Джон Колдуэлл - Отчаянное путешествие

• Название: Отчаянное путешествие
• Автор: Джон Колдуэлл
• Издательство: Государственное издательство геофграфической литературы
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1960

Маленькая яхта покинула берега Панамы и вышла в открытое море. На борту крохотного суденышка был всего один человек. Он намеревался переплыть Тихий океан и добраться до Австралии. Тысячи километров прошла яхта по бескрайним океанским просторам, много опасностей и приключений пережил смелый мореплаватель, не раз лицом к лицу встречаясь со смертью. Штиль и хорошая погода сменялись порывистыми ветрами и штормами; моря, богатые рыбой, чередовались с мертвыми водами, где не было почти никаких признаков жизни. Мореплаватель пережил и отчаяние и радость победы в борьбе со стихией. Закончив свое путешествие, он описал его в увлекательной книге. Эту книгу мы предлагаем вниманию читателя.

---

После столь упорной борьбы челюсти акулы приобрели в моих глазах особую ценность. Отрубив голову хищницы, я вымыл и вычистил ее желтые ужасные зубы.

Чтобы перебросить через борт тушу акулы, я разрубил ее надвое, но и после этого мне пришлось напрячь все свои силы. Ну, а что касается повреждений, то ремонт кормы отнял у меня более двух недель. К усвоенным мною правилам прибавилось еще одно: никогда не втаскивать акулу на борт.

Мотор совершенно вышел из строя, и починить его можно было, лишь вернувшись в Панаму. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что должен был вернуться в Бальбоа и отдать его в ремонтную мастерскую. Благодаря этому я в конечном счете выиграл бы время. Тогда мое путешествие через Тихий океан было бы не только более быстрым, но и более спокойным и скучным.

Пожалуй, главной причиной того, что я не вернулся в Панаму, было плачевное состояние моих финансов. У меня оставалось всего двадцать пять долларов – сумма, явно недостаточная для капитального ремонта яхты. Кроме того, по моим расчетам, яхта проходила в сутки от восьмидесяти до ста миль, и я надеялся через неделю добраться до Галапагоса, где мотор уже не понадобится. Мне сказали, что там начинаются юго-восточные пассаты, которые дуют непрерывно, и я вполне смогу обойтись без мотора.

Итак, я продолжал свой путь теперь уже только под парусами.

ЗА БОРТОМ

Главная опасность для человека, плывущего в одиночку на парусном судне, заключается в том, что если яхта перевернется, некому поднять ее и оказать помощь потерпевшему. Мысль о такой возможности постоянно преследовала меня, и я всячески старался соблюдать осторожность.

На следующий день после битвы с акулой я спустил с кормы спасательный леер длиной около шестидесяти футов, чтобы, если я упаду за борт, мне было за что ухватиться. Иногда я привязывал к его концу крючок, наживленный лоскутом белой материи, и ловил таким способом свежую рыбу для себя и котят, а то спускал на нем грязные штаны или рубашку, чтобы выстирать их в морской воде. Кроме того, я использовал леер и в качестве лаглиня для определения скорости яхты. Однако главное – он должен был спасти мне жизнь, если я упаду за борт.

И все же в одно прекрасное утро, даже несмотря на спасательный леер, я чуть не остался в океане.

Едва взошло солнце, как с юго-запада на меня обрушился шквал. Море забурлило вокруг яхты. Грот и стаксель были зарифлены. Я не торопился убирать кливер, надеясь, что ветер скоро утихнет.

То, что бушприт то и дело зарывался в воду, меня уже не смущало. Бушприт у моей яхты был длинный – около семи футов – и очень тонкий. Я никак не мог хорошенько разобраться, что именно нужно делать, чтобы убрать кливер в штормовую погоду. Ни разу мне не удалось проделать это как следует, до самого конца плавания я так и не научился убирать его. Обычно я поступал следующим образом: сначала пробирался вперед и растравливал талреп. Потом пятился назад и на один-два фута травил фал, опуская паруса. Снова бежал вперед, чтобы освободить две бухты троса, оттягивал вниз шкотовый угол паруса и цеплял его за поручни на форпике. Потом снова травил фал, отпускал несколько зажимов, спускал парус, купая его в воде и укладывая на палубе. Я всегда оставлял кливер до последней минуты. Я не умел обращаться с ним, и поэтому мне было все равно, убирать ли его в легкую непогоду или в настоящий шторм. В то утро ветер засвежел, и я приготовился к борьбе с кливером, заранее ругаясь и кляня его на чем свет стоит. Забравшись на бушприт, я обнаружил, что стяжная муфта штага почти совсем развинтилась. Я попытался закрепить ее рукой, но, видимо, повернул не в ту сторону, так как внезапно она соскочила. Я уцепился за парус, раздуваемый ветром, и повис на нем.

В мгновение ока я взлетел на воздух, не выпуская полощущийся кливер. Я очутился на высоте пятнадцати футов и примерно на таком же расстоянии в стороне от яхты. Вцепившись в парус, я прикидывал, смогу ли доплыть до яхты, если спрыгну в воду. Решив не рисковать, я продолжал держаться за кливер.

Внезапно парус обезветрился, и я полетел на палубу, ударившись с разгону о мачту. Прежде чем я успел разжать руки, меня снова подняло на воздух. Ветер хлестал по парусу и трепал меня, как треплет терьер пойманную крысу. Но вот кливер сорвался с леера и, поникнув, упал вместе со мной в море.

Узел на конце фала застрял в блоке, и меня потащило к корме. Я уцепился за неподатливый парус и барахтался в море, пытаясь свернуть кливер, в надежде, что смогу как-нибудь спасти его. Парусина упорно не поддавалась. Вдруг фал выскользнул из блока, и я поплыл по воле волн. Теперь я мог держаться только за парус. Яхта начала удаляться, я крепко ухватил парус и поплыл к спасательному лееру. Но слизь и морские водоросли облепили леер, и он стал таким скользким, что висеть на нем, удерживая парус, было совсем нелегким делом. Я хотел во что бы то ни стало спасти парус. Мой запасной кливер порвался во время шторма у Сан-Хосе. Теперь у меня оставался только один. Он был необходим мне. Без кливера трудно обойтись при попутном ветре.

Но тут же я понял, что не сумею взобраться на борт по скользкому лееру с парусом в руке. С трудом продвинулся я на несколько футов вперед, но волна тут же отбросила меня обратно.

Я с содроганием вспомнил о стальном рыболовном крюке, привязанном к концу леера. Остановившись передохнуть, я заметил, что веревка скользит у меня в руках. Как ни сжимал я кулаки, удержаться было невозможно. Крюк приближался, еще немного – и он вонзился бы мне в ногу. Вода, увлекая за собой парус, тащила меня назад.

Кливер скомкался у меня под животом. Я отпустил его, и он исчез в пучине. Конечно, я очень не хотел терять его, но ничего другого не оставалось.

«Язычник» со взятыми вторыми рифами, резко накренившись под ветром, отважно встречал волны, высоко вздымавшиеся над ним; корпус его был ободран, часть рангоута переломана, вокруг тучей вздымались брызги. Мне было слышно, как нос яхты с шумом рассекает набегавшую волну.

Я стал медленно подтягиваться по скользкому лееру, преодолевая сопротивление воды. Взобравшись на борт, я лег на палубу и долго смотрел на белые гребни убегавших волн, слушал их рев, похожий на грохот проходящего поезда.

Со страхом думал я о том, что могло со мной произойти; вдруг, невольно провожая взглядом волну, я увидел за кормой какую-то рябь. Присмотревшись, я узнал свой кливер, случайно зацепившийся за рыболовный крюк на леере и теперь тянувшийся за яхтой.

Я стал быстро выбирать конец, надеясь, что парус не оборвется. Так оно и вышло. Подтянув кливер к поручням, я увидел, что крюк зацепился за ликтрос.

В судовом журнале я записал так: «С трудом удалось спасти кливер».

ОСТРОВ МАЛЬПЕЛО

В первые девять дней я определял пройденное расстояние приблизительно. Каждый вечер я наносил на карту предполагаемое местонахождение яхты и радовался, что отплыл уже так далеко. Вода под килем двигалась со скоростью не менее семи узлов, и, по моим расчетам, «Язычник» приближался к Галапагосу. Но так ли это было в действительности? Меня терзали сомнения. Еще в Панаме кто-то предупредил меня: «Не вздумайте полагаться на счисление при подходе к Галапагосу – это равносильно самоубийству». Первая же попытка определиться с помощью секстана привела меня в замешательство.

Дело это оказалось хлопотливым и неприятным. Весь день я провозился, измеряя угол между горизонтом и солнцем, упорно убегавшим от меня, и стараясь разбираться во множестве сомнительных цифр, полученных в результате обсерваций. Поздно вечером после долгих вычислений я, наконец, пришел к выводу, что нахожусь на суше, где-то посреди Панамы. Пришлось отложить работу до утра.

В последующие два дня я получил новые координаты – но какие это были координаты! Сколько ни проверял я свои расчеты, результат был один: яхта находилась всего в 350 милях от берегов Панамы. Взглянув на карту, я увидел, что где-то рядом должна быть одинокая голая скала, носящая название остров Мальпело. Я отказывался верить секстану, так как, по прежним моим расчетам, должен был находиться уже в девятистах милях от Панамы.

Наутро я еще раз проверил все расчеты. Но снова и снова получалось, что яхта находится где-то близ Мальпело. Тогда я залез на мачту и внимательно осмотрел горизонт. Со всех сторон меня окружал безбрежный простор океана. Лишь на юго-западе маячила туманная дымка.

Над водой летали птицы, и я уверился, что земля близко. Но этого не могло быть: ведь до Галапагосских островов еще сутки пути… неужели это действительно Мальпело? К полудню показались очертания суши. Далеко впереди, милях в десяти от судна, поднимался из океана скалистый, пустынный островок.

Эта встреча с островком, затерянным в беспредельном океанском просторе, показалась мне настоящим чудом. Одиннадцать дней провел я в открытом океане и лишь однажды увидел далекий пароходный дымок. Но вот расчеты и вычисления на маленьком листке бумаги сказали мне, ято впереди должна показаться земля… и она действительно показалась. Передо мной была одинокая скала, о подножие которой с плеском разбивались волны.