Николай Буянов - Опрокинутый купол

• Название: Опрокинутый купол
• Автор: Николай Буянов
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-005273-1

Наша земля бережно хранит бесчисленное множество древних тайн, как мхом поросших домыслами и легендами. Попытки же разорвать их вязкую пелену могут нарушить тысячелетнее Равновесие и пробудить дремлющие разрушительные силы, таящие в себе угрозу для всего человечества…

Могущественный артефакт из параллельного мира – Шар Древних, последние упоминания о котором относятся ко времени разрушения древнего поволжского города Житнева монголо-татарским воинством, попадает в руки предателя и властолюбца. И только сами участники кровавых событий восьмивековой давности, пройдя сквозь череду реинкарнаций и перевоплощений, способны обуздать зловещую реликвию.

---

– Почему вас хотели убить? – поинтересовался я.

Ольга посмотрела на меня недоуменно, точно на оживший манекен.

– Все здесь хотят меня убить. Разве непонятно? Кое-кому не давал покоя наш фильм, и он параллельно вел свои собственные съемки. Хотел утереть нам нос…

– Это я, что ли? – очнулся Александр Михайлович (интересно, такая мысль мне в голову не приходила).

– Вы, вы! Вы всю жизнь завидовали Глебу. Я же слышала вашу ссору (отвратительная, доложу вам, была сцена!). Вы пытались уговорить Глеба не брать меня на роль Елани, орали благим матом… Что, я не права?

– Когда это было? – быстро спросил я.

– Точно не помню. Перед началом съемок…

Мохов равнодушно поджал губы (и, кажется, покраснел).

– Я имею право на собственное мнение. Я высказал его Глебу, тот настоял на своем, я согласился.

– Это вы так говорите, – загадочно бросила Ольга, швырнув в пространство окурок и потянувшись за новой сигаретой.

– Что значит…

– Это значит, что у вас была своя кандидатура на роль, какая-нибудь молоденькая-смазливенькая, с мозгами курицы.

Мохов вскинулся было, но передумал, махнул рукой и отвернулся, пробормотав что-то вроде «У тебя самой мозги…».

– Это не та, что играла в эпизоде, который мы видели? – с неожиданным интересом спросила Машенька.

– Я понятия не имею, что за актриса там играла, – наконец взорвался новоиспеченный главреж. – Я не был с ней знаком, у меня, мать твою, вообще не было никакой своей кандидатуры! Борис, скажите вы им…

«У босса творческая импотенция, – вспомнилось мне. – Я хлопаю хлопушкой, оператор снимает, осветитель светит…» Босс меж тем, видно было, изо всех сил старался взять штурвал корабля в свои руки, но одновременно – эх, беда! – заткнуть своим же задним местом пробоину ниже ватерлинии. Предприятие безнадежное. И именно поэтому, как ни странно, я его не подозревал. Он не мог снять тот злополучный материал, что продемонстрировал Глеб на просмотре. Он хотел бы. Ничего бы не пожалел и душу свою продал бы дьяволу… Но – увы.

– Ольга, скажите, зачем вы выходили во время просмотра? – спросил я.

– Выходила? Кто вам сказал?

– Яков Арнольдович? – окликнул я его вопросительно.

Тот поднял глаза, посмотрел, безвольно пожал плечами.

– Не знаю. Я видел только силуэт в дверях. Что-то узкое и длинное, изломанное… Хотя мне могло просто показаться. Я был…

– Вы были захвачены, – перебил я, чувствуя неожиданный приступ злости. – Кстати, вы тоже, кажется, претендуете на роль.. э-э, несостоявшейся жертвы, не так ли?

Он взглянул на меня с укоризной. И меня вдруг кольнула мысль: а ведь он очень стар. Волосы жесткой паклей торчали в разные стороны, отчего художник живо напоминал грустного папу Карло, от которого удрал его любимый Буратино, нос печально свесился вниз, и походка у него сделалась в одночасье шаркающей, стариковской (подагра, с греческого – «капкан для ног», очень изысканно).

– Вы же обещали…

– Ничего подобного, – возразил я. – Вы пришли сами, дали добровольные показания… Или просто хотели отвести от себя подозрение?

– У него ладонь была в крови, – опять встряла Ольга. – Я видела…

– Я потерял равновесие в темноте, – устало сказал Вайнцман. – Инстинктивно вытянул руку, вот и все.

– И коснулись рукой Глеба, – закончил я. – Вы утверждаете, что это было в тот момент, когда на экране мальчик выстрелил из лука…

– Верно.

– Нет, не верно. Когда Некрас спустил тетиву, вы УЖЕ сидели рядом со мной, на соседнем кресле!

– Надо будет провести следственный эксперимент, – пробормотала Машенька Куггель. – Воссоздать всю картину, проверить, кто где сидел, кто кого видел… Не эфирный же двойник выходил из зала.

– Бесполезно, – махнул рукой Игнатов (он, в своем бархатном кафтане, сафьяновых сапогах и собольей шапке, с бордовым от грима лицом, вносил в наше общество некий элемент здорового абсурда). – Я сто раз прокручивал в памяти каждый момент… Все равно, кроме экрана, я ничего не видел.

– Да, – скрипуче произнес Мохов. – Тут талант Глеба сыграл с ним плохую шутку. Сколько людей – и ни одного реального свидетеля.

– Может быть, снимал-то не Глеб? – возразила Ольга.

– Он, – веско сказал режиссер. – Больше некому.

– Да почему вы так уверены?

– А разве вы сами не видите? Его пластика, его манера… Да все его! – Он оглянулся на нас и горько покачал головой. – Дурацкое чувство, но… Как будто тот материал, что мы видели, больше походит на работу Глеба, чем весь наш фильм. Словно он зачем-то сдерживал себя, боялся раскрыться полностью… Нет, картина все равно вышла бы блестящая – как и «Дон Кихот», и «Парус Лебединой дороги», однако…

– Интересно, – подала голос Машенька. – Почему он снимал это на видео? Остальной материал на стандартной кинопленке…

– Сейчас многие снимают на видео.

– Только не Глеб. Его учителем был Венгерович, это знаменитая старая школа. А видео – это другая частота кадров, иное восприятие, иная техника монтажа и озвучивания… Странно.

Да, странно – тут я мог согласиться. Кассета тоже не давала мне покоя, и, кажется, не мне одному. Я перехватил взгляд художника-декоратора: в нем сквозил форменный ужас. Чего-то он здорово боялся. Или – кого-то…

– С каким бы удовольствием я выгнал эту вертихвостку взашей, – пробормотал Мохов.

– Вы имеете в виду Ольгу Баталову?

– Только не проболтайтесь ей. У нее, конечно, договор со студией…

– Однако с Глебом, а не с вами?

– Не угадали, в договоре как раз стоит моя подпись: ваш брат с удовольствием спихивал на меня всю бумажную работу. Дело в другом. – Он вынул из кармана носовой платок не первой свежести, протер вспотевший лоб, скомкал, сунул назад в карман. – Просто если окажется, что стреляла все-таки она… Вы понимаете?

– То фильм полетит к черту, тоже мне задачка. А другой актрисы у вас нет.

Он умоляюще тронул меня за рукав.

– По-моему, вы тоже не верите в ее виновность. Но показания этого еврея меня смущают: как он описывал силуэт в дверях… Он же профессиональный художник, у него глаз наметан. На Ольге было приталенное пальто с поясом, то есть из всех кандидатур она – единственно возможная.

– И что вы хотите от меня?

Мохов вскинул голову и твердо посмотрел мне в глаза – точно партизан на допросе.

– Чтобы вы провели свой следственный эксперимент. Чтобы вытрясли душу у всех и каждого, чтобы… словом, делайте, что считаете нужным, обещаю полное содействие.

– Будете подавать щипцы и иголки?

– Иголки? – он растерялся.

– Ну да. Загонять под ногти вашим коллегам.

– Мне нужен убийца, – угрюмо сказал главреж. – Так же, как и вам. Если вы считаете, что мною движут исключительно меркантильные интересы… Что ж, какая, в сущности, разница? Итак, ваш ответ?

– Попытаемся, – ответил я без воодушевления.

– Кстати, вы не в курсе, у Вайнцмана когда-нибудь были ученики?

Мохов призадумался.

– Он никогда не упоминал, но вроде бы несколько лет назад он вел семинар в художественном училище…

– Совещаемся?

Слава Комиссаров всегда и везде появлялся вовремя – эта черта у него с тех пор, как меня отстранили и я мучился в праздном прозябании… Впрочем, наши отношения начальника (пусть микроскопического) и подчиненного остались прежними. Он, как и раньше, надеялся на мою помощь (я – свидетель номер один: я находился рядом с братом в момент убийства, я первым обнаружил кассету в квартире экстрасенса, я соединил две смерти в логическую цепочку…). Я отвел его в сторону, он выслушал меня, задумчиво склонив голову.

– Следственный эксперимент? И что ты надеешься обнаружить?

– Я сказал им, будто хочу установить, кто имел возможность незаметно выскользнуть из зала и добраться до комнаты с реквизитом. На самом деле нужно обратить внимание на два факта… Первый – свет. Убийце в глаза светил проектор. Тем не менее он был точен – значит, был готов, возможно, даже специально тренировался. Плюс – точно рассчитанный момент выстрела…

– Да, ты прав, – подумав, согласился Слава. – Убийство не спонтанное, оно готовилось. Ты говорил о двух фактах. Какой же второй?

– Силуэт в дверях. Пальто с поясом… – Мысль ускользала, я с силой потер лоб (массаж оставшихся извилин – выражение брата), стараясь ее удержать. – Глеб был в пуловере, Закрайский и Игнатов в пиджаках, каскадеры – в черной коже (молодежная униформа) – то есть почти все без верхней одежды. Мы с Дарьей опоздали и не успели раздеться. Машенька была в пуховичке, но она, такое впечатление, и спит в нем. Остается Ольга Баталова.

– Она утверждает, что не выходила…

– Естественно. Меня интересует другое: почему она не сняла пальто?

Мы разом повернули головы и посмотрели на актрису – та шла… нет, шествовала по коридору, устланному мягкой ковровой дорожкой, в сопровождении Александра Игнатова, верного рыцаря и телохранителя. Странно, но только сейчас, здесь, я разглядел ее как следует. Она была потрясающе, до тошноты красива. Красивее ее мог быть разве что фейерверк в ночном небе – от него тоже тошнило, потому что приходилось запрокидывать голову. Она одарила меня (или Славу) пленительным взором и скрылась за дверью просмотрового зала. Следом проплелся грустный колобок Мохов, которого разрывали пополам два противоположных желания: доснять фильм, доказав (опять доказав!), что тоже «заканчивал не кулинарный техникум», и красиво пожертвовав карьерой, выгнать «эту вертихвостку взашей». Первое, похоже, брало верх. Вайнцман тоже был традиционно печален, Вадим Федорович Закрайский, напротив, выглядел вполне беззаботным. Ага, вон ребята-каскадеры, вызванные со съемочной площадки, где на потеху кинопублике с упоением рубились на мечах. Дарья Матвеевна, раскрасневшаяся, чуть растрепанная и оттого еще более хорошенькая. Машенька под ручку с оператором Робертом. Карантай – спонсор и меценат, мы со Славой Комиссаровым. Вся королевская рать. Сейчас мы войдем в этот богом проклятый зал (чуть задержавшись вместе с Дарьей – Слава сыграет роль Глеба и будто бы встретит нас в дверях), и начнется следствие…