Д. Самин - 100 великих архитекторов

• Название: 100 великих архитекторов
• Автор: Д. Самин
• Издательство: Вече
• Жанр: Энциклопедии
• Год: 2001
• ISBN: 5-7838-0721-4

Каждый город имеет свое лицо, свой силуэт: в Париже – это Эйфелева башня, в Лондоне – Биг-Бен, в Санкт-Петербурге – Адмиралтейство, Петропавловская крепость, Исаакиевский собор, в Москве – Кремль… За великими творениями архитектуры стоят знаменитые зодчие: Брунеллески, Фьораванти, Микеланджело, Бернини, Растрелли, Баженов, Казаков, Кваренги, Росси, Бове, Гауди… 100 великих архитекторов – 100 удивительных судеб.

---

Архитектура Гоффа насыщена символами при очевидной склонности к практичности, что вообще характерно для американской культурной традиции. Сочетанием романтизма и практицизма отмечены многие постройки Гоффа.

Все это присутствует и в так называемом доме-зонте, построенном Гоффом для семьи Фордов в Авроре, штат Иллинойс (1948). Гофрированные ребра, расходящиеся от центрального стержня, обозначающего «сердце» дома, наводят на мысль о фонтане, распускающемся цветке и, конечно, о зонтике. Обитатели округи, шокированные образом «дома-зонта», молчаливо выразили неодобрение. Реакция Фордов была весьма своеобразной – рядом с домом установлен щит со словами: «Нам ваш дом тоже не нравится».

Дом семьи Бавинджер в Нормане, штат Оклахома (1951—1955), получивший название дома-улитки, вызвал сенсацию: пятьдесят тысяч туристов приезжали осматривать его, и Бавинджеры, будучи людьми практичными, ввели плату за вход, что отчасти окупило расходы на строительство. На две трети дом состоит из различных бывших в употреблении деталей: отливок из нержавеющей стали, кабелей, рыбацких сетей, а также валунов и поваленных бурей стволов деревьев. Угольный шлак использован для рустовки; стеклянный бой превращен в декоративный кристалл, показывающий время (солнце, изменяя положение, меняет цвет призмы); разрезанный на полоски старый целлофан под верхним светом изображает пластиковый дождь, пропитанная креозотом веревка используется в качестве декоративного лепного украшения.

Дом, спроектированный Гоффом для доктора Хайда в Канзас-сити (1965), повторяет знакомые американцам очертания стандартной зеленой пепельницы от Вулворта. Длинные кронштейны вдоль всей крыши придают дому сходство с фантастическим жуком, да еще украшенным индейским орнаментом. К характерным гоффовским деталям относятся коньковое освещение и низкие нависающие карнизы.

Шокирует, изумляет, сбивает с толку дом семьи Хардер, владельцев птицефермы в Маунтин-Лейк, штат Миннесота (1970—1972). Оранжевые водостоки в форме ласточкина хвоста; шершавые, грубые валуны, скрепленные выпирающим наружу известковым раствором; зрительно устремленные вниз каминные трубы. Дом, связанный с окружением, с понятной местным жителям метафорой, симметричен в плане, но снаружи это гигантские каминные трубы из валунов на противоположных концах удлиненного пространства, фокусом которых служит очаг, «сердце» дома. Традиционный орнамент трансформирован – непрерывная линия из электрических лампочек повторяет очертания открытых балок; глазурованная черепица контрастирует с валунами камина; в качестве украшений использованы пуговицы и блестки.

Гоффа могли вдохновить внешность или привычки заказчика и даже его имя. Ни один из домов Гоффа не похож на другой, каждый несет на себе печать времени, общественного положения, условий жизни и интересов владельца, является его «архитектурным портретом».

Заказчики увлекались процессом строительства своих домов в сотрудничестве с архитектором. Опрос, проведенный среди них, показал, что почти все они, несмотря на то что смета часто оказывается превышенной, остаются довольны своим домом и не думают о его смене. Творческий контакт Гоффа со своими клиентами в процессе строительства соответствует широкому распространению в архитектурной теории на Западе идеи взаимодействия проектировщика и потребителя архитектуры.

Пример отношения Гоффа к проблемам заказчика – дом Прайса, который строился в несколько этапов. «Гофф приступил к строительству моего дома, – свидетельствует Дж. Прайс, – как если бы это был первый из сооружаемых на земле домов». В соответствии с изменением общественного статуса и семейного положения заказчика, его интересов дом приобретал вид то дома – убежища холостяка, то дома – музея японского искусства, то дома семейного человека. Прайс хотел, чтобы в его доме была атмосфера непринужденности, свободы от условностей, в частности, он хотел, чтобы его гости сидели на полу. Это потребовало особых архитектурно-дизайнерских решений, пол был покрыт мягким ковром с пенопластовой прокладкой; стены сделаны наклонными и тоже покрыты ковром; ковер «взобрался» и на потолок, затемняя источники света, делая освещение мягким, рассеянным.

Не увековечивание незыблемых, представляющихся вечными ценностей, не архитектура, которая облагораживает и возвеличивает, а архитектура на данный момент, к случаю, к месту. Архитектура сегодня и здесь! Доведенная до крайности, органическая архитектура становится так называемой архитектурой адхокизма. Гофф – «классик адхокизма». Он работал на совершенно конкретный заказ с тем, что под рукой, используя материалы «как они есть», соединяя вместе самые различные элементы со специальной целью создания нового образа.

«Пепельница» (уже упоминавшийся дом семьи Хайд) может иметь двоякое истолкование. Во-первых, это акт переосмысления, обращение столь малопочтенного, как предмет для мусора, в обиталище, место для жилья и в то же время нарочитый, сознательный кич: среди аккуратных, прилизанных особняков в «колониальном стиле» нахально торчит «вулвортовская пепельница».

Через много лет Р. Вентури сформулирует этот прием в виде теоретических постулатов раннего постмодернизма и призовет учиться у поп-арта, Лас-Вегаса, Левиттауна нарочитому использованию банального повседневного, лукаво поэтизировать обыденную жизнь. Но это произошло лишь через много лет. Гофф же работал так всегда, но никогда, однако, не формулируя этого принципа. Постмодернистским архитектором и «архитектором счастья» назвал Брюса Гоффа Л. Марч.

Архитекторы-постмодернисты обратились к вкусам неподготовленного потребителя в неосознанных поисках «архитектуры счастья» в ее наиболее вульгарной потребительской версии. Быть может, Гофф всегда был постмодернистом, не сознавая этого и не заботясь о научных определениях своего творческого кредо.

В конце 1970-х годов, когда постмодернизм стал модой и многие архитекторы стремились зафиксировать свою причастность к нему, Гофф работал по-прежнему, нисколько не перестраиваясь и, тем не менее, неожиданно оказавшись на гребне волны постмодернизма. С постмодернизмом Гоффа сближают поиски яркой образности и метафоричности языка архитектуры при полном пренебрежении к каким-либо профессиональным канонам: «контекстуализм», проявляющийся в ориентации на архитектурное, природное окружение и на культурно-эстетические стереотипы данного места и времени, принципиальный «адхокизм» и созвучная поп-арту ироничность в оперировании обыденным. Но в наибольшей степени роднит Гоффа с постмодернизмом умение видеть архитектуру глазами потребителя, причудливое сочетание искреннего внимания к человеческой личности, пропагандируемых массовой культурой «идеалов» потребительского общества, гуманизма, прагматизма, романтизма и безразличного ко всему индивидуализма, а не стремление учить его «истине», навязывая ему свое решение.

Брюс Гофф скончался 4 августа 1982 года.

ФИЛИП ДЖОНСОН (1906—2005)

А. Мендини назвал Филипа Джонсона «последним архитектором эпохи мастеров и первым – эпохи без мастеров». Сам Джонсон называет себя по-разному. Он и современный архитектор, и постмодернист, и функциональный модернист, и структурный классицист, и функциональный эклектик – это делается не без кокетства. Но парадокс в том, что при всем «наигрыше» каждое из подобных определений справедливо, ибо как архитектор он на своем веку был разным. Не случайно он писал о своих «двенадцати поворотах на пути современной архитектуры». И таким же разным он остается в наше время.

Филип Кортелион Джонсон родился 8 июля 1906 года в Кливленде, штат Огайо, в семье видного юриста. Он получил образование в Гарвардском университете, изучая классическую филологию. В 1932 году Джонсона назначили на должность директора департамента архитектуры Музея современного искусства в Нью-Йорке. Под влиянием директора музея А. Барра он из филолога-классика превратился, по его собственному выражению, в «бюро по пропаганде» того архитектурного явления, которое они втроем с архитектурным критиком Г.Р. Хичкоком окрестили «интернациональным стилем». Джонсон вместе с Хичкоком выпустил книгу, в которой впервые были сформулированы черты «интернационального стиля».

Пропагандистская деятельность пробудила у Джонсона интерес к архитектурному творчеству. Поэтому в 1940 году он снова поступил в Гарвардский университет, чтобы под руководством Марселя Брейера получить подготовку архитектора и целиком посвятить себя этой профессии. В 1943 году он окончил архитектурный факультет университета.

После Второй мировой войны, в конце которой Джонсон служил в американской армии, он возвратился в нью-йоркский Музей современного искусства. Здесь он работал до 1954 года. В 1947 году Филип Джонсон выпустил монографию о творчестве Миса ван дер Роэ. Именно творчество Миса вдохновляло Джонсона на архитектурном поприще.