Джеймс Риз - Книга духов

• Название: Книга духов
• Автор: Джеймс Риз
• Издательство: ЭКСМО, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-20465-2

Таинственная рука судьбы переносит Геркулину, двуполого адепта мистического ведьмовского сообщества, из Франции времен Реставрации на далекие берега Америки. Она пока не подозревает, какая ей уготована роль в истории юного государства. Любовь ведет ее по диким дорогам от Ричмонда, штат Виргиния, где Геркулине покровительствует молодой бретер Эдгар По, в тайные притоны Нью-Йорка, из заболоченных лесов Флориды, скрывающих источник бессмертия, на земли обманутых семинолов, вышедших на тропу войны.

---

– Oui, – кивнула я. (В сторону. Непристойного жаргона я не знала, но сделка наша назавтра все же состоялась, поскольку взамен я предложила thé de traduction.)

– А теперь – пока, – проговорила Синдерелла. – Мне нужно разбудить своих хлыщей и проводить на улицу.

Только тут я заметила, что взяла в свои руки и крепко держу ладонь Адалин.

Шагая по сумрачному коридору, мы так быстро обогнули угол, что столкнулись с Элифалетом – сгустком тьмы в темном пространстве.

– Вас требует Герцогиня, – сказал он. – Ступайте туда, – он указал на скопление теней, – где работают сестры.

Герцогиня лежала в полутьме, на диване, который мог быть коричневым, черным или зеленым – могу сказать только, что он был мягким, как мох. Ее бледная кожа сияла, как сияет луна, когда небеса подернуты дымкой и вот-вот пойдет снег. По соседству светился еще один предмет – медный аппарат, самолично спроектированный Герцогиней. В руке у нее был… предмет, который она заказала у одного окулиста с Энтони-стрит. Представьте себе комбинацию валторны и лорнета; ведь это изделие – с трубками и зеркальной мозаикой, – казалось, более всего подходило для оркестровой ямы или ложи в опере. Назначение его, как я поняла, заключалось в том, чтобы позволить Герцогине наблюдать лежа; глазок аппарата смотрел в маску, глаза Герцогини – в аппарат.

– Они только начали, – сообщила Герцогиня, когда мы подошли.

Эли подвел нас к двум очень низким стульчикам; рядом виднелись глазки, замаскированные, должно быть, с той стороны под рисунок обоев. Сам он опустился на пол у ног Герцогини, обутых в домашние туфли; оптическое устройство Эли с Герцогиней поделили на двоих – ни дать ни взять два паши, которые попеременно прикладываются к кальяну. Велев нам поторопиться, Герцогиня заметила:

– Боюсь, Джен сегодня немного заторможена.

Братья еще даже не разделись. Наверное, имел место некий ритуал ухаживания, который мы пропустили. Результат был у нас перед глазами. Образовался альянс троих против одного, Фанни и братья уговаривали Джен присоединиться к их игре, но та противилась.

Убедившись в бесполезности слов, Фанни перешла к действиям – встала и позволила.братьям себя целовать, потом снова легла в постель рядом с сестрой и предложила, чтобы братья «показались во всей красе». Те скинули одежду так стремительно, словно она загорелась. Джен захихикала, прикрывая рот ладонью. Фанни тоже засмеялась, но не деликатно, а грубо, как гиена. Зрелище меня взволновало, братья, на мой вкус, были красивы – две вариации на темы Бледности, Накачанности и к тому же Дерзости.

Они – эти торговцы шелком – были одарены богаче меня. Рог какого-то африканского зверя, вот какое напрашивалось сравнение. Фанни осталась довольна и, наверное, наградила бы братьев аплодисментами, если бы не была слишком занята своими кружевами и корсетом. Вскоре она освободилась от одежды и встала между братьями в одной сорочке. Они напоминали тройную греческую скульптуру; все три пары глаз, словно тоже мраморные, были неподвижно уставлены на бедную Джен.

– Аш, – шепнула Герцогиня. – Аш!

Как долго ей пришлось меня звать, не знаю.

– Oui? – суетливо отозвалась я, когда наконец расслышала.

– Я решила, они оба твои.

– Оба? – Я не верила своим ушам, думая, что речь идет…

– Отрезы шелка. Бери оба, и пурпурный, и золотой. Тебе ведь пригодятся платья? А также напоминание об этом вечере.

Я шепотом поблагодарила, хотя в голове мелькнула мысль об Адалин. Герцогиня вновь поднесла к глазам свой монокль. Эли повернулся к ней и положил свою бледную ладонь на еще более бледную грудь Герцогини. С губ Герцогини слетел тихий-тихий звук, едва отличимый от вздоха. Потом она произнесла:

– Они взялись за нее наконец!

Я снова припала к маске.

Фанни протягивала одному из братьев (волосы у него были темней, глаза голубее, плечи мускулистей) серебряные ножницы. И этот брат (я мысленно называла его первым) стал разрезать платье Джен, потому что она снизошла до согласия, и ни он, ни второй брат, ни Фанни не хотели дожидаться, пока она передумает. Торговец шелком, он резал ткань умелой, решительной рукой.

Второй брат (он во всех отношениях уступал красотой первому, но только чуть-чуть) опустился на колени рядом с кроватью, где лежала Джен. Фанни села на кровать, положила голову сестры себе на колени и склонилась, покрывая поцелуями ее лоб. Оба брата взялись за юбки робкой сестрицы. Мне видны были только ноги Джен, с которых первый брат совлекал розовые чулки, обнажая кожу, почти такую же розовую. Когда чулки были спущены на лодыжки, второй брат сорвал их, как спелые фрукты с ветки. Братья принялись целовать ноги Джен, начав со свода миниатюрной стопы.

Бедняжка Джен, подумала я, лежит обнаженная, и столько рук ее касается, столько пар глаз рассматривает. И при всем том – до чего же я ей завидовала.

Затем начался урок любовной арифметики, какой не скоро изгладится из памяти. Так как было ясно, что братья – с клокочущим мотором – будут сменять друг друга на девушке, Фанни же, дабы облегчить им доступ, собиралась удерживать ее ноги в разведенном положении. Но Джен, бедная Джен, с дрожащими коралловыми губками (и теми и другими), она, как будто… да, казалось, она просто не делится на сумму органов своих кавалеров. Поверьте, я за нее боялась, я даже поймала себя на том, что нащупываю свои собственные половые признаки, словно это мне предстояло подвергнуться приступу.

И я видела, как они проникли. Оба брата, и первый, и второй. Дюйм за дюймом.

Когда в третий раз настала очередь первого брата, до меня долетел вздох Герцогини, не то чтобы тихий. Но я увлеченно наблюдала, как первый уступил права второму и как смены повторялись еще четверть часа, пока уста Джен (верхние под напором поцелуев, нижние – под иным напором, подобного которому…); да, и те и другие ее уста раскрылись буквой «О», и губы из розовых сделались красными, так они были натружены.

Когда близился момент наивысшего восторга, Фанни попросила братьев остыть. Добиться этого оказалось непросто. Она пригрозила в шутку, что принесет и опрокинет на братьев два ведра холодной воды, что стоят наготове за дверью. Все это время Джен недвижно лежала в ожидании, и я не знала, приятно ей или нет. Но она действительно наслаждалась, некоторые признаки – полуулыбка, выражение глаз – служили тому свидетельством.

Фанни спросила у юношей про baudruches; слово прозвучало французское, но я его не знала. Юноши тоже. Фанни объяснила его всем троим:

– Это французские предохранительные приспособления. Наденьте их.

На свет появились две оболочки, и соответствующие части тела были в них упрятаны. Подобную процедуру я наблюдала в первый раз; выглядело это так, будто два шимпанзе силятся натянуть обратно шкурку, снятую с бананов.

Когда все было улажено, Фанни вновь подпустила кавалеров к своей сестре. Окончание наступило быстро. Первый брат финишировал первым, второй – за ним. Обоим как будто хватало уверенности, но все же они подбадривали друг друга выкриками, более уместными на ипподроме или в зале для бокса.

Потом юноши поспешно оделись.

– Вас проводит Сара, – сказала Фанни.

У нее на коленях по-прежнему лежала голова Джен, которая, вместо того чтобы прощаться с братьями, прикрывала лицо руками, изображая стыд. Плечи ее вздымались – как бы от рыданий. Видеть ложное смущение Джен братьям было и приятно, и неловко; застегивая второпях пуговицы, они рассыпались в извинениях. Когда они вывалились за порог (башмаки в руках, красные подтяжки, как пращи, свисают по бокам), сестры меня удивили. Они сели, прибрали себя и повернулись к стене, за которой, как самый странный в мире суд, сидели мы. Губы их улыбались, в поднятых руках находились две оболочки с грузом семени.

– Très bien, – выдохнула Герцогиня и в знак одобрения дважды постучала по стене.

37 En ville[99]

По нужной лестнице я вскарабкалась на чердак. Вечер подошел к концу, и извещать меня об этом не требовалось, потому что я очень устала. И еще была взбудоражена. Но кто бы остался спокойным после такого зрелища? По правде, я просто не могла обойтись без двойной молитвы Онану, иначе пришлось бы слишком долго лежать без сна.

Как я заметила, нынешним вечером на чердаке кто-то побывал. Занавески были сдвинуты, частью и совсем раздернуты, свечи на столах оплыли воском, там и сям, на рабочих столах и железных подставках, лежали книги, на белых мраморных пестиках появились свежие пятна, повсюду встречались пузырьки, от мелких до крупных, – пустые валялись как попало, полные стояли на этажерках, но больше всего я расстроилась при виде мертвой кошки. Нет, это не была обычная домашняя кошка. Мордочка у нее была узкая, вытянутая. Позднее я узнала, что это была виверра, пятнистый зверек наподобие скунса.

Ящики с этими тварями регулярно поступали в Киприан-хаус из лесов Дальнего Запада. (Позже, при дневном свете, я разглядела фалангу чучел на верхней полке чердака; с блеском в мраморных глазах, они выглядели совсем живыми.) Герцогиня предпочитала, чтобы кошек доставляли живьем, затем она помещала их в загон во дворе и одну за другой отводила в подвал и удушала дымом. Таким образом на шкуре будущего чучела не оставалось ни следов крови, ни дырки от пули. Таксидермия – грязное ремесло, однако Герцогиня давно уже решила, что трупы зверьков, у которых она вырезала мешочки, расположенные рядом с половыми органами (ради ароматического вещества для духов), досадно будет не утилизировать.