Джеймс Риз - Книга духов

• Название: Книга духов
• Автор: Джеймс Риз
• Издательство: ЭКСМО, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-20465-2

Таинственная рука судьбы переносит Геркулину, двуполого адепта мистического ведьмовского сообщества, из Франции времен Реставрации на далекие берега Америки. Она пока не подозревает, какая ей уготована роль в истории юного государства. Любовь ведет ее по диким дорогам от Ричмонда, штат Виргиния, где Геркулине покровительствует молодой бретер Эдгар По, в тайные притоны Нью-Йорка, из заболоченных лесов Флориды, скрывающих источник бессмертия, на земли обманутых семинолов, вышедших на тропу войны.

---

Лежа ничком, я была подвергнута осмотру, и дальнейшая сцена имела характер не страстный, а познавательный. Сестры тянулись к моим сверхкомплектным атрибутам, поднимали их, теребили, встряхивали… и, надо полагать, извлекали некоторые уроки. Ни одна, разумеется, прежде не видела ничего подобного. Они говорили об этом вслух, но в необидных выражениях. Это было не столько праздное, сколько научное любопытство; сестры как будто спрашивали себя: как мне наилучшим образом распорядиться этим… этим добром? Некоторые давали советы Эли. Другие задавали мне вопросы, на которые я по мере возможности отвечала, но чаще ответить было нечего, и я признавалась: не знаю. И они относились очень сочувственно и еще больше старались помочь мне познать себя.

Вскоре меня тесно обступили; с вопросами и рассуждениями было покончено. Заработали губы, хотя с них не слетало ни слова. А также пальцы, но обличающих жестов, как бывало со мной в прошлом, я не увидела. Меня признали состоятельной – как женщину, как мужчину и как ведьму.

Лил Оса, Фанни, Синди и Лидия приготовили меня для Эли; хотя священник лишил меня девственности, отверстие мое было непривычно к проникновениям. Или, как ввернула с обычной для нее бесцеремонностью Лил Оса, оно было «как лягушачья задница, то есть напрочь заросшее». И она первая погрузила в него пальцы, опустив их прежде в сосудец, стоявший перед кроватью, – медную мисочку, которую Эжени наполнила очищенной дождевой водой и жирной, клейкой смолой, о происхождении которой я не буду гадать. Что до Элифалета, то он, опираясь коленями на алую подушку и задом на свои пятки, демонстрировал высокую степень готовности; яички уже спрятались в соответствующую ямку, а половой признак отвердел, как рог.

Со временем я начала приспосабливаться. Это не фигуральное выражение, миновал почти час (под благословения и потоки вина), на протяжении которого мне помогали приспособиться, используя для этого палки, сначала тоненькие, потом все толще. Одни из полированного дерева, другие из резины. Резные и гладкие. Кривые и прямые. От одних было приятно, от других больно. Когда тянущая, разрывающая боль сделалась невыносимой, Эжени дала мне брикет фернамбука, который я крепко прикусила. Но мне не позволялось уклоняться от искусственных фаллосов, и от Эли тоже.

…Эли. Который пришел, чтобы взять меня. Много раз. Пока другие, отойдя, наблюдали.

Сестры требовали разнообразия. Эли подчинялся. Сквозь трели музыкальной шкатулки до меня донеслись стоны Герцогини. Я видела ее: голова Герцогини покоилась на груди Эжени, креолка нежила ее, гладя по бледному лбу. С пола у ног Герцогини поднималась время от времени Сара, чтобы ублажить хозяйку ее любимым кушаньем. Я наблюдала, как Эжени поднесла к накрашенным губам Герцогини тонкую чашку, угощая ее не вином, как нас, а «усладительным чаем» – настоянным на кантаридах (это, как я понимаю, шпанские мушки) и с цитрусовым ароматом. Чай употреблялся еще для одной надобности. Им Герцогиня запивала печенье, которое готовила – исключительно для нее – Сара, и в состав этого печенья… Никак не решусь назвать основной ингредиент, до сих пор я о нем молчала. Увы, в тесте Сара запекала семя, собранное в комнатах ведьм. Герцогиня утверждала, что сильна именно благодаря печенью. Присутствовал в печенье и мышьяк, который обеспечивал Герцогине белизну лица. Печенье хранилось в продуктовой кладовой под замком, хотя ни одна ведьма в Киприан-хаусе и помыслить не могла о том, чтобы покуситься на Герцогинино печенье.

Прошел уже не один час с тех пор, как меня водрузили на перьевую постель, и мне было приятно лежать в покойной, пассивной позе. «Так будет удобней», – пояснила Фанни, согнула мои ноги в коленях и развела их, предлагая меня Элифалету, как прежде предлагала свою сестру торговцам шелком. С каждой минутой и с каждым дюймом боль растворялась, уступая место удовольствию, как соль растворяется в вине; и вот Эли представился мне похотливым зверем (только он все время улыбался), мнущим мои женские органы. По обе стороны от меня сидели Джен и Синдерелла, которые занимались моими мужскими органами; одна поглаживала мою твердеющую плоть, другая поднимала мошонку, потому что – нагая и бесстыдная истина совокупления! – она нависала над вагиной (простите за специфический язык Киприан-хауса, но не хочу пускаться в пространные иносказания) и помешала бы Элифалету. Кроме того, на своем, отведенном природой месте мошонка закрывала бы клитор, а этого Синдерелла допустить не могла, так как ей было интересно, как увлажняются и те мои части, и эти. К этому ее подстрекала Лил Оса, которая держала палец на меньшем выступе, в то время как Синди занималась большим.

Они стали о чем-то переговариваться, но я плохо слышала, потому что… мне было не до того. Но вскоре их намерения вышли наружу: малютка Лил Оса запрыгнула на мой член. Результат был столь необычен, что все зааплодировали – Элифалет был во мне, а я – в Лил Осе.

Скоро мы трое достигли точки плавления. И дальше все, что полагается: трепет, судороги, излив, разрядка.

Прежде я не знала, как мне повезло с возможностью «двойного излива» (термин придумала Синдерелла), связанной с моей двойственной природой. Но в тот вечер это стало мне очевидно, поскольку все присутствующие имели возможность сравнить мои чувства с чувствами моих компаньонов, Элифалета и Лил Осы. Короче, было признано, что мне досталось двойное благословение. Далее было замечено, что, поскольку мое путешествие к экстазу было вдвое более далеким и быстрым, чем у них, то – естественное предположение – возврат мой также вдвое затянется. В самом деле, я лежала пластом, опустошенная и бесчувственная, почти ничего не слыша.

Принесли вино, печенье. (Не Герцогинино, другое.) Не забыли и про воду для умывания. Некоторые сестры оделись, но Эли не стал себя прятать. Между тем меня привел в чувство случайно услышанный вопрос: способна ли я зачать? Разумеется, ответить не мог никто, кроме меня. Все ждали, но у меня, разумеется, не было ни малейшего понятия, и я пожала плечами. И тут меня внезапно бросило в дрожь, когда мне пришел на ум второй вопрос, не нуждавшийся в том, чтобы задавать его вслух. Что, если я уже зачала от Эли, который выпустил в меня свое семя?

Я попросила Лил Осу приготовить мне такое же промывание, каким она уже воспользовалась сама, ей ведь тоже досталось семя – мое. Мать и отец… я сделаюсь и тем и другим? Возможно ли?.. Как бы то ни было, Эрос был изгнан; забыв о стыде, я, перед всеми собравшимися, взялась за промывание. Жидкость состояла из сульфата цинка, квасцов, поташа и солей для вытравливания семени, и вводить ее нужно было спринцовкой.

Облегчение. И опустошенность, настоящая и глубокая, от которой есть лишь одно средство – сон, целебный сон.

Но нас не собирались отпускать. Нет, вечер продолжился, Герцогиня вышла вперед и завела беседу. Открыли окна и впустили на чердак ночные ветерки – освежить воздух, спертый и пропахший любовным духом. Зажгли куренья, с клубами красно-серого дыма к потолку стремился аромат. Кто-то о чем-то спросил, кто-то ответил, речь зашла о Востоке. Герцогиня попросила Эжени снять с верхней полки с указателем «Аравия» какой-то том и с пылкостью знатока стала читать. Она говорила о любовных обыкновениях, какие… Увы, эта тема была мне интересна, и я ожила. Беседа подтолкнула остальных к действиям. Половая акробатика пошла по второму кругу; мы воспроизводили приемы, не один век доставлявшие удовольствие нашим восточным сестрам, начиная с Шехерезады. Нет, это не был практикум. Никто не делал вид, что речь идет о чем-то, кроме удовольствия.

И да, удовольствия хватало. Но мне по-прежнему чего-то недоставало – любви, думала я. И хотя предполагалось, что я успела полюбить Эли, Лил Осу, Герцогиню и других, мои чувства в тот вечер трудно было сравнить с тем, что я испытывала к Селии и к тем немногим, кто владел моим сердцем до нее. Только рядом с Селией у меня колотилось сердце, взмокали ладони, а душа, самая моя сущность, воспаряла ввысь, как взмывает на ветру воздушный змей. Вот какой, размышляла я, должна быть любовь, достойная того, чтобы к ней стремиться, ее искать; а если кто-то, как я, ее нашел, но осквернил, то стоит ее очистить.

Прежде чем удалиться к себе, сестры навели на чердаке порядок. Долгое время я стояла, принимая прощальные объятия и поцелуи, вкус которых все еще чувствую на губах. Потом я переместилась в угол чердака, к подоконнику. Весь город затих под легкими нитями дождя.

Физическая сторона моего существа была насыщена, но внутри, на уровне сердца, ощущалась пустота.

В ту ночь я поняла: я не собираюсь въезжать в покои Адалин.

И следующим утром, когда я поднялась до рассвета и спустилась к Герцогине, чтобы оповестить ее о своем решении, она пробудилась со словами: «Знаю, дорогая. Знаю». Обнимая спящего Эли, она поцелуем отослала меня обратно в постель, и с этого началось наше прощание.