Бенно Цизер - Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943.

• Название: Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943.
• Автор: Бенно Цизер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-2677-1

Воспоминания Бенно Цизера – уникальное свидетельство немецкого пехотинца, которому удалось выжить в Сталинградской битве. Он рассказывает о пути к Сталинграду, завершившемся для немцев грандиозным поражением. Морозные просторы непокорной страны, разбитые дороги, заваленные брошенной техникой, гибель друзей и безымянные могилы у обочин… Перед Цизером предстал весь ужас, вся бессмысленность и безысходность войны. В Сталинградском котле перемалывалась целая армия. Битва, без всяких перспектив для немцев, захлебнулась в море крови. В последний день января 1943 года 6-я германская армия сдалась русским у Сталинграда. После беспримерной жесточайшей и тяжелейшей зимней кампании, вермахт был повержен…

---

Бенно Цизер Дорога на Сталинград

Глава 1

Ha плацу эхом отдавались резкие звуки команд. Ноги чеканили широкий шаг, сжатые в кулаки руки были прижаты к бедрам, сержанты выкрикивали команды. На нас, проходящих подготовку, была рабочая солдатская униформа, стальные каски и ботинки. Мы носились кругами, как бешеные псы, забыв про палящее солнце, ползали в красноватой пыли или высоко задирали ноги. Направо, шире шаг! Мы были похожи на балетных танцоров, репетирующих часами напролет, не считая воскресенья. Этот вид упражнений в учебном плане значился как строевая подготовка. Наш командир взвода был болен, и его заменил рябой фельдфебель.

– Кругом!.. Быстрый шаг… Стой!.. Строем, быстрый шаг!.. Подравнялись!.. Равнение на средину!.. Вы, ленивые старухи… Пошевеливайтесь… Направо!.. Эй, там, в чем дело?

Пилле, этот остолоп, опять ошибся – он таки повернул налево.

– Всем шаг назад, марш!.. Упали на живот! Отжались! Раз, два, раз, два… Направо равняйсь!

Пилли, виновато моргая, посмотрел сначала на Францла, потом на меня, а рябой крикнул:

– Эй, там! Как фамилия? – Не получив ответа, он снова гаркнул: – Да, я к тебе обращаюсь! Ты, долговязый брюнет, с крючковатым носом!

– Гален, – сказал Пилле. Он был в замешательстве.

– О господи! – пробормотал Францл.

Мы все уже знали, что произойдет.

– Гален? – гаркнул рябой. – Что это, черт побери, означает? Сорт мыла или что-то еще? Рядовой Гален, господин фельдфебель – так нужно было ответить. Понятно? Еще раз, – прорычал он. – Как фамилия?

– Рядовой Гален, господин фельдфебель!

– Не мог бы ты быть так любезен быть собраннее, когда обращаешься ко мне? – сказал рябой. – Шаг вперед… марш!

Пилле неуверенно подчинился и покраснел до ушей.

– Профессия? – пролаял рябой.

– Выпускник колледжа, – сказал Пилле.

Рябой усмехнулся, как будто услышал веселую шутку:

– Так ты один из этих умников, да? Я мог бы догадаться. Так вот, заруби себе на носу. Студента колледжа у нас называют не-ве-жда! Понятно? А теперь давай говори, приятель! Профессия?

Мы видели, как Пилле задумался.

– Потерял голос? – прорычал рябой.

– Выпускник колледжа, господин фельдфебель, – повторил Пилле. У парня был характер.

– Лечь! – прокричал рябой, и через мгновение Пилле уже вытянулся на земле, выполняя двадцать отжиманий. – Вы меня еще узнаете! – проорал фельдфебель.

Все они, фельдфебели, были мастаки на такие штуки, как, например, заставить выполнить десять приседаний с винтовкой, держа ее перед собой. Их главной заботой было сломить молодых новобранцев.

– Теперь ты знаешь, кто ты?

– Невежда, господин фельдфебель. – Пилле тяжело дышал.

– Уже лучше. Теперь еще раз, но громче.

И наконец Пилле хрипло прокричал:

– Невежда, господин фельдфебель!

– Встать в строй! Есть тут еще невежды?

Ради для смеха я отозвался. Потом услышал, как Францл рядом пробормотал:

– Со мной этот номер не пройдет.

Однако рябой его услышал.

– Отставить разговоры! Ты кто? – Он уже догадался, что мы трое были друзьями.

Но Францл сразу не ответил. Францл ростом выше метра восьмидесяти и крепкого сложения. Если его разозлить, его мягкие карие глаза превращаются в щелочки и он становится похож на пантеру, готовую к прыжку. Наконец, голосом, прозвучавшим так уверенно, что не оставалось никаких сомнений, он прокричал:

– Рядовой Пилле и я в одном ранге, господин фельдфебель!

И вопрос был исчерпан.

* * *

В обеденный перерыв, вернувшись из столовой, мы обратили внимание на державшегося особняком парня, явно старше нас. Он сидел согнувшись на лавочке неподалеку.

– Посмотри на него, – сказал Пилле. – Что это с ним?

Когда мы подошли ближе, маленький человек поднял голову, и мы увидели, что он носил толстые роговые очки. Пилотка, слишком большая для него, была надвинута на голову так, что закрывала уши. Он выглядел бы комично, если бы не его жалкий, потерянный вид.

– Господи! Он плачет!

– Они его до смерти запугали, – предположил Францл.

Вилли присоединился к нам в казармах, а через пару минут вошел Шейх. Страдающий плоскостопием и склонный к полноте, он с трудом доковылял до стула и плюхнулся на него, тяжело дыша и вытирая пот со лба.

– Ох, моя больная спина, – проревел он, обмахиваясь носовым платком. – Ну и жара! Рубашка прилипла к моей мощной груди. – Когда Пилле засмеялся, Шейх гаркнул: – Заткнись, ты, долговязый растяпа! Тебя бы в ту мельницу, через которую нас протащили, твоим родителям пришлось бы искать другого наследника.

Именно Пилле первым придумал ему прозвище Шейх, потому что тот, несомненно, был самым ленивым малым в нашем классе. Он всегда у кого-нибудь списывал домашние задания, прежде всего у Пилле, и того это всегда бесило. Поэтому, говоря о Курте Юнглинге, он всегда называл его «этот проклятый Шейх».

Теперь Шейх повернулся к Вилли за подтверждением:

– Давай посмотрим правде в глаза. Эта скотина Майер вытряс из нас всю душу, разве не так?

Вилли слегка пожал плечами и ответил мягко:

– Это верно. Нам всем досталось.

По природе Вилли был слишком чувствителен для армейской жизни. У него были тонкие, почти девичьи черты лица. Он был объектом безжалостных шуток в школе из-за своих мягких темно-рыжих волос. Он был лучшим по успеваемости в классе, но никогда не ходил в любимчиках у учителей: дружба товарищей по классу была для него важней. Вилли носил роговые очки, точно такие, как у парня, которого мы видели плачущим.

– А кто этот великовозрастный парень в толстых очках из вашего взвода? – спросил я Шейха.

– Полагаю, ты имеешь в виду Моля, – сказал он. – Школьный учитель, у него двое детей. – После небольшой паузы он добавил: – Майер просто достал его. Бедный парень беспомощен и ужасно уязвим. Майеру, конечно, не понадобилось много времени, чтобы это понять, и теперь он набрасывается на него, как цепной пес. Поверь мне, этот негодяй настоящий садист.

Я вдруг вспомнил, что должен идти с докладом к ротному старшине, и побежал по коридору в его кабинет. Новобранцы должны были все делать быстро; в первый же день старшина вбивал это нам в голову. «Все в казармах и на плацу, – говорил он, – следует выполнять моментально. Если застану кого-нибудь прогуливающимся, то преподам ему урок».

Я еще раз одернул гимнастерку и провел рукой, чтобы убедиться, что пилотка сидит ровно. Затем постучал. Изнутри послышалось ворчанье, и я попросил так зычно, как только мог, разрешения войти.

– Войдите! – прозвучал похожий на рев голос, и я вошел и доложил.

Старшина роты стоял склонившись над столом, спиной ко мне. Прошло некоторое время, прежде чем он обернулся, скрестив руки на груди.

– А, вот и ты, Санта-Клаус, – сказал он. – Не соизволил бы ты ровнее держать руки по швам? И не смотри так чертовски высокомерно! Твое непослушание слишком дорого мне обходится. Четырех недель должно было бы хватить, чтобы сделать из тебя солдата, а ты все еще гражданский болван в форме. Ты, похоже, не в состоянии понять, что значит носить форму германской армии. Погоди, я научу тебя, будь уверен. Между прочим, это касается и твоих приятелей. Можешь передать им это от меня. Но прежде всего я определю тебя в другую команду. А теперь убирайся! И поживее, если не против.

Уже выйдя из кабинета, я столкнулся с лейтенантом Штраубом. Я собирался проскользнуть мимо, отдав честь, но он остановил меня:

– Был у старшины? Что ты такого натворил?

– Все зависит от того, как на это посмотреть, лейтенант, – сказал я. – Но старшина говорит, что переводит меня и моих друзей в разные взводы, чтобы сбить с нас спесь.

Офицер рассмеялся:

– Мы разберемся с этим. Это можно уладить.

Наш командир взвода был неплохой парень.

* * *

Мы были на полевых учениях, отрабатывая наступательные и оборонительные действия. Третий взвод окопался на краю леса, а мы должны были атаковать. Командир второго взвода с торчащим животом выглядел смешно в тесно обтягивающей его форме. Он поспешно отдавал последние указания.

– Представьте себе, что вы на линии фронта, – говорил он, – и вас осыпают градом пуль. Поэтому ведите себя соответствующим образом.

Что мы знали о линии фронта? Мы знали, что нам дадут медали, а противник будет сдаваться толпами. Наши ребята захватили Польшу, а потом Францию. На фронте они чертовски хорошо сражались: в их глазах не было ни тени страха и всегда была великая цель впереди.

То, что они совершили, было и нам по плечу. Означало ли это, что мы были выскочками? Конечно нет – мы не были трусами. Если бы мы были на фронте, получили бы Железный крест и похвалу от гордой за нас родины, а также продвижение по службе. За храбрость перед огнем врага. Если бы такое произошло, парень вроде рябого повесился бы – и он, и ротный старшина, и вся проклятая их компания.