Джон Хант - Восхождение на Эверест

• Название: Восхождение на Эверест
• Автор: Джон Хант
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1956

Книга представляет собой описание английской гималайской экспедиции 1953 г., которой удалось достичь высочайшей вершины земного шара – Джомолунгмы (Эвереста). В книге рассказывается о подготовке экспедиции, ее снаряжении, технике подъема и трудностях, с которыми встретились участники экспедиции во время похода. В книге приводится краткий обзор предшествующих попыток восхождения на Джомолунгму, а также описание ландшафтов предгорьев и Гималаев. Большое значение для альпинистов имеют главы, в которых рассматриваются условия акклиматизации и способы разрешения «кислородной проблемы».

Описание ведется живым языком и иллюстрировано хорошими фотографиями.

---

С северного края балкона открывался эффектный вид на верхнюю часть Эвереста. Вершинный гребень, тянувшийся над полосой бурых скал западного склона, был виден отсюда в сильно сокращенном раккурсе, и потому казалось, что до него рукой подать. В этот день над ним бушевал ветер, и всякая попытка штурма была бы невозможной. Длинный флаг снежной пыли тянулся над всем протяжением Юго-Восточного гребня. В противоположность этой обманчивой близости Южная седловина казалась невероятно далекой. Только сейчас я действительно понял, что нами пройдена лишь половина пути до седловины. Об этом мне уже неоднократно говорил Джордж Лоу, рассматривавший вершину с этой же точки; однако, находясь в Западном цирке, сгорая от нетерпения и полный оптимизма, я упорно не хотел с этим соглашаться. Устал я сравнительно мало и ближайшие полчаса посвятил фотографированию, пока не подошли оба „штурмовика“. Во время отдыха в лагере VI они заменили патроны с натронной известью в своих кислородных аппаратах закрытого типа новыми, найденными в снегу в этом лагере.

Так как последние были холодными, клапаны в аппарате Чарльза Эванса замерзли. Это происшествие явилось предзнаменованием будущих событий.

В этот вечер благодаря предусмотрительности Джорджа Бенда, забросившего сюда запасное оборудование, мы смогли после перерыва в несколько дней снова наладить хорошую радиосвязь с Передовым базовым лагерем. Это было как раз во-время, так как мне необходимо было знать, что намеревается делать вторая штурмовая группа. С большим облегчением я узнал от Джорджа Лоу, что группа собирается выходить в лагерь V на следующий вечер и, таким образом, будет следовать за нами с интервалом в двое суток. Это превосходило все мои ожидания, так как я помнил, в каком тяжелом состоянии Хиллари и Тенсинг спускались с седловины. Весьма невнятно я слышал также, как Джемс Моррис разговаривает из Базового лагеря с каким-то более высоким лагерем в цирке, вероятно с лагерем III. Надеясь передать ему последние новости, я сделал подробный отчет о прошедших событиях, однако позже мы узнали, что он нас не слышал.

Во время ужина мы сравнили наши предшествовавшие опыты пребывания на такой высоте. Чарльз Эванс три года назад поднимался на Аннапурну до высоты примерно 7300 м. Я лично в 1935 г. в Каракоруме достиг при восхождении на Салторо-Кангри 7500 м. Что касается Тома, он впервые был на такой высоте.

В этот вечер снова разразился ураган. Так же как и прошлой ночью, рев ветра и хлопанье палаток долго не давали нам уснуть, так как довольно неприятно все время ожидать, не будешь ли ты со своей группой поднят на воздух и сброшен в пропасть. Все же позднее благодаря кислородным приборам и талантам Тома Бурдиллона мы смогли поспать, приспособив швейцарские баллоны, доставленные сюда из лагеря VI, где они были найдены. Обычно для сна мы использовали один баллон на двоих, так что расход в два литра в минуту делился поровну. Будучи третьим и к тому же наименее ценным из всех трех для штурма, я, тем не менее, пользовался отдельным баллоном. Потребляя один-два литра в минуту, я чувствовал себя лучше своих товарищей до тех пор, пока не кончился кислород, что произошло уже через четыре часа.

Утро 24 мая началось для меня крайне тяжело. Каждый шаг казался непосильной работой даже на протяжении тех пятидесяти метров, которые мы шли по ровному нижнему краю трещины, отделявшей нас от верхнего обрыва, чтобы добраться до навешанной веревки и ледяного желоба. Преодоление этого крайне крутого участка стоило мне мучительного напряжения. Я останавливался, тяжело дыша, через каждый шаг. Несколькими метрами далее, пройдя вдоль полки над нашими палатками, я вынужден был вовсе остановиться. В это ужасное мгновение у меня мелькнула мысль, что со мной все кончено, и мое участие в штурме невозможно. Когда Том и Чарльз Эванс подошли к нам, я обратился к ним за советом. Оказалось, что трубка, соединяющая экономайзер с краном регулировки подачи, перекрутилась, так что я тащил без кислорода убийственный груз в двадцать с лишним килограммов, вдыхая лишь воздух, просачивающийся через клапаны маски. Неудивительно, что такое испытание было непосильным! Том устранил неисправность, но тут же обнаружил, что соединение двухлитровой подачи дает течь. Пришлось заглушить это соединение. Создалось положение, обратное тому, в котором очутился два дня назад Чарльз Уайли в кулуаре около Женевского контрфорса. Ничего больше не оставалось делать, как перейти на сокращенный кислородный паек (до этого я тратил по четыре литра в минуту). Если не считать дополнительной траты сил, вызванной недостатком кислорода, это было, пожалуй, к лучшему: темп моего движения сравнялся с темпом шерпов, а кислород экономился, и тем самым вероятность истощения нашего запаса уменьшилась.

Потеряв с полчаса ценного времени на это происшествие, мы двинулись дальше. Я подумал о наблюдателях внизу, которые так же, как и я, в подобных случаях ломали себе голову: „Какого чёрта они там остановились, отойдя так мало от лагеря VII?“ Действительно, мы поднимались к началу ледника Лходзе медленно. Обе связки двигались со скоростью улитки. Как раз перед верхней террасой нам преградили путь два последних препятствия: первым был очередной ледовый обрыв с зияющей трещиной у подножья. К счастью, по нему тянулась полка, полого поднимавшаяся слева направо. Это заставило нас свернуть с прямого пути, но зато, к нашей великой радости, привело прямо к вершине обрыва. Здесь мы снова обнаружили старую свободно лежащую швейцарскую веревку; однако она была уже ненадежной, и, во всяком случае, пользоваться ею было незачем.

Выше нам преградила путь вторая громадная трещина. Мы были вынуждены пройти дальше вправо, пока она не сузилась настолько, что, сделав широкий шаг, можно было ее перейти. Это был трудный и опасный шаг, так как края трещины нависали над пропастью и переход совершался с одного ненадежного снежного карниза на другой. Все же мы благополучно преодолели это препятствие, как это сделали до нас уже многие члены экспедиции. Поднявшись еще на несколько метров, мы сели отдыхать на уровне траверса. Было около часа дня. Западный цирк казался отсюда очень далеким и маленьким, как будто сократившимся до масштабов географической карты. Ниже, за чертой, где скрывался ледопад, ледник Кхумбу казался черной ямой бездонной глубины. Белыми комками повисли над ним редкие облака. Несколько ниже, под западным гребнем Эвереста, лежал, как еле заметное пятнышко, Передовой базовый лагерь. Теперь-то, наконец, я смог заглянуть через зазубрину в гребне Нупдзе на покрытые лесами горы к югу. Конус Пумори казался карликовым, и за ним видны были почти равные по высоте вершины двух других гигантов: Гьячунг-Канг (7897 м) и Чо-Ойю (8187 м.). Теперь мы могли глядеть на них, как на равных, так как мы сами поднялись очень высоко.

С затаенным любопытством мы начали траверс склона. Здесь не сохранилось никаких следов трассы, хотя лишь за два дня до этого по ней прошли семнадцать человек. Ветер стер все начисто, покрыв склон предательским, гладким, как доска, настом. Порой этот наст выдерживал наш вес, но иногда мы внезапно проваливались в лежащий под ним мягкий снег. Это был изнурительный путь. Некоторое время крутизна склона оставалась очень большой – больше, чем я ожидал. В том месте, где вдоль ледника Лходзе проходил желоб, склон был круче 45 градусов. Метров на тридцать ниже нас виднелась старая веревка, свисавшая между краем ледника и горизонтальной полосой скал. По мере того как мы двигались поперек широкого склона, крутизна постепенно уменьшалась. Я вспомнил, как Ламбер в свое время говорил, что здесь можно спуститься на лыжах. Но для лыж такой уклон был предельным, и он закончился бы безумно смелым, но захватывающим прыжком с высоты 900 м. на дно цирка.

Бесконечно долго продолжался этот траверс. Чарльз Эванс и Том Бурдиллон шли во главе, затрачивая много сил на выбивание следов в насте. Следовавшие за мной шерпы начали заметно уставать, и мы шли даже тише, чем шедшая впереди пара. Время, казалось, тянулось бесконечно. За один прием предполагалось пройти четыре или даже шесть шагов подряд. Однако уже после третьего шага сзади раздавалось недвусмысленное оханье – Балу хотел отдыхать. Еще один шаг, и он выражался уже совершенно ясно: „Сагиб! Арам мангта хай!“ – и если я пытался сделать еще шаг, веревка неуклонно тащила меня назад. Делать нечего, приходилось останавливаться, наблюдая за агонией этих двух людей, которые стояли, навалившись на ледоруб, охая и задыхаясь порой в течение целой минуты. „Тхик хай?“ – спрашивал я. В ответ раздавалось неясное ворчание Да Намгьяла, и мы двигались дальше под аккомпанемент моих обнадеживающих, но, вероятно, мало убедительных заверений о близости седловины. Затем все повторялось сначала. Через каждые сто метров я останавливался и вырубал в снегу широкую впадину, в которой мы все трое садились и некоторое время отдыхали в безопасности, свесив ноги над склоном, круто спадающим к едва заметному далеко внизу лагерю V.