Р.Б. ГУЛЬ - Ледяной поход (с Корниловым)

• Название: Ледяной поход (с Корниловым)
• Автор: Р.Б. ГУЛЬ
• Жанр: Биографии и Мемуары

Гуль - Роман Борисович (1896-1986) - русский писатель. С 1919 за границей (Германия, Франция, США). В автобиографической книге ""Ледяной поход""(1921) описаны трагические события  Гражданской войны- легендарный Ледяной поход генерала Корнилова , положивший начало Вооруженным Силам Юга России  .

---

Вот захлопал вдали пулемет. Вот снопом долетают пули, визжат, ложатся впереди, ближе, ближе поднимается от них пыль, как будто кто-кто страшный с воем дотягивается длинными щупальцами. Цепь прижимается, вжимается в землю, "в голову, в голову, сейчас, сейчас…". Пулемет не дотянулся, перестал. Его сменил треск двух шрапнелей, и вслед за ним из второй цепи донеслось жалобное "ой… ой… ой…".

Все осторожно поворачивают головы. Раненого видно сразу: он уже не вжимается в землю и лежит не так, как все…

Кто-то ранен там, где лежит брат. Неужели он?

"Кравченко! - кричу я шепотом моему соседу.- Узнай, ради Бога, кто ранен и куда!" Кравченко не оборачивается. Мне кажется, что он умышленно не слышит. "Кравченко!" - кричу я громче. Он мотает головой, спрашивает следующего. "В живот",- отвечает мне Кравченко.

"Кто, спроси кто!" Доносятся жалобные стоны. Я оборачиваюсь. Да, конечно, брат лежал именно там. Я уверен. В живот - стало быть, смертельно. Чувствую, как кровь отливает от головы. Путаясь, летят мысли, громоздятся одна на другую картины… Вот я дома… вернулся один… брата нет… встречает мать… Та-та-та-та - строчит пулемет, около меня тыкаются пули. Оглушительно рвется шрапнель, застилая облаком…

"Лойко ранен!" - кричит Кравченко.

Лойко - слава Богу,- стало легко… И тут же проносится:

какая сволочь человек, рад, что Лойко, а не брат, а Лойко ведь сейчас умирает, а у него тоже и мать и семья…

"Тринадцать! часто!"

– кричит взводный Григорьев.

Я не понимаю. В чем дело? А он часто щелкает затвором, стреляет, стреляет…

"Что же вы не стреляете! Наступают же!" - кричит Григорьев, и лицо у него возбужденное, глаза большие…

Я смотрю вперед: далеко, колыхаясь, на нас движутся густые цепи, идут и стреляют…

Как же я не заметил, проносится у меня… надо стрелять… затвор плохо действует… опять не почистил… Кругом трещат винтовки.

"Отходить!" - кричит кто-то по цепи… Что такое? Почему?…

Все встают, отступают, некоторые побежали…

Отступление! Проиграли!

Но куда же отступать! Некуда ведь! Я иду, оборачиваюсь, стреляю в черненькие фигурки, иду быстро, меня обгоняют…

Смешались!… Как неприятно…

"Кучей не идите!" - кричит кто-то… Сзади роем визжат, несутся пули, падают кругом, шлепая по земле… Неужели ни одна не попадет в меня?… как странно, ведь я такой большой, а их так много… Смотрю вправо, влево - все отступают… "Куда же вы, господа!" - раздаются крики… "Стойте! Стойте!…" Раненого Лойко бросили, он полз, но перестал… вот уже скоро наша артиллерия…

…Сзади черненькие фигурки что-то кричат… интересно, какие у них лица… Ведь тоже - наши, русские… наверно, звери…

"Стойте же, господа!", "стойте… вашу мать!" - кричат чаще… Кое-где останавливаются отдельные люди, около них другие, третьи…

Цепь неуверенно замедляет шаг… Все равно - ведь отступать некуда, лучше вперед, будь что будет…

"Вперед, братцы! Вперед!" - раздаются голоса. Двинулись вперед одиночки, группами… Крики ширятся, "Вперед! Вперед!…" Вся цепь пошла. Даже далеко убежавшие медленно возвращаются.

Что-то мгновенно переломилось. Так же свистят пули, так же густо наступают черненькие фигурки, но мы уже идем на них, прямо на них… ура!… ура!

И вправо и влево, вся цепь идет вперед, выстрелы чаще… крики сильней… "Ура!… Бей их… мать! Вперед!"

Пошли, все пошли - быстро. Лица другие - весело-зверские, радостные, раскрасневшиеся, глаза блестят. Сходимся… В штыки… Все равно… вперед!… ура!… ура!…

Почему же они не близятся? остановились?

Черненькие фигурки уже не кричат… стали… толпятся… дрогнули. "Отступают! отступают!" - громово катится по цепи, и все бросились бегом… стреляют… бегут… штыки наперевес… лица радостные… ура!… ура!… ура!…

Вот пробежали наши окопчики. Бежим вперед. Ничего не страшно. Вон лежит их раненый в синей куртке, наверное матрос. Кто-то стреляет ему в голову, он дернулся и замер…

Впереди черненькие фигурки бегут, бегут, бросают винтовки…

Вот уже их окопы. Валяются винтовки, патронташи, хлеб…

Какая стрельба! Ничего не слышно. Кричат прицелы: "Десять! Восемь! На мост! На мост!"

Мы бежим влево, на жел.-дор. мост. Мост обстреливается пулеметом, но мы с братом уже пробежали его, сбежали с насыпи. Под ней, вытянувшись, лежит весь в крови черный, бледный солдат, широко открывает рот, как птица…

"А, сдыхаешь, сволочь!" - проносится у меня и тут же:

"Господи, что со мной?" Но это мгновенье. Все забылось. Мы бежим вперед. Тррах! Что такое? С поезда бьют на картечь. Кто-то упал и страшно закричал. Но это ничего. Надо только вперед…

Вперед некуда -уткнулись в реку. Черт возьми! Зачем мы пошли на мост! Надо назад! Тррах! Взрыв! Удар! Все кругом трещит. С поезда бьют на картечь! Опять упали раненые. Господа! Назад! Идти некуда! Бежим назад. Взрывы! Треск!

С поезда бьют часто, оглушительно…

На полотне наш пулемет, за ним прапорщик-женщина Мерсье, прижалась, стреляет по поезду и звонко кричит: "Куда же вы?! Зачем назад!…"

Страшный удар. Убило бегущих пулеметчиков. Стонут лежащие раненые: "возьмите, возьмите, ради Бога, господа, куда же вы??"

Одни быстро проходят мимо, как будто не замечая. Другие уговаривают: "Ну, куда же мы возьмем? Мы идем на новые позиции".

"Христиане, что ль, вы?!" - надтреснуто кричит большой раненый корниловец.

"И правда? Возьмем, господа?" Берем вчетвером на жел.-дор. щит, тяжело нести, он стонет, нога у него раздроблена… "ой, братцы, осторожно, ой, ой!"

Отнесли к будке, сдали сестре.

"Господа, надо найти кого-нибудь из начальников".- "Здесь, на будке, ген. Марков, сходите". Иду.

На крыльцо выходит ген. Марков, в желтой куртке по колено, в большой текинской папахе, с нагайкой.

"В чем дело?" Докладываю. "Зачем же вы зарывались, на мост лезть совсем не было надобности… Передайте, что положение прочное. Станица уже за нами. Бой идет по жел. дороге. У вас есть старший, пусть ведет вас к вашим цепям. Догоняйте их".

Мы перерезаем поле, идем по улице станицы.

Вышли из боя - на душе стало мирно, хорошо. Возбужденность, подъем мгновенно исчезли. На смену им пришла мягкая, ленивая усталость, желание отдыха. Не хочется идти опять в бой, в шумы, в крики, в выстрелы…

Уже вечереет. За станицей молчаливо, понуро стоят наши батареи. "Куда корниловцы пошли?" - "Вот так". Нашли свою роту. Она лежит в цепи, примыкая флангом к полотну жел. дороги. Легли и мы. Тяжелая, равнодушная усталость вяжет тело. Не хочется ни стрелять, ни наступать, ни окапываться. Хочется отдохнуть.

А пули свистят. Видны большевистские цепи и далеко на полотне их бронированный поезд. Вяло трещат винтовки. Но вдруг по цепи пролетела суета. Поезд наступает!

С белым, вздрагивающим и расплывающимся над трубой дымком поезд увеличивается, увеличивается…

Цепь нервничает. Люди встают. Отступают. Уже отошли за будку. А поезд придвигается все ближе, ближе…

Приказ: в атаку на поезд.

Усталость сковывает тело. Как не хочется идти в атаку.

И что мы сделаем.

А поезд близится, с него стреляет пулемет.

"В атаку! Ура!"

Цепь неуверенно двинулась. Несколько человек быстро идут вперед, остальные вяло двигаются с винтовками наперевес.

"Вперед! вперед!" Пошли быстрей. Выравниваются, кричат. Пошли…

Вот мы уже недалеко от поезда. С него вихрем несутся пули… ура!… ура!… ура!…

Что это?! Кто меня ударил по ноге? Какая боль! - я покачнулся, схватился за ногу… Кровь… Ранен…

Недалеко, согнувшись, бежит брат, кричит "ура". Надо сказать ему.

"Сережа! Сережа!" - Не слышит…

Я опираюсь на винтовку, тихо иду назад к будке. Сзади летят, жужжат пули. "Сейчас еще раз ранит, может быть, убьет",- проносится в голове. Нога ноет, как будто туго перетянута…

На будке одна сестра. Около нее сидят, лежат, стоят раненые.

"Сестрица, перевяжите, пожалуйста".

"Сейчас, сейчас, подождите, не всем сразу,- спокойно отвечает она.- Вот видите, на позиции я одна, а все сестры где? им только на подводах с офицерами кататься".

Сестра перевязывает и ласково улыбается: "ну, счастливчик вы, еще бы полсантиметра - и кость". Нога приятно стягивается бинтом… Меня под руки ведут в станицу. Уже легли сумерки. По обсаженной тополями дороге ведут, несут раненых. Вдали стучат винтовки, пулеметы, ухает артиллерия…