Кнут Гамсун - Дети времени (Дети века)

• Название: Дети времени (Дети века)
• Автор: Кнут Гамсун
• Издательство: «Эй-Ди-Лтд»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-85869-043-4

В романах «Дети времени» (1913) и его продолжении «Местечко Сегельфосс» (1922) К.Гамсун рассказал историю возникновения и заката двух богатых семейств. Отношения владельца поместья Сегельфосс лейтенанта Виллаца Хольмсена и его жену фру Адельгейды – это характерные для многих гамсуновских персонажей отношения любви и взаимного отталкивания, своего рода любви – вражды, которая коверкает их жизни, приводит к разрыву.

---

– Пойдем со мной: ты ведь еще не видал скота, – позвал поручик сына.

Они пошли на скотный двор, но недолго оставались там. На скотном дворе все было приспособлено великолепно, ясли были устроены по последнему образцу, корм подвозили вагонетки; откормленные свиньи бродили, хрюкая, со своим потомством и напоминали допотопных животных; на птичьем дворе – цесарки, желтые боевые петухи со шпорами, как сабли, и всякая птица.

Но поручик быстро вышел. Посещение скотного двора, по-видимому, было только предлогом; он повел сына в сад в маленькую оранжерею, перестроенную им и переделанную после того, как она много лет была в забросе.

– Здесь еще есть кое-какие цветы, – сказал поручик, – возьми и отнеси, кому хочешь. Возьми этих… И этих… Сорви тот, который ты сейчас тронул. Ты вернулся домой: они твои. Вот тут целые пучки, только как они бишь называются?

– Да ведь это розы.

– Может быть, и розы. Они растут пучками, это точно та песня, которую вы только что пели, не правда ли? Рви их все. Я знаю, кому ты их хочешь отнести, поступай, как хочешь…

– Кому же отнести цветы, как не матери, в ее комнату?

Отец промолчал на это, но не пожал плечами и не нахмурился, он имел очень равнодушный вид и посмотрел на часы. Ему вдруг вспомнилось, что надо возить лес, и поэтому он пошел, куда ему было надо.

Хм! Конечно, приятно было иметь сына дома; он внес радость и веселье; между мужем и женой не стояла по целым дням непроницаемая стена. Поручик любовался Виллацем, хотя… гм… он заметил в сыне перемену, произошедшую за последний год и заставлявшую его задуматься. Сын вырос слишком быстро и в своих письмах начал подписываться Вилль. Последнее письмо было даже подписано Билль. Разве это то же самое, что доброе старое имя Виллац? Ведь это может кончиться тем, что он, наконец, превратится в Билля Хольмса, примет имя, которое может носить первый встречный. Поручик был главой династии Виллац Хольмсенов и должен сохранить ее.

Молодой Виллац, вероятно, и не думал о династии; в подписи только сказывалось английское влияние на молодого человека. Но как приятно было опять очутиться дома! Иомфру Сальвезен и прочие служанки всплеснули руками, как он вырос; работник Мартин и прочие рабочие кланялись ему издали и не решались из почтения и боязни подойти к нему. Ведь этот мальчик родился в рождественскую ночь. Молодой Виллац ездил верхом по дорогам мимо домов торпарей, он ездил быстро и шагом мимо изб и видел, как из окон повсюду выглядывали лица, а ребятишки молча глазели на него, стоя на пороге. Через несколько дней такая отчужденность надоела ему, он остановил лошадь и пешком отправился разыскивать Юлия.

Юлий также подрос, но больше всего у него выросли руки и ноги, руки у него стали просто изумительные! Кроме того, у Юлия был странный вид: он только что выстриг себе брови, чтобы они росли гуще. Увидав Виллаца, он вышел навстречу и начал, как подобает старому товарищу, ругаться, не стесняясь присутствия матери:

– Черт побери!… Это ты, Виллац?

Виллац, улыбаясь, отвечает, что он самый! Он хочет показаться старше, чем он есть и старается говорить более низким голосом.

Мать Юлия вытирает стул фартуком и подвигает Виллацу, приглашая сесть.

– Какой почетный гость! Все же, может, присядете! Маленькие сестры Юлия смотрят на чужого из угла.

Они также подросли, платья им коротки и узки – так они выросли! Прежде в доме не было таких больших ребят.

– Ах, как вы выросли! – говорит мать Юлия.– Вас не узнаешь.

– Да прошел не один день с тех пор, как я сидел здесь, – отвечает Виллац, как большой.

– Да, времечко бежит!.. Чего вы там стоите, показываете свои лохмотья, – обращается она к малышам, – ступайте оденьтесь!

Юлий широко подбоченивается, громко зевая, и говорит:

– Что бишь я хотел сказать?.. Ты из Англии?

– Да, из Харроу, в Англии.

– Я подумываю, как бы мне наняться на корабль и уйти в море, – говорит Юлий.

– Ты? – спрашивает мать.– Постыдился бы так врать.

– Я вру? Потому что я раньше не говорил этого? Стану я болтать все, что думаю, напрасно вы этого ждете.

– Вот смотри, спущу с тебя штаны и выдеру! – сердито отвечает мать.

У Юлия лицо как будто сразу осунулось, он притих. Придя немного в себя, он снова обращается к Виллацу:

– У тебя не было морской болезни?

– Нет, у меня не было. А многие болели.

Юлий видел, что из разговора здесь, в избе, ничего не выйдет: мать стесняла его. Он выманил Виллаца на улицу и сразу почувствовал себя свободнее.

– Свинья ты, что не писал мне, как обещал. Виллаца поразил этот тон, и он намеревается поскорее уйти, Что думает Юлий? Может быть, было бы лучше приехать сюда верхом.

– Ты, пожалуй, полагаешь, что мне нечего было делать в Англии? – спросил он.

– Может, и было, что делать… Что я хотел сказать? Желаешь посмотреть на то, что я сделал за лето? Пойдем сюда!

Юлий пошел вперед, а Виллац за ним. Они направились к небольшому сараю, прилегающему к дому и где хранился корм для коз. Здесь Юлий указал на кучу сена в углу.

– Это я нарезал серпом по лесным лужайкам.

– Вот как!

– Высушил и наносил домой на собственной спине. Не думай, чтобы это было так легко.

– Я и не думаю.

– Как ты считаешь, сколько тут возов?

– Здесь-то? – спросил Виллац.

– Я собрал сено для моей собственной козы, но для нее здесь слишком много.

Думаю продать часть.

– Вот как!

– Как только цены поднимутся. Я видел, что ты ехал верхом; ты умеешь ездить?

– Умею ли ездить? Сам знаешь.

– Ну, это еще не Бог весть какая премудрость, и я ездил много раз, – сказал Юлий.– Нет, а все же еще повторю тебе, что не мешало бы тебе написать мне, – заключил он, запирая сарай.

– Ты все равно не мог бы прочесть. А писать печатными буквами мне было некогда.

Юлию вовсе не понравилось такое замечание, но он быстро нашелся:

– Что касается чтения и письма, так за помощью мне недалеко ходить. Что ды думаешь о Ларсе?

Виллац молчал.

– Он мой родной брат и, может, знает больше, чем мы оба с тобой. Да, тебе далеко до него.

– Посмотрю, найдется ли у меня время, чтобы писать тебе зимой, – сказал Виллац покорно.

Юлий вынул из кармана панталон длинную пачку жевательного табака и предложил Виллацу.

– Нет, благодарю.

– Не жуешь?

– Нет.

– Да, собственно, и не стоит. Но мне надо привыкнуть к табаку, если я поеду на Лофоденские. Если не жевать, так будешь болеть морской болезнью. Хорошо, что ты не болеешь!

– Ведь ты говорил, что собираешься в море?

– А что касается верховой езды, так и Ларс насмотрелся на нее в семинарии.

Там была деревянная кобыла для езды, потому что живая лошадь не выдержала бы.

– Кобыла? А у меня живая лошадь, – сказал Виллац.

– Да ведь она не твоя.

– Не моя? А ты почему знаешь? Это моя собственная лошадь.

– Не верю, – ответил Юлий коротко и сплевывает. Виллац вспыхнул от досады.

– Ты дурак!

У Юлия опять вытянулось лицо, и он предотвратил бурю молчанием. Наконец он сказал:

– Да, теперь Ларс скоро будет пастором. Он поступает домашним учителем к господину Хольменгро. Видел ты его Марианну и его Феликса?

– Нет, – ответил Виллац коротко. Он еще продолжал сердиться.

– Ты видел их; они были на пристани, когда ты приехал. Они не умеют говорить, знают только несколько слов, а болтают только по-испански. Про них рассказывают будто они язычники, но Ларс говорит, что это ложь.

– Как поживает Готфрид? – спросил Виллац.

– Готфрид? По правде сказать, ничего не знаю о нем. Виллац, у тебя нет ничего в карманах, что ты мог бы продать мне?

– Нет.

– Трубки… складного ножа или чего-нибудь в этом роде? Виллац вынул из жилетного кармана перочинный ножичек с перламутровым черенком. Юлий рассмотрел его и спросил:

– Ты продашь его?

– Нет. Ради чего? – ответил Виллац.

– Что ты заплатил за него?

– Мне его подарили.

– У меня есть четыре шиллинга, отдашь мне ножик за них?

– Нет.

– Ну, все равно, дам тебе шесть шиллингов наличными, остальное сеном.

– Я не продаю ножа, – ответил Виллац и спрятал ножичек в карман.

Он пошел вперед. Нет, Юлий вовсе не так занимателен, как был прежде; он даже не годится в товарищи, он стал воображать себя взрослым и просто противен. Вот он опять сплюнул, как грубо!

– Куда ты идешь? К Готфриду? – спросил Юлий.

– Да, я подумываю о том.

– Если хочешь послушаться моего совета, не заводи знакомства с Готфридом. Я с ним не в ладах.

– Почему?

– Он такой вороватый. «Он ворует, как конь бежит к старому лесу», – так говорится в пословице. У меня пропадала одна вещь за другой. После четвертой пропажи я пошел к нему…

– Пошел к нему?

– Прямехонько к нему. И вот, если бы ты видел, Виллац. Стоило посмотреть, скажу тебе.

– Что же, ты налетел на него? Ты его вздул?

– Вздул? И добился своего. Он, наконец, признался во всем: как он тащил у меня все, что плохо лежало. Господи, Боже мой, он мне наговорил столько, что я мог бы притянуть его к суду, но я этого не сделал.