Владимир Ленский - Проклятие сумерек

• Название: Проклятие сумерек
• Автор: Владимир Ленский
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21507-2

Трое из народа эльфов стояли на самой границе туманного приграничья и смотрели с холма вниз, на синюю реку и зеленые холмы, на деревья с ярко-красными стволами. С того места, где находились трое, эльфийский мир выглядел ярким, как детский рисунок, – незамутненным никакой скверной, недоступным ни для какого зла.

И так должно было оставаться навечно. Но страшные серые кровожадные твари, наводнившие сопредельное Королевство, где правят потомки короля-человека и эльфийской принцессы, пришли теперь и в их мир. Чудовищ много… и никто не знает, откуда они берутся.

---

Люди не нравились ему. Ни те, кто усердно работал, ни те, кто бездельничал и наживался на чужом труде. И те, и другие, как казалось Бальяну, не видели дальше своего носа и считали бессмертным то, что не достойно было не только бессмертия, но даже и долголетия: свои заботы и мелкие чаяния.

В горах все выглядело иначе… Бальян не знал о том, что погибший младший брат думал так же, как и он.

Неожиданно печальное течение мыслей Бальяна прервал шум возле двери. Женщина истошно кричала:

– Я хочу его видеть!

Видимо, ее пытались оттащить, потому что она несколько раз стукнула о дверь, потом завизжала и упала: на пол рухнуло тяжелое тело. До Бальяна донесся звук пощечины.

Он встал, подошел к двери и громко сказал:

– Откройте мне!

Снаружи затихли, но на приказ никак не отреагировали. Бальян повторил еще более властным тоном:

– Открывайте!

И тут, к его удивлению, в замке повернулся ключ. Перед Бальяном появился узкий коридор, освещенный дневным светом, попадающим в круглые окошки, вырубленные в потолке. Световые столбы тянулись по всему коридору, как призрачные колонны. В одном таком столбе стояла располневшая женщина мощного сложения с мятым, трясущимся лицом. Она так сильно напоминала госпожу Эмеше, что в первое мгновение Бальян вздрогнул.

– Матушка! – вырвалось у него.

Женщина широко раскрыла рот, помедлила и закричала, медленно, надсадно:

– А-а-а…

Неожиданно Бальян понял, что это – Ибор, мать Аваскейна. Ее сходство с обезумевшей и растолстевшей Эмеше было пугающим.

– Ты убил его! Ты убил его! Ты убил его! – монотонно повторяла Ибор. – Ты убил его!

– Вы этого хотели, молодой господин? – прошипел слуга дюжего сложения, видимо, тот, что открыл Бальяну дверь. – Она завывает уже час.

– Это навсегда, – пробормотал Бальян.

– Что вы говорите? – не понял слуга.

– Она больше не оправится, – сказал Бальян. – Она как моя мать.

– А что ваша мать? – Слуга выглядел удивленным.

– Сошла с ума.

Слуга плюнул.

– Бедный герцог Вейенто, вот что я вам скажу, молодой господин. Он заслуживает лучшего, потому что сам он всегда желал только одного: счастья для своих подданных. Поверьте мне.

Бальян молча смотрел на кричащую Ибор. Люди любили Вейенто. О нем с самой искренней преданностью говорили в рабочих поселках, и даже гномы отзывались о герцоге не без уважения.

Но Бальян держался другого мнения. Он считал Вейенто интриганом и самодуром, не лучше растленных аристократов с юга. Правда, никто не спрашивал у юноши – что именно он думает о своем отце. Однако у Бальяна хватало характера не поддаваться на чужие уговоры.

Смерть Аваскейна пошатнула уверенность Бальяна в собственной правоте. Впервые в жизни он почувствовал, как его решимость стоять на своем дала трещину.

Глава четырнадцатая ПРИЗРАК ТАВЕРНЫ «СЕРДЦЕ И ГВОЗДЬ»

Одна из комнат в таверне «Сердце и гвоздь», что располагалась в одном дневном переходе от столицы, считалась «нехорошей». Точнее, большую часть года комната была самой обыкновенной, а «нехорошей» становилась только время от времени. И сейчас как раз наступило такое время.

Так хозяин таверны и объявил некоему толстяку, который пожелал остановиться в «Сердце и гвозде» на одну ночь.

– Сегодня не подходящая лунная фаза для того, чтобы сдавать эту комнату, а прочие все заняты.

Толстяк смотрел на хозяина гневно. Толстяк отдувался, обмахивался большим синим платком, и казалось, что каждая крупная капля пота на его складчатом лбу отливает индиго.

– Мне ведь нужно где-то переночевать? – вопросил толстяк.

Хозяин ответил утвердительно.

– А здесь, если только вывеска не лжет, – постоялый двор? – продолжал настаивать толстяк.

– Именно так, господин хороший, но у меня все комнаты сейчас действительно заняты, кроме одной, а нынче не подходящая фаза…

Хозяин оказался человеком не менее упорным, нежели постоялец.

– Если пожелаете, могу приготовить для вас постель в общем зале, – добавил он. – Двое господ уже согласились, так почему бы не согласиться и вам?

– Проклятье! – взревел толстяк. – По-вашему, мне стоит равнять себя с какими-то извозчиками, что спят у вас на полатях вповалку? За кого вы меня принимаете? У меня есть деньги!

– Господин хороший, – терпеливо произнес хозяин, – я не могу взять ваши деньги, потому что, ежели я сдам вам ту комнату, вы сами же потребуете эти деньги назад… Если вообще сможете что-то требовать, – прибавил он многозначительно.

– Да что там у вас в этой комнате? – вопросил толстяк. – И если «оно» там существует, почему вы от «него» не избавитесь? Клопы там, что ли?

Хозяин вздохнул.

– Клопы, господин хороший, никак не зависят от лунных фаз…

И вполголоса заключил:

– Нет, у меня там призрак…

Толстяк сперва ошеломленно молчал, а потом широко разинул рот, словно намеревался проглотить хозяина вместе с его фартуком, засаленной повязкой на голове и встревоженной физиономией.

Наконец, обретя дар речи, толстяк внушительно произнес:

– Послушайте, милейший. Меня зовут Маргофрон. Тесьма, ленты, пуговицы. Пятнадцать лет неустанного труда. И вот наконец у меня достало известности и средств сделать заказ у королевских мастериц. Вам понятно, что это означает?

Хозяин кивнул:

– Что вы потратили кучу денег и намерены как можно скорее забрать готовые изделия, дабы выставить их в своем магазине с соответствующим сертификатом. Это поднимет ваш престиж и все такое.

– Именно. – Маргофрон шумно выдохнул. – Вы точно все поняли. Я сам настаивал на том, чтобы заказ был выполнен точно в срок. И забрать его я обязан точно в срок.

– И это мне ясно, господин Маргофрон. Непонятно только одно: каким образом ночь, проведенная в общей комнате, помешает вам исполнить ваше намерение?

– Да таким, что после спанья на полу я проснусь весь измятый и мне придется полдня приводить себя в порядок… Так что сдайте мне свою «нехорошую» комнату, и покончим на этом!

– Боюсь, что после ночи в той комнате вы вообще не проснетесь, – брякнул хозяин и выложил перед Маргофроном ключи. – Впрочем, не смею вас отговаривать. Денег я не возьму. Мне искренне жаль вас, мой господин. Вы поступаете весьма опрометчиво.

Маргофрон буркнул что-то невнятное, сцапал ключи и затопал наверх по лестнице.

Ничего странного в комнате он не заметил. Кровать широкая и удобная, окно со ставнями, и засов достаточно крепкий. Толстяк повалился на кровать, заложил руки за голову. Поворочался немного, привыкая к новому матрасу.

Для Маргофрона всегда составляло некоторую трудность обживать новые матрасы. К счастью, ему нечасто доводилось путешествовать. Обычно этим занимались его доверенные лица.

Но нынешний случай – особый. Заказ из королевского дворца! Придворный композитор, конечно, немало помог…

Хорошо иметь связи. Вероятно, связи – лучшее из всего, что дала Маргофрону Академия. Если не считать, конечно, славных воспоминаний юности.

Маргофрону не спалось. Завтра он увидит столицу, дворец! Он договорился о том, что остановится у Эмери. Проживет день или два.

Жаль, что Эмери так и не женился. Видный был парень. И с характером. Наверное, слишком многого хочет от жизни. Разыскивал себе такую женщину, чтобы полностью отвечала идеалам; а разве такую найдешь?

Маргофрон, например, это давно понял и женился на первой же из тех, что более-менее ему подходила. И доволен. Даже, можно сказать, счастлив.

Детей у него трое. Три дочки. Все три – тощие, как хворостины, так что даже на людях с ними показаться неудобно: создается впечатление, будто отец съедает всю пищу, какая только находится в доме, и неудержимо жиреет, в то время как домочадцы его чахнут с голоду.

Разумеется, это не так: все три девицы обладают завидным аппетитом. Просто сложением пошли в мать. Не толстеют, и все!

Маргофрон улыбнулся, думая о дочерях. Старшая и младшая – мастерицы. Уже сейчас пуговицы и ленты их работы раскупают лучше, чем привозные. Средняя – со странностями. Иногда вдруг на нее найдет, и она по целым дням рисует узоры дивной красоты. А то вдруг бродит скучная.

Маргофрон предполагал отправить ее в Академию. Потом, когда войдет в возраст. Сейчас все три еще малы для того, чтобы покинуть родительский дом.

Надо будет купить для них подарков. Альбомы, шелковые нити, кисти. И какие-нибудь наряды. Эмери подскажет, где лучше взять.

В таких приятных мыслях к нему наконец пришла дрема. Он смежил веки и погрузился в спокойный сон.

Маргофрон не мог бы сказать, как долго продолжалось забытье. Внезапно он пробудился. В комнате было темно. Маргофрон вспомнил о том, что забыл закрыть ставни. Точно: отметил про себя, что ставни наличествуют и что засовы – и на ставнях, и на двери – прочные, а вот задвинуть забыл. Надо бы восполнить это упущение. Хозяин все-таки недаром намекал… В темноте предостережения всплыли в памяти и вдруг показались куда менее смехотворными, нежели в зале, полном народу, да еще при зажженных лампах.