края диска охладить, то аммиак станет жидким. И если теперь приоткрыть косую щель на краю диска, то аммиак выплеснется реактивной струей. Потому что, становясь паром, начнет вращать диск. А если пар этот собрать и снова охладить, то можно снова напускать его в диск, и диск будет вращаться. И никакой вони, никаких газов выхлопных и никакой траты горючего, потому что ничего не горит. Замкнутый цикл. Собирать, охлаждать, сжимать центробегом, выпускать в камеру - и все сначала. Откуда берется энергия? От малой разницы температур между воздухом и водой, или для автономного двигателя использовать холодильную трубку, ну, это отдельная проблема, не Сапожников ее выдумал. Кому интересно, могут посмотреть в справочнике.

Это принцип. А конструкции могут быть разные. Сложность в многочисленности точек разогрева и охлаждения, которые никак не удавалось скоординировать в расчетах.

Где греть? Где охлаждать? Как отделить одно от другого? И это запутывало конструкцию и термодинамические расчеты.

Проще было изготовить, искать в материале, на модели. Но для этого нужны были база и деньги. Пугало, казалось чересчур просто и чересчур похоже на вечный двигатель. Хотя источник энергии был. Только не верили в его доступность и силу.

Вся новинка была в диске и вращении.

А Сапожников придумал это по аналогии с сердцем. Оно сжимается, выплескивает струю крови, которая энергетически обогащается в легких и снова возвращается в пульсирующее сердце.

Он вообще считал этот цикл универсальным, считал его аналогом и микро-, и макро-, и мегавселенной и всюду искал пульсацию: выплеснутый поток - обогащение - возврат к пульсирующему двигателю.

Сначала были компрессоры, которые жрали много энергии. Диск и беспроигрышное центробежное сжатие пришли потом.

Мы все объяснили на пальцах. Кому интересно, тот прочел. Кому неинтересно - пропустил.

Идем дальше. Дальше нормально - про войну и про любовь, характеры, конфликты, все, что положено, все как у людей.

В ресторане гостиницы сидели люди и разглядывали тех, кто вновь приходил.

Еда шла вяло, музыки еще не было, и новенькие проходили под взглядами тех, кто пришел раньше, как члены президиума на сцену. Официант показывал им, куда сесть, и они тоже начинали глазеть на новичков, притворяясь старожилами.

- Все как на совещании, - сказал Сапожников. - Специалист от неспециалиста отличается тем, что раньше за столик сел.

У Сапожникова глаза слипались.

Барбарисов сказал, что пить не будет, но потом сказал, что будет пить.

Сапожникову хотелось спать, и скатерть была как фанера, и салфетка фанерная. Да еще галстук. Он опять начал носить галстук. Он думал: "Вот, может быть, музыканты придут, тогда я встряхнусь".

- Пошли с нами в гости, - сказал Сапожников официантке. - Мы куда-нибудь пойдем, и вы с нами.

- И еще "столичной" бутылку! - прокричал Барбарисов, потому что стало совсем шумно.

- Мало, пожалуй, - сказал Васька.

- Я пить не буду, - сказал Сапожников. - Я засну.

- Я по гостям не хожу, - сказала официантка. - Я дома сижу. Мне гости - вот они у меня где, гости. Сегодня КВН будут показывать. Наш город с соседним сражается.

"Капитаны, капитаны, мы противника берем улыбкой в плен"… "Столичной" не будет, будет "российская". А вы веселые.

- Ну, как ты ко всему этому относишься? - спросил Сапожников у Барбарисова.

- Все прекрасно, не кисни, Сапожников. Все прекрасно. И минеральной парочку…

Мы напишем манускрипт, и все будет прекрасно.

А потом они наперебой стали говорить официантке комплименты в развязной форме и выпендривались друг перед другом.

- У вас что, неудача какая-нибудь? - спросила она.

- Мы сами этого еще знаем, - ответил Барбарисов.

Тогда она ушла. Ноги у нее были красивые, бедра у нее были красивые, и все посетители провожали ее отрицательными глазами.

- Знаем, - сказал Сапожников. - Скорее всего, удача. Но противная. Мы доказали свое "я". Всех там расколошматили, и решено продолжать работу. Хотя и они и мы понимаем, что никто больше этим заниматься не станет, и нас спустят на тормозах.