Александр Бучин - 170000 километров с Г К Жуковым

• Название: 170000 километров с Г К Жуковым
• Автор: Александр Бучин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Когда исход сражения в Померании был очевиден, Геббельс записал 15 марта в своем дневнике: "Фюрер непрерывно указывал на то, что советский удар будет направлен против Померании, и выступил против мнения экспертов, что этот удар будет направлен на Берлин. К сожалению, это его мнение, которое было основано больше на интуиции, чем на опыте, не было подкреплено четкими приказами... Наши генштабисты ожидали от Советов точно такой же ошибки, какую мы сами допустили поздней осенью 1941 года. При разработке планов окружения Москвы, а именно: идти прямо на столицу врага, не заботясь о прикрытии флангов. С этим мы здорово просчитались в свое время". Жуков не просчитался.

А. Б.: Во время сражения в Померании Георгий Константинович не покидал штаб фронта, который передислоцировался на запад. Из Гнезно мы переехали в Биренбаум - небольшой городок на берегу озера. Маршал не отрывался от штабных дел, и, выкраивая время, я с увлечением гонял на трофейном мотоцикле, пятисоткубовом БМВ Р-51. Доставил "развлечение" и Лиде Захаровой. Она уселась у меня за спиной, и мы понеслись. Судя по писку, доносившемуся сзади, Лида слегка перепугалась. Я не утратил навыки мотогонщика. Очень она благодарила за прогулку, но больше проехаться со мной почему-то не захотела.

Из Биренбаума - в Ландсберг, на реке Варга, вблизи от Одера. Мне довелось немало поездить по основному шоссе от Познани на Берлин. Оно наглядно свидетельствовало о том, какие трудности преодолели наши люди на кровавом пути к столице разбойничьего рейха. От самой Познани начинались укрепления - доты, прикрытые многими рядами колючей проволоки, заграждения всех видов, надолбы, эскарпы. Противотанковые рвы тянулись вправо и влево от шоссе насколько хватал глаз. Пересечения их с дорогой наскоро засыпаны щебенкой. При внимательном взгляде на бетонном полотне шоссе были видны места, где были извлечены мины.

Ближе к Одеру подстриженные "под фокстрот" деревья уступали место ухоженному Королевскому лесу, в котором виднелись шикарные виллы. Доты становятся все мощнее, а шоссе пересекали окопы, непосредственно прикрытые глубокими противотанковыми рвами. Благоустроенное шоссе изобиловало всевозможными дорожными знаками, предупреждавшими о каждом повороте, спуске, подъеме. Среди них на свежевытесанных досках указатели - до Берлина столько-то километров (80 или 60). На русском языке!

Немецкие города вдоль шоссе были практически пустыми, жители ушли с отступавшими войсками. Так что трудностей с расквартированием в Ландсберге не было. Однако вскоре появилось население. С запада шел поток людей, освобожденных от фашистской каторги, - русские, украинцы и, конечно, вездесущие поляки, которые по-хозяйски располагались где могли. Тащили все, грузили на телеги, брички - и на восток, в Польшу. Они проявляли внимание к нам, над перегруженными экипажами рдели красные знамена и флажки. Видимо, страховка, чтобы не задержали с добром.

В Ландсберге Жуков напряженно работал, завершалась подготовка Берлинской операции. С раннего утра до поздней ночи у него шли совещания. Итогом одного из них был неожиданный ночной выезд в поле, где на импровизированном полигоне вспыхнули и быстро погасли сильные прожекторы. Потом мы узнали об этой жуковской новинке - ослепить врага в ночной атаке. Пожалуй, в том апреле Георгий Константинович держал себя примерно так, как в дни битвы за Москву, суровый, сосредоточенный, малоразговорчивый.

Таким он был во время вылетов в Москву и обратно. Последняя из этих поездок пришлась на самое начало апреля. Мы, кому выпало счастье быть рядом с маршалом, понимали - в Кремле наконец решили штурмовать Берлин. Для глаза фронтового водителя картина была понятной. Надежная защита с воздуха дала возможность перебрасывать войска и при дневном свете. Хорошенькие как на подбор на весеннем солнце регулировщицы четко справляются со своими обязанностями в потоке войск и техники. Иногда воинские колонны шли в несколько рядов в одном направлении и рассасывались где-то за Одером в районах сосредоточения.

К глубочайшему сожалению, в эти дни меня поразил недуг, не тяжелый, но достаточно болезненный - фурункулез. Какие бы ни были причины (наверное, самая главная - война, подорвавшая силы), голову повернуть было нельзя, шея скрылась под многослойной повязкой из бинтов. Было до слез обидно оказаться своего рода "инвалидом" в историческое время. О том, чтобы не только возить маршала, но и выполнять отдельные поручения, и речи не могло быть. На командный пункт армии В. И. Чуйкова к началу штурма Берлина Жукова отвез Витя Давыдов. Георгий Константинович оставался там несколько дней и только после прорыва немецкой обороны на Зееловских высотах вернулся в Ландсберг.

О великом сражении за Берлин написано и сказано очень много, и думаю, что мне не стоит рассказывать о происходившем, тем более что я непосредственно там не был. Стоит разве подчеркнуть: с момента возвращения с командного пункта Чуйкова до капитуляции немцев в Берлине Жуков не покидал штаб, который за эти дни передислоцировался из Ландсберга в Штраусберг. Круглые сутки с запада доносилась тяжелая канонада, а по ночам на горизонте полыхало зарево. До столицы рейха отсюда было с полсотни километров.

Днем и ночью над нами ревели моторы - тысячи самолетов шли на Берлин. Надсадно, тяжело на пути туда - летели бомбардировщики с грузом бомб, и победно, когда они, разгрузившись по городу, возвращались назад. Неслыханная демонстрация несравненной воздушной мощи державы! Мы, дожившие до эпилога великой войны, пребывали в приподнятом, праздничном настроении. Наконец с утра 2 мая стали множиться признаки конца. Быстро иссяк поток самолетов, после полудня весеннее небо очистилось, а часам к трем затихли и отдаленные громовые раскаты. Берлин капитулировал!

Утром 3 мая приказ - подать "мерседес", едем в Берлин.

Болячки мои поджили, и я сел за руль. За нами машина сопровождения с охраной. Следом ехали генералы К. Ф. Телегин и Ф. Е. Боков, оба политработники. С торжественными и торжествующими физиономиями. Сущие "жрецы", как как-то назвал в сердцах эту породу людей генерал Горбатов в разговоре с Жуковым в машине. Для пояснений они привели с собой сына Вильгельма Пика Артура. Политическое просвещение маршала, внутренне усмехнулся я, обеспечено, ему суждено смотреть их глазами и из их рук. Не ошибся. Тогда я был не бог весть каким знатоком в области общественных знаний, но даже Сашу Бучина, радовавшегося солнцу и победе, покоробил грубый "классовый" анализ, дарованный сыном почитавшегося у нас вождем немецкого народа Вильгельма Пика. Оба - папа (я смутно помнил его по работе с коминтерновцами в 1941 году) и сынок прибыли в Берлин в обозе Красной Армии.

В тот день Жуков в кольце "жрецов", объяснявших ему виденное, побывал в разбитой имперской канцелярии. Проклятое место крепко не понравилось Георгию Константиновичу. Он громко сказал, выходя из дверей: "Здание плохое, темное, а планы, замышлявшиеся здесь, и того хуже". Наверное, он имел в виду оба здания - старое и новое.

Затем - в район Тиргартена, к зданию рейхстага. Георгия Константиновича окружили наши. Наверное, с полчаса маршал беседовал с бойцами и командирами, и невыразимо приятно раздавалась в центре Берлина мягкая русская речь. Жуков зашел в разбитое здание рейхстага и, как каждый победитель, побывавший там в эти дни, расписался на стене. Увы, не время стерло десятки тысяч подписей наших воинов - от красноармейца до маршала - на стенах цитадели прусского милитаризма.

От рейхстага - к колонне победы по соседству. Мы поднялись на ее первую площадку. Колонну немцы соорудили в 1871 году в ознаменование победы над Францией. Вокруг нее ярусами закрепили захваченные французские пушки. Сообщение Артура Пика о том, что с этой площадки Гитлер в 1940 году принимал парад немецких войск, возвратившихся из Франции, очень развеселило всех нас. Мы только что видели длинные колонны шаркавших ногами сдавшихся фрицев. А всего пять лет назад эти отбивали дробь гусиным шагом, по площади. Научили их ходить по-другому. Научили под водительством Г. К. Жукова.

На обратном пути в штаб Телегин и Боков, перебивая друг друга, выкладывали свои познания о Германии. Георгий Константинович не перебивал их, молчал, внимательно разглядывая дорогу. Встречавшиеся немцы пугливо сторонились, многие кланялись. Из окон по всем улицам Берлина висели белые простыни - флаги капитуляции.

В предвидении официального конца войны в Берлин из Москвы потянулись различные чины. Досыта тогда насмотрелись на сталинских посланцев. Георгий Константинович проявил неожиданные дипломатические качества, различая, наверное, гостей по степени опасности. Он приказал адъютанту и мне "достойно" (как именно, не объяснил) встретить зам. министра иностранных дел А. Я. Вышинского, пресловутого прокурора кровавых процессов тридцатых. Он прилетел рано утром 8 мая, нагруженный надлежащей документацией о капитуляции Германии. На аэродроме Дальтов уже издалека, по надменной спине вылезавшего из самолета задом мы опознали высокого гостя. Лицо оказалось не лучше - безразличное, высокомерное. На плечах - перхоть.