Уильям Фолкнер - Пилон

• Название: Пилон
• Автор: Уильям Фолкнер
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-7516-0307-9

Одно из немногих произведений классика американской литературы, лауреата Нобелевской премии Уильяма Фолкнера (1897-1962), неизвестных до сих пор российскому читателю. «Пилон» был написан в 1935 году. Вместе с его героем, репортером местной газеты, писатель пытается понять, есть ли в современной ему действительности место таким старомодным понятиям, как любовь, преданность, честность.

---

– То есть запретить летать на ней кому угодно, любому летчику? – спросил Фейнман.

– Можно и так выразиться, если хотите, – согласился Сейлз.

– Скажем так: воспользуемся этой формулировкой для протокола, – произнес еще один голос, принадлежавший элегантному и холеному молодому человеку в роговых очках, который сидел чуть позади Фейнмана. Это был его секретарь; он продолжил вкрадчиво-оскорбительным тоном изнеженного, умного, пропитанного ненавистью евнуха-прихлебателя при дворе восточного деспота: – Полковник Фейнман – не только общественный деятель, но и, прежде всего, юрист.

– Да, юрист, – сказал Фейнман. – Для людей из Вашингтона, видимо, сельский юрист. Позвольте, я буду говорить без обиняков. Вы – правительственный чиновник. Прекрасно. Посевные площади у нас регулируются, рыболовные промыслы регулируются, даже наши деньги в банке регулируются[26]. Прекрасно. Я по-прежнему не понимаю, как это у них так вышло, но у них так вышло, и нам приходится привыкать. Если бы он пытался жить за счет земельных угодий и Вашингтон пришел бы его регулировать – ладно, пускай. Понять это нам было бы так же трудно, как ему самому, но мы сказали бы – ладно, пускай. И если бы он пытался жить за счет реки и правительство взялось бы его регулировать – мы тоже смирились бы. Но вы мне что хотите сказать – что Вашингтон может прийти и начать регулировать человека, который пытается жить за счет воздуха? В воздухе у нас тоже, что ли, снижение посевных площадей?

Сидящие за столом (трое из них были репортеры) засмеялись. В их смехе прозвучало внезапное и громкое облегчение, как будто они до этого все время выжидали, пытаясь понять, как им слушать, как реагировать, и теперь наконец поняли. Не смеялись только Сейлз, Шуман и Орд; потом они заметили, что секретарь тоже не смеется и что он уже говорит, словно бы мягко вводя свой вкрадчивый голос в общий смех и прекращая его с такой же неумолимой внезапностью, с какой кокаиновая игла нейтрализует нерв:

– Да. Полковник Фейнман – в достаточной мере юрист (и мистер Сейлз, возможно, добавит – в достаточной мере сельский), чтобы даже правительственного чиновника попросить привести аргументы. Насколько известно полковнику, этот аэроплан лицензирован и лицензия одобрена самим мистером Сейлзом. Это правда, мистер Сейлз?

Какое-то время Сейлз сумрачно смотрел на секретаря, затем ответил:

– Летать на этой машине небезопасно. Вот вам аргумент.

– А, – отозвался секретарь. – Я испугался было, что мистер Сейлз заявит нам, что она и вовсе не полетит; что она добрела сюда из Блейзделла пешком. Тогда нам оставалось бы только сказать: «Хорошо-хорошо; мы и не требуем, чтобы она летала; пусть она идет себе вокруг пилонов пешочком во время сегодняшней гонки…»

Опять грянул смех; три репортера яростно строчили в блокнотах. Но смех был адресован не секретарю, а Фейнману. Секретарь, видимо, это понимал; пока он ждал тишины, его неулыбающееся оскорбительное презрение коснулось всех лиц по очереди. Затем он опять обратился к Сейлзу:

– Вы не будете отрицать, что самолет лицензирован, что вы сами удостоверили его исправность – иначе говоря, что он зарегистрирован в Вашингтоне как летательный аппарат, способный исполнять свои функции, то бишь летать. И вдруг вы заявляете, что не позволите машине соревноваться, поскольку она якобы не может делать то, к чему вы сами признали ее годной, – то есть не может летать, если из снисхождения к нам, юристам, выразиться попросту. Однако мистер Орд только что сказал нам, что летал на ней в вашем присутствии. И мистер… – он опустил взгляд; это была не пауза даже, а нечто меньшее, – Шуман утверждает, что совершил на ней полет в Блейзделле в присутствии свидетелей, и мы знаем, что он прилетел на этом самолете сюда, мы все это видели. Хорошо известно, что мистер Орд – один из лучших пилотов в мире (а мы, жители Нью-Валуа, считаем, что самый лучший), и все же не допускаете ли вы маленькую возможность – подчеркиваю, маленькую – того, что пилот, летавший на нем дважды, тогда как мистер Орд всего однажды… Не наводит ли это нас на мысль, что у мистера Орда, может быть, есть другая, личная причина для нежелания допустить этот самолет к участию в гонке…

– Вот-вот, – сказал Фейнман. Он повернулся к Орду. – В чем дело, я не пойму? Что, аэродром недостаточно хорош для ваших машин? Или гонка недостаточно для вас важна? Или вы просто боитесь, что он вас обгонит? Но разве вы не в том самолете будете сидеть, в котором побили рекорд? Тогда чего вам опасаться?

Орд обвел взглядом лица сидящих за столом, потом опять посмотрел на Фейнмана:

– Почему вы хотите, чтобы эта машина непременно сегодня участвовала? Не могу взять в толк. Я бы одолжил ему денег, если дело только в этом.

– Почему? – переспросил Фейнман. – Разве мы не обещали людям, которые там собрались, – он резко взмахнул рукой, державшей сигару, – серию гонок? Разве они не заплатили за то, чтобы эти гонки увидеть? И разве не верно, что чем больше самолетов они увидят, тем лучше, с их точки зрения, потраченные ими деньги окупятся? И с какой стати он должен хотеть занять деньги у вас, – может, он предпочитает их заработать, делая то, что он умеет, и не возвращать их потом, и проценты не платить? Ладно, хватит, давайте решать вопрос. – Он повернулся к Сейлзу. – Машина лицензирована, так?

– Так, – сказал Сейлз после паузы.

Фейнман повернулся к Орду.

– И она может летать, не так ли?

Орд тоже помолчал, глядя на него.

– Да, – сказал он.

Наконец Фейнман повернулся к Шуману.

– Опасно на ней летать? – спросил он.

– На них на всех опасно, – ответил Шуман.

– Но этого полета вы боитесь? – Шуман молча смотрел на него. – Ожидаете ли вы, что самолет упадет сегодня с вами вместе?

– Ожидал бы – не взял бы его, – сказал Шуман. Внезапно Орд встал; он смотрел на Сейлза.

– Знаешь что, дружище, – сказал он, – так дело не пойдет. Я сам запрещу этот полет. – Он повернулся к Шуману. – Послушайте, Роджер…

– На каком основании, мистер Орд? – спросил секретарь.

– На том, что машина моя. Какие вам еще нужны основания?

– Но ведь уполномоченный сотрудник вашей корпорации принял за самолет законный платежный эквивалент и передал машину покупателю.

– Вексель липовый, они не смогут по нему заплатить. Я знаю, о чем говорю. Я сам катался верхом на палке, пока мне не повезло. Да чего там, всем же все ясно: подпись одного из должников не им проставлена. И еще. Я даже не знаю, расписывался ли вообще там Шуман; тот или те, кто подписал эту бумагу, подписали ее до того, как я ее увидел, и даже до того, как ее увидел Маршан. Я понятно говорю?

Он пристально смотрел на секретаря, который, в свою очередь, смотрел на него взглядом лениво-презрительно-затуманенным.

– Вполне, – вежливо сказал секретарь. – Я ожидал, что вы выдвинете эти аргументы. Но вы, кажется, забыли, что вексель подписан еще одним человеком.

Орд смотрел на него довольно долго.

– Но он тоже неплатежеспособен, – сказал он.

– В одиночку – возможно. Но мистер Шуман заявляет, что его отец платежеспособен и что он признает свои обязательства по векселю. Так что, если следовать вашей же логике, вопрос сводится к тому, действительно ли мистер Шуман расписался на этом векселе за себя и за отца. Но у нас есть свидетель, готовый подтвердить подлинность подписи. Это, я допускаю, не вполне соответствует букве закона. Но со вторым из подписавших некоторые из находящихся здесь знакомы; вы сами, мистер Орд, его конечно же знаете как безукоризненно правдивого человека. Мы пригласим его сюда.

Именно в этот момент репродукторы начали выкликать фамилию репортера. Войдя, он приблизился к столу под взглядами всех присутствующих. Секретарь протянул ему вексель. («Боже мой, – подумал репортер, – они, должно быть, послали самолет за Маршаном».)

– Взгляните на этот документ, – сказал секретарь.

– Я знаком с ним, – сказал репортер.

– Действительно ли вы и мистер Шуман подписали его в присутствии друг друга и с честными намерениями?

Репортер огляделся вокруг – посмотрел на сидящих за столом, на Шумана, чуть склонившего голову, и на Орда, который, привстав, буравил его взглядом. Несколько секунд спустя Шуман поднял голову и спокойно посмотрел на него.

– Да, – сказал репортер. – Мы подписали эту бумагу.

– Что и требовалось доказать, – сказал Фейнман, вставая. – Все. Шуман – владелец машины; если Орд намерен упорствовать, пусть едет в город и привозит до начала гонки судебный приказ о возврате имущества. Думаю, он не успеет.

– Но он не имеет права садиться в машину, – сказал Орд. – Она не получила допуска.

Фейнман выдержал короткую паузу, в течение которой он смотрел на Орда с бесстрастной непроницаемостью.

– Действуя от лица жителей штата Франсиана, безвозмездно предоставивших территорию, и от лица горожан Нью-Валуа, построивших аэропорт, где проводится гонка, я отменяю процедуру допуска.