Кэндзабуро Оэ - Игры современников

• Название: Игры современников
• Автор: Кэндзабуро Оэ
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

«Игры современников» – остросоциальное произведение, в котором автор – известный японский писатель – пытается осмыслить прошлое и будущее Японии в контексте судеб всего человечества. Написанный в форме писем, которые брат посылает своей сестре, роман помогает глубже и полнее понять события, происходящие в наши дни.

---

Выслушав заявление вышедших из леса мятежников о безоговорочной капитуляции, он вновь преисполнился спокойствия и уверенности в себе и сразу же содрал прикрепленный к кителю лиловый мешочек. Мгновенно преобразившись в непреклонного кадрового военного, он выстроил у Дороги мертвецов всех обезоруженных противников и стал по врученной ему книге посемейных записей отбирать людей, которым разрешал спуститься в долину. Лично принимая капитуляцию противника, Безымянный капитан скрупулезно выполнил свой долг, чем восстановил полное доверие и уважение к себе подчиненных. Правда, некоторые заметили нервозность, от которой страдало врожденное достоинство Безымянного капитана: когда подходил сдаваться кто-нибудь из стариков, он, оторвавшись от книги посемейных записей, внимательно смотрел ему в глаза, заставлял дважды назвать имя и вслушивался в голос. Безымянный капитан, вне всякого сомнения, пытался угадать, кто из них командующий вражеской армией, то есть Разрушитель, с которым он сражался изо всех сил в своих ночных и дневных сновидениях. А когда наконец те, кто значился в книге посемейных записей, признав поражение, спустились в долину и у обочины ждали своей участи лишь формально не числившиеся на этом свете, Безымянный капитан после безуспешных попыток отыскать среди них Разрушителя отдал приказ уничтожить всех – стариков и детей, мужчин и женщин.

Оставшиеся в живых жители долины и горного поселка избегали говорить об этой варварской резне, чтобы не воскрешать в памяти свой ужасный позор. От отца-настоятеля я слышал о происшедшем лишь какие-то таинственные полунамеки. Что же касается офицеров и солдат армии Великой Японской империи, то и они, разумеется, хранили полное молчание. Зверская расправа с жителями долины, правда о которой тщательно замалчивалась, как кульминация пятидесятидневной войны, по своей жестокости равнозначна всей этой войне, ее мрачная тень окутала весь период упадка деревни-государства-микрокосма, начавшийся с момента безоговорочной капитуляции...

Зато и поныне видны результаты саперных работ – одного из наиболее выдающихся деяний Безымянного капитана, который после окончания войны задержал роту в долине и заставил ее работать до тех пор, пока не был полностью изменен рельеф горловины. В ходе этой акции были уничтожены последние следы огромных обломков скал и глыб черной окаменевшей земли, взорванных Разрушителем в период основания нашего края. Жителей городов и деревень в нижнем течении реки удалось убедить в том, что только для проведения этих грандиозных саперных работ рота больше двух месяцев была расквартирована в забытой богом деревушке и что во время самого мощного взрыва Безымянного капитана разнесло на мелкие кусочки – не больше капель росы...

Такой была трагико-романтическая история об окончании пятидесятидневной войны, поведанная отцом-настоятелем, по-спартански воспитывавшим меня. Люди один за другим проходили через «пропускной пункт» мимо Безымянного капитана, стоявшего с раскрытой книгой посемейных записей в руках, и, получив его разрешение, спускались в долину, взвалив на плечи домашний скарб и палатки, долгое время служившие им в лесном лагере. Они переходили Дорогу мертвецов и направлялись вниз по склону, сплошь заросшему тронутым багрянцем лесом. А в затененном густой зеленью овражке, так контрастирующем со склоном, залитым ярким солнцем, остались безвинные жертвы уловки с двойным ведением книги посемейных записей.

В пятидесятидневной войне погибло немало людей нашего края, и, когда недосчитывались обоих значившихся в книге посемейных записей, на место кого-либо из них подставляли его сверстника, которому выпало остаться на обочине. Семьи без звука принимали новых членов. Никто из жителей деревни-государства-микрокосма не воспротивился новой хитрости стариков, а Безымянный капитан, зная о ней, тоже дал свое молчаливое согласие. Видимо, он рассудил, что поскольку назавтра же после безоговорочной капитуляции и армия, и народ должны дружно провозгласить: никакой пятидесятидневной войны вовсе и не было, то одними жестокостями ничего не добьешься. При этом наблюдалось странное явление. Нельзя сказать, что те, кто значился в книге посемейных записей без двойника, и люди, внесенные в нее вместо погибших, были чем-то лучше оставшихся в овражке. Наоборот, именно те, кто остался стоять в овражке девственного леса, оказались носителями высоких человеческих достоинств – старики и дети, мужчины и женщины, все без исключения. Деревня-государство-микрокосм, основанная созидателями под предводительством Разрушителя, долгие годы процветавшая, созидая новый мир, открывшая Век свободы, пережившая пересмотр мэйдзийским правительством поземельного налога после реорганизации княжеств, давшая свободу половине своих жителей благодаря уловке с двойным ведением книги посемейных записей, теперь гибла. И в первую очередь гибли люди, в которых воплотилось духовное начало деревни-государства-микрокосма...

Наконец Безымянный капитан захлопнул книгу посемейных записей и, повернувшись к людям, что сгрудились в овражке тонувшего в вечерней тьме девственного леса, объявил:

– Вы, подняв мятеж против Великой Японской империи, развязали гражданскую войну. Измена государству – тяжкое преступление, которое должно быть искуплено. От имени военного трибунала приговариваю всех вас к смертной казни!

В ответ кто-то выкрикнул вдруг из толпы:

– Если нас нет в книге посемейных записей вашей Великой Японской империи, значит, по-вашему, мы и не рождались! Как же можно казнить тех, кто не родился? В ту минуту, как вы нас убьете, для Великой Японской империи наше существование станет историческим фактом!

Все стоявшие в овражке старики и дети, мужчины и женщины были повешены на ветвях деревьев-великанов девственного леса. После того как при свете взошедшей луны солдаты убедились, что ни один человек не избежал наказания, кто-то заметил исчезновение Безымянного капитана. Его стали искать, и вдруг он обнаружился – раздетый, неузнаваемый – среди повешенных: то ли ошиблись, когда казнили мятежников, то ли повесился сам, инсценировав ошибку при исполнении приговора. Ошибкой было и уничтожение горловины после безоговорочной капитуляции деревни-государства-микрокосма подчиненными Безымянного капитана, которые считали, что исполняют волю командира. На самом деле он ничего подобного не задумывал – так говорится в мифах и преданиях.

Письмо пятое Семья человека, описывающего мифы и предания

1

Сестренка, хотя отец-настоятель не был уроженцем ни долины, ни горного поселка, но он, открыв для себя самобытность мифов и преданий деревни-государства-микрокосма, всю свою жизнь посвятил их сбору и реконструкции. Мало того, нас с тобой – близнецов, родившихся уже после окончания пятидесятидневной войны, – он хотел превратить, так сказать, в подопытных кроликов, чтобы с нашей помощью убедиться в правильности своих исследований. Отдав всего себя мифам и преданиям нашего края, он старался увлечь и меня своими интересами, и хотя в детстве я всячески противился ежедневным занятиям, но, как видишь, теперь я сам подробно все излагаю в виде писем к тебе. А ты, словно проникнув в сокровенную суть мифов нашего края, живешь под одной крышей с Разрушителем, которого тебе уже удалось вырастить до размеров собаки. Да, ведь ты и маленькой девочкой, подкрашенная румянами, все дни проводила в храме, готовя себя к миссии жрицы еще не явившегося Разрушителя. Нужно сказать, что замысел отца-настоятеля, решившего превратить меня в летописца деревни-государства-микрокосма, а тебя – в жрицу Разрушителя, удался полностью. По правде говоря, в детские годы, хотя отец-настоятель и занимался моим воспитанием, меня не оставляла мысль, что я сын человека, пришедшего в наш край из чужих мест. Повзрослев, я уже твердо знал, что буду описывать мифы и предания нашего края, но, видимо, такое намерение возникло у меня после долгих колебаний, и потребовалось немало времени, прежде чем я решился взяться за эту работу. И лишь когда я наконец нашел для себя способ описывать мифы и предания в форме писем к тебе, пестующей возрожденного Разрушителя, мне удалось преодолеть все свои сомнения. А теперь, сестренка, я иду дальше и хочу проследить, как мифы и предания деревни-государства-микрокосма отразились в наших судьбах – судьбах близнецов, детей отца-настоятеля и бродячей актрисы. Это, сестренка, позволит нам увидеть себя самих в свете мифов и преданий деревни-государства-микрокосма.

Соседи так говорили об унаследованных от отца-настоятеля и бродячей актрисы внешних приметах, отличавших нас с тобой, родившихся в доме, который стоял в самом низком месте долины: «Что это за дети, что у них за выпученные глаза – того и гляди на лоб вылезут!» Правда, это их мнение шло вразрез с привычными критериями красоты. Наш младший брат, которого жители долины и горного поселка почтительно называли Цуютомэ-сан и которому мир профессионального бейсбола представлялся сказочным, мечтал о славе выдающегося игрока. Его кумиром был Разрушитель, который распространил свое влияние даже на него, человека, думавшего только о спорте и ни о чем другом. Когда мечта брата сбылась и он был принят в бейсбольную команду Кансая, спортивная газета поместила его фотографию с подписью: «Новый игрок с такими красивыми глазами, несомненно, станет новой звездой». Но, разумеется, до настоящего игрока ему было далеко, и вскоре в заметках о звездах бейсбола уже иронически прохаживались на его счет: «Он сидит, прикрыв ресницами большие черные глаза, на самом конце скамейки запасных».