Николай Иванов - Кремлевское дело

• Название: Кремлевское дело
• Автор: Николай Иванов
• Издательство: АО «Кнога»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-87259-006-7

В повести-хронике рассказывается не только о самом громком в отечественной истории уголовном деле, перипетиях расследования, политической "кухне" верхов. Книга позволяет лучше понять проблему повальной коррупции, охватившей всю нашу страну.

Главное ее достоинство – в документальности. Все сюжеты в ней подлинны, основаны на следственных материалах, приговорах судов, документах, которые публикуются впервые.

---

– Да вы не обижайтесь на меня, я вам правду сказал для вашей же пользы. Потом сами убедитесь, что я был прав. Кстати, я Горбачёву письмо написал и про Усманходжаева тоже. Что он с ним тянет, ведь всё равно сдаст его. И других сдаст, лишь бы себя выгородить. Сейчас моё заявление в ЦК по всем кабинетам пройдёт, пусть читают. И знают, что я раскаиваюсь, всё на себя беру, а их никого не выдал. Им же мою судьбу решать. Они меня, конечно, осудят, так может потом помилуют. Как себя вести буду. Им ведь тоже о себе думать надо»…

Баловень судьбы, познавший изнутри всю грязную изнанку политической кухни в высших эшелонах власти, всё ещё заблуждался, что его «сдали свои», а следователи, мол, лишь выполнили «социальный заказ». Он даже мысли не допускал, что не по чьей-то команде осуществлялось расследование данного дела, в том числе и по поводу его преступной деятельности, а напротив, вопреки интересам партийной верхушки, совсем не желавшей видеть его в тюрьме. Чурбанов никак не мог избавиться от привычных стереотипов и лишь спустя время, уже в суде, окончательно осознал, что своим привлечением к уголовной ответственности обязан прежде всего «простым следователям», а отнюдь не «верхам»…

Член «царской семьи» мог позволить себе подобные откровения. Слушать эти циничные рассуждения было неприятно, но необходимо. Такова уж задача следователя: больше слушать и меньше говорить, вбирать в себя максимум информации, анализировать её, докапываться до сути происходящего. Впрочем, эти лирические отступления ни в коей мере не влияли на официальную позицию Чурбанова. Он так и не выдал никого из тех, кто вершил политику. Его «примерное поведение» было учтено в ЦК КПСС, где уже окончательно решалась его судьба, оформленная потом документом, именуемым «приговором Верховного суда СССР».

В отличие от Чурбанова другие высокопоставленные партийные функционеры были более осторожны в высказываниях. Но по отдельным разговорам, деталям, оперативной информации, анализу всех обстоятельств дела и политической ситуации того периода можно сделать вполне определённые выводы.

Говорили ли они правду о взятках, приписках и коррупции в республике? Безусловно. Они не выгораживали себя, выдавали крупные ценности. Порой лукавили в одном: несколько занижали суммы полученных и переданных взяток. Но не оговорили ни одного человека, не указали ни одного преступного эпизода, который бы не соответствовал действительности. Конечно, всем было обидно, что только они предстали в качестве «отдельных негативных явлений». Почему, не трогая другие регионы, копают только в одном Узбекистане? Но, рассуждали они, видимо такова воля верхов, а ей привыкли беспрекословно подчиняться. Привыкшие читать между строк, они наизусть помнили высказывания Горбачёва на XXVII съезде о ситуации в Узбекистане. Вспомните, как комментировал это выступление Генсека Айтмуратов в приведённом выше отрывке: «Мы все поняли, что Вы имели в виду средний слой работников ЦК КПСС, которые курировали постоянно Узбекистан». Они понимали, что это с дальним прицелом приговор. Из него они делали и другой вывод: более высокие слои в аппарате ЦК, а уж тем более из нынешнего руководства страны отвечать за приписки, тотальную коррупцию, разложение кадров не намерены. За всё ответят они – исполнители высшей воли. И это был предел, за который никто не выходил. Неслучайно в заявлениях столько выражений личной преданности лидеру страны и перестройке.

Задумайтесь: почему Осетров или Смирнов не помышляли о раскаянии? Потому что оба были подготовлены перед арестом, знали, что за их судьбу будет борьба. Выдать кого-то означало лишить себя шанса оказаться вновь на свободе. Большинство функционеров такими надеждами себя не тешили. Да и находясь в длительной изоляции, могли судить о политике лишь по длинным речам и докладам, публикуемым в прессе. Но как только в апреле-мае 1989 г. сотрудники КГБ «разъяснили» истинную позицию Политбюро, все раскаявшиеся подследственные скопом изменили показания: раз так нужно верхушке партии, то они вмиг стали честными руководителями, жертвами произвола следователей.

Как же реагировал Горбачёв на этот поток признаний, достаточно искренних и правдивых, которые ложились к нему на стол? В своей обычной манере – никак. Разумеется, ни один из подследственных так и не получил ни от него, ни от его подчинённых из ЦК КПСС никакого ответа.

Жалоба вручается адресату. За пять тысяч.

А в самом деле, зачем главе партии и государства реагировать на информацию подследственных? Что, у него без того дел мало – важных и серьёзных? Всё так, если бы мы жили в нормальном государстве, где верховенствует право и все равны перед законом. В таком случае вмешательство руководства любой партии или общественной организации в сферу правосудия было бы просто абсурдом. Но дело всё в том, что речь идёт о тоталитарном режиме нашего социалистического образца. А у нас вопросы ответственности крупных функционеров находятся не в ведении Генерального прокурора, а в исключительной компетенции Генсека. Разрешат он и его окружение применить закон к конкретной личности, и он будет применён, ну а если не разрешат – и жаловаться некому. Это во-первых. А во-вторых, жалоба жалобе рознь. И Генеральный секретарь при всей своей занятости находил-таки время реагировать на каждую дошедшую до него жалобу на действия следователей.

Главное заключалось в том, чтобы ухитриться положить такую жалобу к нему на стол. За столь деликатные дела с охотой брались покровители из ЦК КПСС, которых подкармливали мафиозные группы из Узбекистана. Естественно, небескорыстно, ибо дополнительная услуга требовала и дополнительных расходов, факты такого рода выявлялись не только в ходе нашего расследования, но в других уголовных делах, где фигурировали «уважаемые люди».

12 декабря 1985 г. Прокуратурой Узбекской ССР был взят под стражу председатель колхоза «Политотдел» Коммунистического района Ташкентской области М. Хван. Герой социалистического труда, член ЦК и депутат Верховного Совета УзССР, делегат пяти съездов партии, руководитель передового хозяйства, он был известен во всей республике. Важные московские деятели, например министр внутренних дел СССР Щёлоков, работники ЦК КПСС, местные партийные баи, Рашидов и Усманходжаев, непременно заезжали в колхоз, где были оборудованы прекрасные домики с обязательным обильным угощением и немалыми дарами. Хван давно привлекал наше внимание, поскольку много знал, имел обширные связи. Следствие располагало информацией о даче им взяток многим должностным лицам. Кроме того, в ходе ревизии выяснились крупные приписки и хищения и в его колхозе, в связи с чем республиканская прокуратура, проводившая следствие, неоднократно просила в Верховном Совете Узбекистана согласия на привлечение Хвана к уголовной ответственности, но получала отказ. Лишь в декабре 1985 г. согласие было получено, Хван был взят под стражу и препровождён в Ташкент – в следственный изолятор КГБ УзССР, где тогда находились и некоторые наши обвиняемые.

Поскольку у нас были свои вопросы к Хвану, мы получили от прокурора республики письменное разрешение допросить его. Несколько дней встретиться с Хваном не удавалось, отвлекали другие более неотложные дела. В это время в Ташкенте появился ответственный работник Прокуратуры Союза, который пожаловался нам, что его откомандировали в Узбекистан как на пожар, даже чемодан толком не собрал. А всё лишь потому, что Генеральному прокурору из ЦК передали жалобу Хвана, и лично Горбачёв распорядился немедленно разобраться и доложить. Стало понятно, что в Москве у Хвана есть влиятельные покровители, ибо дураку ясно, что просто так жалобы к Горбачёву на стол не попадают.

20 декабря 1985 г. мы встретились с Хваном. В течение целого дня слушали его исповедь, исповедь талантливого хозяйственника, вынужденного действовать в преступной системе, и потому невольно вовлечённого в приписки и хищения, взяточничество и злоупотребления. Он рассказал о взятках, которые давал Усманходжаеву и Осетрову, другим руководителям. В ходе допроса выяснилось, каким образом его жалоба оказалась на столе Горбачёва и чем объясняется столь поспешная реакция на это обращение. Вот что рассказал Хван:

«Я написал письмо на имя Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Горбачёва М. С. В письме я изложил суть дела, что меня необоснованно обвиняют в организации приписок хлопка, и изложил доводы в опровержение этого, просил снять с меня необоснованные обвинения. Вместе со своей женой Ким Тамарой Николаевной рано утром 10 декабря 1985 г. самолётом мы прилетели в Москву. Сразу по прибытии устроились в гостиницу «Россия», номер на южной стороне 4 этажа. После этого, оставив жену в гостинице, я отправился в ЦК КПСС, захватав с собой письмо на имя М. С. Горбачёва. На тот момент я являлся членом ЦК Компартии Узбекистана, имел удостоверение об этом, поэтому меня беспрепятственно пропустили в здание ЦК КПСС. Я решил обратиться за помощью к своему бывшему партийному руководителю и хорошему знакомому Истомину Б. М. и прошёл в сельхозотдел ЦК. Истомин более 10 лет был вторым секретарём Ташкентского обкома КП Узбекистана, а примерно восемь лет назад перешёл на работу в Москву в ЦК КПСС, сейчас он заведующий сектором сельхозотдела ЦК. И когда он был вторым секретарём обкома партии, и когда работать стал в ЦК КПСС, между нами всегда были хорошие отношения. Когда Истомин приезжал из Москвы в командировку в Узбекистан, то он всегда посещал наш колхоз «Политотдел», и мы встречали его как высокого и почётного гостя. Истомин курировал регион Средней Азии, в том числе и нашу республику, но мне не приходилось обращаться к нему с какими-либо просьбами до декабря 1985 г. Я подробно рассказал Истомину суть вопроса, показал ему составленное мною письмо на имя Генерального секретаря ЦК КПСС».