Кэтрин Дюпре - Джон Голсуорси

• Название: Джон Голсуорси
• Автор: Кэтрин Дюпре
• Издательство: Радуга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Книга Кэтрин Дюпре – новая биография выдающегося английского писателя Джона Голсуорси (1867 – 1933), вошедшего в историю мировой литературы прежде всего как автор «Саги о Форсайтах». Дюпре подробно освещает жизненный путь Голсуорси и анализирует его творческие искания.

---

Америка восстановила отношения между Джоном и Адой, но не смогла полностью залечить их раны. Возвращение в Англию и особенно приезд в Лондон вновь обострили ситуацию. Голсуорси писал Маргарет Моррис, что Ада нездорова, она простудилась, болеет невралгией и ревматизмом. «Как только мы сможем, мы сразу же уедем (за границу. – К. Д.)». Это сообщение относится к 7 июля, но 11 июля они обедали с Колефаксами, затем плавали «наперегонки на яликах из Рединга»; а 12 июля вместе с Рудольфом Саутером отправились на традиционный ежегодный крикетный матч между Итоном и Хэрроу на стадионе Лордз, игравший в жизни Голсуорси столь важную роль: «Команда Хэрроу оказывала мужественное сопротивление, однако в конце концов оно было сломлено. Когда же они наконец победят?» Все это свидетельствует о том, что Ада, вероятно, была не столь уж серьезно больна.

Они отправились в Тироль 15 июля и поехали сразу в свое излюбленное место – Кортину, где убедились в том, что их «любимый уголок не изменился, лишь погода была неблагоприятной». Так же как и работа над «Воспоминанием» и «Летом», пребывание в Кортине стало некой связующей нитью с их более счастливым прошлым. Здесь к ним приходили давние воспоминания и возникали ассоциации с временами их большого счастья; по этим местам они бродили, будучи любовниками, когда приехали сюда в первый год своего освобождения после смерти отца Джона, в ожидании развода Ады. Могли ли они теперь вернуть хотя бы частицу своего прошлого?

Очевидно, из-за плохой погоды Голсуорси имел возможность работать достаточно ритмично, следуя распорядку дня, которого он придерживался в Уингстоне: по утрам писал, между чаем и ужином просматривал написанное. Он дописал, перечитал и доработал «Лето» – среднюю часть «Темного цветка» – и написал первые две главы «Весны»; он исправил гранки «Гостиницы успокоения»; он также работал над пьесой «Патриот» (которая затем получила название «Толпа»).

Последний день их пребывания в Кортине совпал с его днем рождения: «Мне 45 лет. Будь они прокляты!» – написал он в своем дневнике 14 августа. Но его очень утешала мысль, что, несмотря на возраст, они с Адой «все такие же хорошие ходоки, как и прежде».

6 сентября они наконец вернулись в Уингстон, и Голсуорси вновь смог приняться за работу над «Темным цветком». К середине октября он завершил вчерне «Весну» – «за шесть недель было написано тридцать шесть тысяч слов». Иногда у Голсуорси проявлялся почти математический подход к литературе – то он тщательно подсчитывал количество написанных слов, то, во время войны, высчитывал до мелочей сумму, заработанную каждым его произведением.

Прошел год с момента разрыва отношений между Голсуорси и Маргарет Моррис, и лишь незначительную часть этого времени Ада и Джон провели в Англии, в Лондоне же они были совсем немного – всего несколько недель. Дом на Аддисон-роуд, где они когда-то были так счастливы, теперь вызывал дурные воспоминания: смерть спаниеля Криса; здесь часто бывала Маргарет в ранний период ее дружбы с супругами Голсуорси. Поэтому неудивительно, что как только в начале ноября они вернулись в Лондон, то сразу же начались поиски нового жилья. Они осмотрели две квартиры – одну в Темпле, другую в доме 1-а по Адельфи-террас, которая им подошла. В этом же доме жил и Дж. М. Барри.

Еще когда они были в Кортине, Голсуорси получил письмо от Ральфа Моттрэма, предлагавшего написать его биографию. Голсуорси дал согласие, но выдвинул условие, что в ней не должно быть подробностей его личной жизни, а лишь характеристика его творчества. Основным источником информации Моттрэма стала Ада, с которой они были так хорошо знакомы: «Я его секретарь и страж», – писала она Моттрэму. Книга так и не была опубликована[85], но некоторая информация, полученная Моттрэмом из писем Ады, по-новому освещает жизнь Голсуорси в тот период, и особенно его отношение к критике, с которой он столкнулся:

«Что касается общественной жизни, невозможно и на секунду представить себе, чтобы Дж. Г. оставался в стороне от нее. Это правда, что он решил не вступать ни в какие партии, общества, союзы и т. д. и всегда отстаивал свою независимость... Ну так что же? Критики окрестили его борцом, они терпеть не могут, когда он пишет стихи, «Мимолетную грезу», «Гостиницу успокоения» – то есть любое произведение, большое или маленькое, темой которого является «красота». Они сразу начинают опасаться, что он сложил оружие».

В этом заключались трудности Голсуорси: он хотел быть творцом и в то же время не мог не откликнуться на то, что затронуло его душу. Даже в его прозе есть некая назидательность, на что указал Конрад, когда Голсуорси отправил ему для чтения рассказ «Соломенная корзинка». «Во всем, что Вы пишете, я ощущаю присутствие того озера, зажечь которое спустился ангел. Это начинает меня беспокоить».

А теперь ему предложили обследовать бойни – задание, которое, при его любви к животным, должно было вызвать у него особое отвращение и в то же время чувство огромного сострадания. Голсуорси отдался этому со свойственной ему обстоятельностью, ни разу не дрогнув при виде всех открывшихся ему ужасов, но пребывал в состоянии огромного напряжения. «Только что занялся бойнями, и это захватило все мои мысли, – пишет он Маргарет Моррис. – Во вторник посетил скотобойню в Ислингтоне – это отвратительное зрелище. Я никогда не сознавал до конца, насколько это отвратительно».

Его отчет о проделанной работе, напечатанный сначала в «Дейли Мейл», а затем вошедший в сборник «Связка», свидетельствует о том, что им было проведено исследование, очень похожее на изучение тюрем несколько лет ранее. Как обычно, он начал обследование с математических подсчетов: ежегодно забивается 1 850 000 голов крупного рогатого скота, 8 500 000 баранов и 3 200 000 свиней. Он допускает, что в его расчетах может быть ошибка до миллиона единиц; тем не менее они красноречиво указывают на то, какое огромное количество животных забивается для употребления в пищу, но до сих пор не существует законов о том, чтобы это делалось более гуманно. Это задание, малоприятное для каждого, для человека чувствительного было почти невыносимым, но он исследовал все до конца, а затем не пожалел времени и сил, чтобы собранные им факты стали достоянием широкой общественности. Как писал он своему старому другу Дж. В. Хиллсу: «Мне хочется, чтобы был принят простой краткий закон, включивший в себя предложения, изложенные в статьях, который заставил бы местные власти строить государственные бойни, и там, где они появятся, закрыть частные».

Статьи Голсуорси привлекли внимание общественности к этой проблеме, однако проделанная им работа не привела ни к каким законодательным акциям. У Голсуорси же эта деятельность отняла много времени и энергии. Ему вообще с каждым годом становилось все труднее сосредоточиться на своих литературных занятиях. И Ада ничего не хотела (или не могла) сделать, чтобы оградить его от посторонних дел. 12 ноября она пишет Моттрэму; «После появления в свет брошюрки с текстом «О любви к животным» (написанной в Америке для «Дейли Мейл») он постоянно работает в нескольких направлениях, идя навстречу постоянным просьбам редакторов газет и журналов... Не проходит и недели, чтобы у него не спросили мнение по какому-нибудь вопросу, а уж интервью, статьи, речи, заседания в президиумах и прочее – каждые несколько дней!»

Постановки его пьес также отнимали много времени: 23 ноября в Кингсуэй-тиэтр наконец-то состоялась премьера «Старшего сына», и в тот же день Голсуорси побывал в Оксфорде на репетиции новой постановки «Простака». Аде такая насыщенная событиями жизнь доставляла истинное удовольствие, но сам Голсуорси, похоже, начинал ощущать усталость и разрушительное действие этой суеты. «Я ужасно огорчена, что не смогла сегодня вечером вновь сходить на «Старшего сына», но он очень устал, бедняжка...» Как Голсуорси и опасался, пьеса страдала от сходства с пьесой Стенли Хьютона «Хиндл просыпается»[86]. Рецензии, по словам Ады, были «очень пестрыми», но почти все они отмечали ведущую серьезную тональность пьесы: «В ней ощутима авторская индивидуальность... Наиболее ярко выражена она, пожалуй, в постоянных грустных нотках...» («Таймс» от 25 ноября 1912 года). Другие, менее доброжелательные газеты считали пьесу «слишком угрюмой, мрачной и неромантичной» для восприятия рядового зрителя («Стандард»). «Неплохой успех у знатоков и обычный коммерческий провал», – подводит итоги Ада в своей записной книжке.

Декабрь у Голсуорси, как обычно, прошел в разъездах. 5 декабря они отправились в Бристоль: «Завтра вечером он читает лекцию. А я на следующий день выступаю со своими глупыми песенками». (Некоторые из этих «глупых песенок» были написаны во время поездки в Америку: «Семнадцать стихотворений Джека я переложила на музыку. Девять из них я сделала в Америке». Все они были опубликованы в Соединенных Штатах, но так и не нашли своего издателя в Англии.) 20 декабря они вновь уехали из Англии, на сей раз в Париж, где в «Мезон-Гарнье» собирались отпраздновать Рождество. Это Рождество можно было назвать как угодно, но только не тихим: всю ночь они пробыли на рождественском балу у художников, а на следующий вечер ужинали с Арнольдом Беннеттом и его супругой. «Беннетт – человек очень милый, наивно радуется своей возрастающей популярности. Миссис Беннетт очень невыразительна, до такой степени она француженка», – снисходительно комментирует Ада в своем дневнике.