Ник Саган - Рожденные в раю

• Название: Рожденные в раю
• Автор: Ник Саган
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-20126-2

Ника Сагана – сына известного астронома и писателя Карла Сагана, чей роман «Контакт» стал в свое время мировым бестселлером, можно по праву назвать достойным продолжателем литературных традиций не только его отца, но и лучших представителей жанра НФ, таких, например, как автор «Хроник Амбера» и многих других всемирно известных произведений Роджера Желязны.

После микробиологической катастрофы, уничтожившей практически все население Земли, выжить удалось немногим. И теперь задача тех, кто уцелел, – возродить человечество и создать новую, не склонную к агрессии цивилизацию.

Однако мнения о том, в каком мире должны жить искусственно сотворенные учеными дети, разделились, и в результате постепенно формируются два противостоящих друг другу общества.

Объединяет их только одно: необходимость противостоять новой опасности, грозящей окончательно уничтожить все живое на планете.

---

– Возможно, лучший путь – это путь самоусовершенствования, – дипломатично уклоняется от комментария Исаак, – но нас осталось слишком мало на этой планете. Наверное, будет лучше, если мы попробуем восстановить все как было и не станем пытаться сотворить мир по своим представлениям.

Я понятия не имею, кто здесь прав: Исаак, Вашти, они оба или никто из них. По этой причине я и занимаюсь поддержанием систем и ремонтом. И у меня меньше головной боли, пока я держу нейтралитет.

– Просто смешно, ты никогда не придерживалась нейтралитета, Панди.

– Во всяком случае, всегда пыталась.

– В течение многих лет ты держишься лагеря Исаака, разве не так? С того дня, как Шампань присоединилась к Вашти, ты стала все больше сочувствовать точке зрения Исаака.

– Ну и что, это и есть нейтралитет – двое против двоих, я поддерживаю равновесие.

– Ты считаешь, что это и есть нейтралитет?

И вот я в Перу, размышляю о том, как мы до этого дошли. В наш первый год свободы Хэллоуин сказал мне однажды:

– Из хороших людей осталась только ты, но ты проводишь с ними столько времени, что я уверен, на тебе это отразится. С годами ты будешь все больше и больше походить на них. Честно говоря, я совсем не хочу это видеть.

Наверное, я сама постаралась забыть эти слова. Не помню, что я сказала в ответ. Наверное, что-нибудь вроде: «Мне кажется, ты судишь их слишком строго». Я и сейчас считаю, что у Хэла отвратительный характер. Но, может быть, он не отвечает на мои вызовы именно поэтому. Изменилась ли я за эти годы? Перестала ли я быть тем же человеком, что и раньше?

– Обезьяна! – вопит Иззи. Я кричу ей в ответ:

– И в первый раз было не смешно!

Но теперь и Лулу вторит ей.

Действительно, крошечное желто-коричневое существо спустилось с дерева и попалось в ловушку, не в голографическую, а в кокос Мутазза. Я даже не успеваю рассмотреть ее – некогда. Я вскидываю ружье с транквилизатором, мартышка пускается наутек, освободив лапу. Я старательно прицеливаюсь: что бы это ни было, я не хочу причинить ему боль, оно размером не больше домашней кошки. Можно стрелять либо в загривок, либо в крестец, хотя, скорее всего, я промахнусь.

Нет, не промахнулась. Это самый удачный выстрел в моей жизни, я сумела поймать крошку так точно, словно это слон.

Обезьянка визжит – крик испуганной рассерженной птицы, – бежит еще несколько шажков, подпрыгивая как белка, но начинается действие лекарства, она спотыкается и валится замертво, как и следовало ожидать. Она падает на бок так неуклюже, что я с испугом думаю, не убила ли я ее. Но нет, она дышит. Крошечный, розовый язычок вывалился наружу. Бедняга. Это обезьяна на все сто процентов, без всякого сомнения. Не хватает только шляпы, жилетки и тарелок. Девочки просто визжат от восторга, Исаак хвалит меня за удачный выстрел, а я тупо повторяю одно и то же: «С ней все в порядке?» Все уверяют меня, что все хорошо.

Все, кроме старшего сына Исаака. Пока Исаак и Зоя забирают карликовую обезьянку, Иззи, Лулу и я возвращаемся назад и обнаруживаем, что Мутазз лежит на одеяле, корчится от боли и держится при этом за живот.

ПЕННИ

Файл 310: Принцесса и страдание – открыть.

Мне еще не приходилось записывать такие дурные новости. У меня такое ощущение, словно тысяча кирпичей свалилась мне на голову.

Меня позвала Вашти, и я отправилась в ее кабинет. Сначала она поговорила со мной об учебе, о том, как хорошо у меня получается. Она прибавила мне пособие.

Новой помощницей Пандоры буду не я, а Оливия.

Как только я это услышала, вся похолодела. Оливия? Действительно Оливия?

– Но ведь это нечестно! – возмущаюсь я. – Я же лучше разбираюсь в технике!

Однако для них это не имеет значения.

Все дело в поездах. Идиотские поезда отняли у меня шанс. Пандора «высоко ценит» все, что я делаю во Внутреннем мире, но «Скарлет Пимпернель» создан «только для личного удовольствия Пенни», а вот транспортной системой Оливии «может пользоваться каждый, а в этой работе выше всего ценится то, что человек может сделать для других».

Значит, я ничего не делаю для других? Интересно, кому это я раздала свои деньги, дикобразам? Теперь я полностью разорена. Я отдала все другим людям, тем, кто должен был замолвить за меня словечко. Какая жестокая шутка.

Вашти говорит, что есть много других профессий, из которых я могла бы выбирать, но мне они не подходят. Мне нужна такая, где люди, меня ненавидящие, не могли бы меня отталкивать каждый день, каждый месяц, каждый год, не могли бы топтать меня ногами, пытаясь уничтожить те мои качества, что делают меня особенной. То была работа как раз по мне. Я именно этого хотела. И я отказываюсь сдаваться. Когда я говорю Вашти, что Пандора совершает ошибку, она дает мне таблетки, сказав, что я выгляжу неважно, что лекарство поможет мне успокоиться. Но разве сейчас подходящее время для покоя?

– Ты меня не понимаешь, – бросаю я ей, уходя, – и никогда не понимала.

Я отыскиваю Шампань в ботаническом саду, я передаю ей то, что узнала от Вашти. Шампань обнимает меня и гладит по волосам, как бывало в детстве.

– Ой, Пенни, я понимаю, как ты огорчена, – говорит она, – но твое время еще не пришло. Пока пришло время для Оливии.

– Разве ты не говорила Пандоре, что я лучшая для этой работы? Что я единственная, кто может ее делать хорошо?

Она поклялась, что именно это она говорила Пандоре, ей действительно жаль, что Пандора предпочла Оливию. Я начала умолять ее пойти к Пандоре и убедить изменить свое решение или попросить Оливию не браться за эту работу. А она просто держала меня в своих объятиях, пока я не поняла, что она ничего не сделает. Я почувствовала, как в моей груди разливается холод, словно там скапливаются кристаллики льда. Неужели никто не видит, что Оливия – просто пустое место по сравнению со мной?

Что ни говорила я Шампань, в ответ получила только ее дурацкие нежности, пустые заверения, глупости, что, может быть, когда-нибудь Пандора почувствует, что ей нужна еще одна ученица. Номер два – тоже ничего хорошего. Не исключено, что мне придется выполнять приказания Оливии, а об этом даже думать противно.

От Шампань проку не больше, чем от Вашти, и это меня просто убивает. И как я могла не замечать этого раньше – мамы просто играют в доброго и злого полицейского. Шампань – это подслащенная версия Вашти. Неужели они совсем обо мне не думают? Неужели в моей жизни будут только чай в кругу семьи и сочувствие родственников, которые не испытывают ни малейшего желания дать мне то, чего я хочу, в чем нуждаюсь?

– Значит, получается, – говорю я, – что, несмотря на то, что я должна работать с Пандорой, я не буду работать с ней, и все это из политических соображений. Потому что Оливия ей нравится больше меня.

Шампань выглядела такой беспомощной. Я даже не стала слушать, что она скажет в ответ, просто выскочила из комнаты как ошпаренная. Она звала меня, спрашивала, куда я побежала, но я сделала вид, что не слышу.

Она подключилась к удаленной связи.

– Пенни, я люблю тебя, все тебя любят… – Но я уменьшила громкость настолько, чтобы не слышать больше этой лжи.

Оливия делала уборку в зале фарфора, что меня вполне устраивало, потому что мне хотелось что-нибудь разбить.

– Ты должна отказаться, – заявила я.

– О чем ты говоришь? – прикинулась она, будто я такая же дура, как наши двоюродные.

Но я сразу же ее раскусила и заявила, что это несправедливо. Она ведь знала, как я хочу получить эту работу. Она сама давала мне советы, обещала помочь, а на деле украла ее у меня из-под носа.

– Ты не можешь так поступить, – сказала я, – это неправильно.

– В чем ты меня обвиняешь? – заныла она. – Не я принимала решение, выбор делала Пандора.

– Не надо парить мне мозги, – остановила ее я. – Ты просто схитрила. Но в этом нет ничего страшного, потому что еще можно все исправить. Скажи Пандоре «нет». Они не могут тебя заставить, а если ты скажешь, что очень хочешь заниматься Внутренним миром, но считаешь, что это будет неправильно, они тебя послушают.

Она молча смотрит на меня, а когда я заявляю, что я – лучшая, она ничего не говорит, только хмыкает и бормочет, что так уж вышло.

– Ничего пока не вышло, – возражаю я, а она смеется (!), прикрываясь рукой.

– Нет, Пенни, не вышло только у тебя.

Зависть. Абсолютно ничем не привлекательная, занудная, неприметная девочка визжит от восторга, что ей удалось обскакать лучшую ученицу, блестящую спортсменку и виртуозную музыкантшу. Я говорю ей, что людей, которые делают подобные вещи, не любят окружающие, в конце концов ее накажут, но по всему видно, на нее мои слова не производят впечатления. Тогда я говорю, что, если она не поможет мне сейчас, карма накажет ее, быстро и жестоко.

– Я не боюсь тебя, – отвечает она.

Но лгунья говорит это очень тихо. Тогда я хватаю фарфоровую куклу и швыряю о стену, она разлетается на кусочки, мелкие осколки фарфора сыплются на пол, а когда я смотрю на свою руку, оказывается, что я сильно порезалась. Я хватаю самый большой зазубренный кусок, он весь в крови. Оливия прижимается к стене.