Кэндзабуро Оэ - Игры современников

• Название: Игры современников
• Автор: Кэндзабуро Оэ
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

«Игры современников» – остросоциальное произведение, в котором автор – известный японский писатель – пытается осмыслить прошлое и будущее Японии в контексте судеб всего человечества. Написанный в форме писем, которые брат посылает своей сестре, роман помогает глубже и полнее понять события, происходящие в наши дни.

---

Эта голова из выкрашенного черной тушью папье-маше, такая огромная, что и взрослому мужчине трудно было бы таскать ее на плечах, напоминала не столько бычью, сколько почерневшую голову гигантского барана. Огромная голова Быка-дьявола накрывала девушку до самой груди, и я, посмотрев на актрису, которая, ухватившись за края маски, с трудом удерживала ее, начал сомневаться, правильно ли прочел режиссер мою пьесу. В ремарках я объяснял, что главное действующее лицо – Сигэхару Хара, потрясенный делом о великой измене, и, по моему замыслу, его образ должны воплощать три персонажа, появляющиеся на сцене в человеческом облике, а не в обличье Быка-дьявола.

Персонаж А., именуемый Первым Хара, – это как бы внутренний голос бывшего помощника деревенского старосты, лишившегося покоя в связи со смертным приговором Котоку. Настоящий Хара не открывает жителям долины и горного поселка, небольшими группами собирающимся на деревенской улице, то, что подсказывает ему внутренний голос, то есть свою главную мысль, которую надо скрывать. Но иногда он голосом, исполненным муки, выкрикивает: «Ужас, ужас!.. Беда! Огромная беда!.. Эти люди нас погубят!» Персонаж, который через пятьдесят лет как реквием по Хара произносит эти слова, и есть Первый Хара. Персонаж Б. – Второй Хара – вскрывает уловку с двойным ведением книги посемейных записей. Обличает хитрость, на которую пошла деревня-государство-микрокосм, чтобы не оказаться во власти правительства Мэйдзи. В жизни именно этому Хара из горного поселка противостоял Первый – Хара из долины. Наконец, персонаж В. – Третий Хара, бывший помощник деревенского старосты, обезумевший от выпавших на его долю душевных мук. Рассказывают, что потерявший рассудок Хара подходил чуть ли не к каждому жителю деревни и горного поселка и пугал похожим на лошадиное ржание криком «б-р-р-р!». Целый день, с утра до вечера бегая по деревне, он ничего другого не произносил.

– Ну что ж, начнем с крика «б-р-р-р!» – заявил режиссер на репетиции, обращаясь к Третьему Хара. – На сегодня этим и ограничимся. Кричите же «б-р-р-р!» так, чтобы крик проник в тело и душу.

Будучи человеком непосвященным, я ждал, что закричит один Третий Хара. Но ошибся. Не умолкая ни на секунду, «б-р-р-р!» завопили все трое. Голоса двух актеров и актрисы были не такими уж сильными. Они кричали «б-р-р-р!», словно отрабатывая дыхание. Тело высокого актера – кожа да кости – после каждого «б-р-р-р!» вибрировало, напоминая механизм, который долго и безжалостно эксплуатировали. Но по сравнению с плотным и коренастым товарищем он с гораздо большим эффектом использовал свою внутреннюю энергию. В то время как коренастый обливался потом, худой оставался сухим, точно просяная лепешка. Актриса, по-видимому, недостаточно тренировавшаяся по методу, изобретенному режиссером, все-таки приспособилась носить маску из папье-маше, хотя ей было уже не до криков «б-р-р-р!» – она тяжело дышала, ее кривые ноги дрожали. Но режиссер сознательно принял позу, призванную продемонстрировать полное хладнокровие – выпрямившись и вскинув голову, он невозмутимо смотрел на актеров, не подавая знака сделать перерыв.

Что означает это бесконечное повторение «б-р-р-р!», сестренка? – ломал я себе голову и злился, стоя рядом с актерами. Действительно, исполнителю обезумевшего Третьего Хара стоило потренироваться, чтобы его угрожающее «б-р-р-р!» звучало убедительно. Но для чего делали это двое других? Причем даже актер, игравший того Хара, который, сойдя с ума, долгие годы доставлял беспокойство всей долине. А ведь для него в пьесе я специально приготовил характерное выражение: «Не нужно, ну зачем же так!», почерпнутое мной в одной из легенд.

Следует помнить, что в преданиях о Сигэхару Хара слова «Не нужно, ну зачем же так!» Второго Хара как бы противостоят угрожающему крику «б-р-р-р!» Третьего. Эти слова точно отражают облик антиподов. Хара из долины и Хара из горного поселка, благодаря известной уловке зарегистрированные в книге посемейных записей как один человек, не всегда являлись антиподами; раньше по своему характеру они были схожи как близнецы. Оба спокойные, мягкие, внешне очень приятные. Но когда один из них, потрясенный казнью Котоку, с криком: «Ужас, ужас!.. Беда! Огромная беда!.. Эти люди нас погубят!» – начал метаться по деревенской улице и судьба его так катастрофически переменилась, для другого тоже настало время душевных страданий.

В дальнейшем, когда Хара из долины, терзаясь тем, что должен похоронить в себе все планы, в которых воплотились его политические идеи, обрушивался на каждого встречного с угрожающим «б-р-р-р!», Хара из горного поселка уже тоже оказался неспособным продолжать тихую крестьянскую жизнь. Он забросил принадлежавшее ему поле и стал тенью бродить за своим безумным собратом. И каждый раз, когда Хара из долины яростно выкрикивал «б-р-р-р!», он с грустным видом подходил к нему и начинал свое миротворческое: «Не нужно, ну зачем же так!», а потом провожал его домой. Я, сестренка, попытался представить себе слова, которыми Хара из горного поселка увещевал безумца, и воспроизвел их в пьесе: «Не нужно, ну зачем же так! К чему пугать своих товарищей? Их даже разозлить этими словами не удастся! Тебя знают как человека очень мягкого и потому начнут жалеть. Зачем ты ходишь за ними по пятам, зачем угрожаешь? Глаза у тебя налиты кровью. Не нужно, ну зачем же так! Хватит на сегодня, от тебя уже достаточно натерпелись все, начиная со стариков и кончая детьми. Не нужно, ну зачем же так! Возвращайся домой и сядь тихонько, успокойся! Ладно? Если будешь вести себя смирно, никто не станет на тебя сердиться! Зачем ты так надрываешь свое сердце? Даже если всех жителей нашего края казнят, как тех обвиняемых по делу о великой измене, все равно не нужно так убиваться. А то, что произошло, – это ведь там, за лесом, в чужом мире!.. Ну посмотри вокруг – кто еще, кроме тебя, так переживает? Вот и не нужно никого пугать, никому не нужно угрожать своим «б-р-р-р!». Хватит, уже поздно, и ветер стал холодным. Не нужно, ну зачем же так!»

Я, сестренка, по сюжету заставил Хара, пока он еще не сошел с ума и не стал отождествлять себя с Быком-дьяволом, а испытывал лишь душевные муки, рассказать о том, почему казнь Котоку вызвала у него такое потрясение, что он перечеркнул свою жизнь, до того момента тихую и спокойную:

«Наша уловка с книгой посемейных записей была ошибкой! Взрослые, втянутые в эту неприятную историю, их дети и даже внуки пошли по опасному пути. Выдумали невесть что, а накажут всех жителей нашего края, всех до одного! Никому не избежать кары! Как же вы можете спокойно работать, спокойно есть, весело смеяться – «ха-ха-ха»? Как вы можете спокойно спать, не мучаясь кошмарами? Пусть я родился и живу в этом крае, но все равно не побоюсь сообщить его превосходительству верховному главнокомандующему о нашей измене!»

Мой текст отображал сущность Сигэхару Хара, сошедшего с ума и превратившегося в человека, самовыражение которого ограничилось громким криком «б-р-р-р!», а в уста Хара из горного поселка я вложил слова, в которых содержалось не столько утешение, сколько угроза, порожденная растерянностью:

«Не нужно, ну зачем же так! Зачем ты преследуешь людей, таскаешься за ними и пугаешь своим «б-р-р-р!» – тебя ведь все равно никто не слушает! Пока они только удивляются и смеются над тобой, а скоро начнут ругать. Сколько ты их ни пугай, они только разозлятся – вот и все! И в долине и в горном поселке ты уже всем надоел. Кроме больных, которые лежат дома, всех и каждого ты уже пугал своим «б-р-р-р!». И не раз! А кое-кто поговаривает, что пора как следует разобраться, почему ты кричишь «б-р-р-р!». Я очень боюсь этого. Слушая тебя, самому хочется завопить «б-р-р-р!» и траве и деревьям. Скоро люди скажут: бывший помощник старосты деревни Сигэхару Хара только и делает, что кричит «б-р-р-р!», не иначе он вот-вот сбежит отсюда, поедет в Токио и донесет его императорскому величеству о нашей уловке с книгой посемейных записей! И тогда прибудут к нам жандармы и всех жителей долины арестуют как изменников! Не нужно, ну зачем же так! Это бесконечное «б-р-р-р!» уже опротивело – так думают сейчас все, кто слышит твои крики, понял? Прежде чем тебе удастся донести, тебя схватят и утопят в реке, так и знай. А тогда и мне несдобровать – мы с тобой навеки связаны книгой посемейных записей. Не нужно, ну зачем же так!»

Однако, сестренка, мой текст по-прежнему игнорировался. Изнемогавшие от усталости актеры продолжали отрабатывать свое «б-р-р-р!». Этот крик воспроизводился без конца не потому, что был почерпнут из преданий о деревне-государстве-микрокосме, – он скорее явился плодом самоуверенных построений молодого режиссера, истинное содержание которых оставалось для меня совершенно недоступным... Видимо, для него главным при постановке любой пьесы были физические упражнения.

5

Таким образом, сестренка, я сумел установить более близкие отношения с маленькой актерской труппой. И мне – таковы уж превратности судьбы, – чтобы помочь в постановке пьесы, пришлось как историку прочесть им лекцию о мифах и преданиях деревни-государства-микрокосма, в первую очередь о периоде окончания Века свободы, связанном с именем Мэйскэ Камэи. Но у меня не было уверенности, что молодым членам труппы действительно интересна такая лекция. Среди слушателей лишь кривоногая актриса проявила неожиданное рвение. Пытаясь выяснить местонахождение общества по изучению истории родного края, она даже написала письмо в муниципалитет Авадзи, куда наша деревня после слияния с городком вошла на правах одного из районов. Днем актриса работала библиотекарем-стажером в одном женском университете, и, схитрив, она послала письмо в фирменном конверте своего учреждения. Благодаря этому ей удалось получить брошюры о нашем крае. Причем в последней из них была специальная подборка статей – знала ли ты, сестренка, что такие у нас выпускаются? – под общим заголовком: «Жаль, что в Авадзи исчезают деревни». Я просмотрел небольшую брошюрку, которую мне показала актриса. Разумеется, как летописец деревни-государства-микрокосма я в ней не обнаружил для себя ничего нового – необычным показался лишь один факт. И само то, сестренка, что я еще никогда не встречался с таким волнующим открытием, вернее, с таким фактом, глубоко потрясло меня! А было там вот что: историк нашего края из городка в устье реки утверждал, что район Авадзи прежде назывался Камэ – Кувшин. Один самурай низкого звания за недостойное поведение в призамковом городе был сослан некогда в Авадзи. В архивах его старинного рода сохранился дневник, который он вел в ссылке, – там-то и приводится название Камэ. Упомянув об этом, историк нашего края пошел дальше и высказал предположение, что и наша деревня, возможно, именовалась Камэмура, поскольку горная впадина Авадзи формой напоминает погребальную урну – своего рода сосуд, кувшин. Я стал расспрашивать об этом у режиссера, но он тоже название Камэмура слышал впервые.