Дмитрий Нагишкин - Сердце Бонивура

• Название: Сердце Бонивура
• Автор: Дмитрий Нагишкин
• Жанр: Историческая проза

Историко-революционный роман об установлении советской власти в Приморье. Прообразом главного героя Виталия Бонивура послужил трагически погибший герой Гражданской войны Сергей Лазо.

---

— А я ничего не думаю! — опять обращая все в шутку, ответила Катя.

Они пошли прочь, солдат долго глядел вслед. Федя нахмурился.

— Ты чего? — спросила Катя.

— Так, ничего! — ответил Федя. — Больно ты его приглашала. Понравился, видно?

— И правильно сделала! — быстро ответила Катя. — Виталий бы похвалил за сметку, а ты… Ой, Феденька! Да ты совсем дурной, оказывается! — Катя насмешливо показала ему язык, взъерошила в один миг волосы, растрепав всю прическу, и, крикнув: — А ну, кто быстрей! — кинулась бежать от Феди.

Глава 28 Сердце Бонивура

1

Караев, раненный в голову, не мог руководить погоней.

Никто не стал преследовать Цыгана за рекой. Каратели боялись наткнуться на засаду. Кроме того, Грудзинский, смертельно раненный клинком Цыгана, был теперь не страшен казакам: они уже знали, что войсковой старшина не жилец на белом свете, не будет теперь совать свой нос в их дела и разговоры…

Разъяренный Суэцугу посылал погоню за реку, крича и срываясь с голоса. Он показывал рукой, горячил коня и подталкивал казаков. Казаки тоже кричали, но в воду коней не пускали. Суэцугу стал угрожать револьвером. Казаки нахмурились и переглянулись, — Суэцугу был один среди них. Он заметил эти переглядки и невольно помрачнел: кто знает, что могли задумать они, эти русские, о которых никогда нельзя было с уверенностью сказать, что у них на душе.

— Надо догонять! — жестко сказал он, приняв выражение непреклонности.

Однако это мало подействовало на казаков. Один из них сказал, махнув рукой:

— Догоняй сам. Там тайга. Там партизаны, большевики.

— Тайга… Борсевико… — повторил он.

Какая-то тень прошла по его возбужденному лицу. Он повернул и погнал коня прочь.

Казаки постояли у реки, постреляли вслед Цыгану, посовещались, как быть, и вернулись.

К их удивлению, Караев, узнав, что Цыгана упустили, принял это сообщение довольно равнодушно. Для ротмистра было ясно, что из села надо как можно быстрее уносить ноги. Он боялся, что у Цыгана найдутся подражатели.

Караев прошел к Суэцугу, уединившемуся в комнате.

— Я думаю выступать обратно! — сказал он японцу.

Суэцугу сухо ответил:

— Как хотите. Вы не умеете воевать. Ваши казаки не лучше борсевико.

Караев вышел, хлопнув дверью.

К нему подошел ординарец.

— Так что, господин войсковой старшина скончались, — доложил он совсем не печальным голосом. — Очень уж много крови потеряли.

Караев пошел посмотреть труп. Грудзинский лежал, сжавшись в комок. Руки его были сведены у живота. В этой нелепой позе он походил на сломанную куклу и казался теперь маленьким и бессильным. Караев посмотрел на него и философски заметил:

— Vanitas vanitatum et omnia vanitas.

— Так точно! — козырнул ординарец.

— Ты понял, что я сказал? — удивленно спросил ротмистр.

— Никак нет!

— Дурак! Распорядись, чтобы тело старшины отправили в Раздольное. Сообщить по команде, что через полчаса выступаем.

Ординарец ушел. Ротмистр сказал Грудзинскому:

— Так-то, блистательный спаситель всея Руси… Не помог тебе ни боженька, ни черт. Надеюсь, что ты еще не успел настрочить на меня донос! Вот и выходит, что все к лучшему в этом лучшем из миров. — Караев вернулся к Суэцугу.

На столе японца лежала кучка мелко исписанных листков из блокнота?

— Позвольте узнать, что вы писали, поручик?

— Это донесение моему начальнику.

— Вы не сообщите мне содержание этого донесения?

— Пожалуйста! — согласился Суэцугу. — Я сообщаю, что группа кавалерии ротмистра Караефу, под командованием поручика Такэтори Суэцугу, совершила разведывательный налет на село, котору было занято крупными силами партизан и борсевико. Далее я говорить, что был большой бой, в котору много борсевико убито есть. Еще я доносить, что отряд захватил много пленные и снаряжение. Вот. Все.

— Мягко выражаясь, вы доносите неправду, господин поручик, — осторожно сказал Караев.

— Японски офисеро не может говорить неправда, — невозмутимо отозвался Суэцугу.

— Но ведь было наоборот. Красных было мало. Бой был небольшой. Наших убили много. А не досталось нам ничего, кроме двух пленных.

— Но с вами были японски офисеро, значит, было так, как он писать… Все правильно! Японец всегда победитель есть.

Караев пожал плечами. Суэцугу снисходительно заметил:

— Вам этого не понять. Голова у европейца другое устройство имеет.

Ротмистр с любопытством посмотрел на японца: серьезно ли тот говорит? Но лицо Суэцугу было важным и значительным.

— Скажите, поручик, а если в бою будет уничтожена большая часть японского отряда и останутся в живых человека два-три, кто будет победителем?

— Те, кто остался в живых.

— Если остался один?

— Все равно.

— А если и его убили, тогда кто?

— Япония.

— А если японца, оставшегося в живых, возьмут в плен?

— Этого не может быть, — сказал живо Суэцугу.

— Ну, а если все-таки взяли в плен?

— Нет, не можно… Японец не можно взять в плен…

— Позвольте… ведь партизаны забирали в плен японцев?

— Нет.

— Но я знаю это.

— Это вам только кажется. Японцев не бывает пленных.

— Ну, знаете… — развел руками Караев.

— Вам этого не понять! — с видом превосходства сказал Суэцугу и продолжал писать свое донесение.

Напоследок каратели прошлись по крестьянским дворам. Большинство польстилось на съестное. К седлам приторочили и в сумы напихали кур, гусей. По селу разнесся поросячий визг: волочили за ноги живых поросят, вытащенных из свинарников.

В хатах, где хозяева не заперли дверей, казаки хватали что попадало на глаза — полушалки, сапоги. Один унес балалайку и тренькал на ней пальцем. Другой стащил целую скрыньку, обитую жестяными полосами, скрепленными медными гвоздями, и украшенную охровыми и суриковыми разводами.

Караев с перевязанной головой вышел из штаба. Кубанку он держал в руках: теперь она не налезала на голову. Сморщившись, он поглядел на мародеров, но ничего не сказал.

Суэцугу, сопровождавший ротмистра, удивленно посмотрел на площадь, откуда доносилось подавленное кудахтанье и гоготанье. Потом глубокомысленно заметил:

— Военная добыча есть награда доблести воина.

Караев покосился на него. Ординарец подвел лошадей. Ротмистр и поручик сели на коней.

2

Лебеду и Виталия вывели. Они щурились, выйдя на воздух. Увидев перевязанного Караева, Виталий не мог сдержать усмешки. Значит, пока они с Лебедой сидели взаперти, в селе что-то произошло. Караев из-под полузакрытых век посмотрел на Виталия. Вполголоса отдал какое-то приказание ординарцу и с небольшим эскортом уехал.

Ординарец передал приказание подхорунжему, и тот ускакал. Белые подошли к Лебеде и Виталию. Партизанам связали за спиной руки и накинули петлю на шею. Лебеда крякнул, а Виталий поежился, почувствовав прикосновение веревки. «Неужели тут и кончат?» — промелькнула у него мысль. Но у Караева были другие планы относительно захваченных в плен. Белые сели в седла, не выпуская веревок из рук. Значит, поведут, но куда?

Какой-то молоденький казачок, не успевший ничего уворовать у крестьян, так как дежурил возле лошадей, заметил на ногах Виталия добрые еще сапоги. Он кивнул головой и сказал Бонивуру:

— А ну, сымай… Чего зря топтать будешь.

Виталий сказал насмешливо:

— Что, служба, у белых даже сапог не выслужил? Плохо твое дело.

Тот зло посмотрел на Виталия и передразнил:

— Не выслужил, не выслужил… С вами черта в ступе выслужишь!

— А чего же ты служишь? Ушел бы… а то у тебя жизнь впереди. Молодому-то, поди, неохота умирать, когда красные поднажмут.

Казачок окрысился:

— А ты, думаешь, старым помрешь? Не надейся! Караеву в лапы попал — он те жизнь-то укоротит.

К ним подошел урядник Картавый.

— Что тут за разговоры?

— Сапоги, говорю, на ём ладные. Чтоб не пропали, снять надо.

Урядник наклонился, рассматривая сапоги. Большим пальцем провел по коже: хороши.

— Сымай!

— Коли надо, снимай, — усмехнулся Виталий, — а то руки развяжи.

— Ну, это не выйдет, насчет рук, — погрозил кулаком урядник. — Развяжи, пожалуй, так потом и не найдешь.

— Вас же сотня, а я один, — сказал Виталий, надеясь, что руки, может быть, развяжут, а там будет видно.

Но урядник вместо ответа крикнул:

— Садись! — и, не дожидаясь, пока Бонивур сделает это, схватил его за ногу.

Виталий неловко упал, ударившись плечом о землю. Урядник схватил сапог за подошву и каблук, потянул на себя. Сапоги сидели плотно. Урядник покраснел от натуги, но упрямо тащил к себе. Рванул сапог и снял его, чуть не вывихнув Виталию ногу. Молодой протянул руку за сапогом. Картавый показал ему кукиш и, разувшись, стал натягивать сапог себе на ногу. Молодой сказал:

— Куда тебе, на твои тумбы! Ведь не налезут.

Урядник продолжал распяливать голенище. Оно с треском лопнуло по шву. Молодой сердито сказал: