Евгений Елизаров - Сотворение мира или эволюция?

• Название: Сотворение мира или эволюция?
• Автор: Евгений Елизаров
• Жанр: Философия

Эволюция или божественное творение? Не одно тысячелетие этот вопрос занимает умы человечества. Однако окончательного ответа нет и по сию пору, есть лишь бесконечные нагромождения фактов, свидетельствующих как в пользу одного, так и в пользу другого решения.

Но может быть, все дело в том, что неверен сам подход, который сводится к изначальному выбору только одной из противоположностей?

Рациональный ответ вообще не существует, – говорят третьи, но это скорее уход от решения, форма капитуляции.

Возможен ли синтез, позволяющий объединить крайние точки зрения и все-таки найти выход из тупика?

---

Меж тем причинность – это ведь только обобщающая категория, которая отображает собой интегральное действие всей суммы физических, химических, биологических, социальных и так далее законов, словом, всех законов объективной реальности. Поэтому неподвластность качественных изменений действию причин означает в то же время и неподвластность развития действию в конечном счете всех законов Вселенной. То есть получается, что на поверку все качественные, макроэволюционные, революционные и так далее изменения во многом происходят вопреки им. С помощью всех известных нам законов природы можно объяснить только цепь сугубо количественных, микроэволюционных перемен, иными словами, таких преобразований, которые не в состоянии преодолеть границы какой-то заранее заданной качественной определенности.

По-видимому, объективным назначением всех этих законов является регулировать вечное, как движение созвездий, вращение материи в рамках каких-то стабильных организационных форм; любой же выход за пределы последних может быть объяснен только деформирующим воздействием стоящего над всеми ими какого-то более сложного и непредсказуемого с их помощью начала. Это, конечно, не значит, что действием строгих законов природы не могут быть объяснены вообще никакие изменения, – отсюда вытекает только то, что они в состоянии инициировать, то есть вызвать к жизни, лишь микроэволюционный процесс.

Кроме того, способность совокупной цепи причин обеспечить качественное совершенствование вещей вызывает серьезное сомнение еще и тем, что в нисходящем (то есть обращенном в прошлое) ряду «среднестатистическая» причина представляет собой более простое и низкоорганизованное начало, чем ее «среднестатистическое» следствие. Между тем тот внешний фактор, который сообщает импульс любому качественному (макроэволюционному, революционному) изменению, должен, как мы уже могли видеть, обладать гораздо более высокой степенью организации и быть способным внести в развивающийся объект (процесс, систему) принципиально новую информацию. Отсюда следует, что чем выше тот качественный уровень, на который восходит последовательно развивающееся и усложняющееся образование, тем более высокоорганизованным и мощным должно быть то начало, которое извне вмешивается в действие физических причин и изменяет его характер.

Как кажется, именно такой сущностью и предстает то, что рисуется нам чистой случайностью; только ее так и не раскрытая до сих пор природа, по-видимому, обладает необходимой и достаточной силой для того, чтобы прямо противостать строгой причинной зависимости и разорвать образуемый ею замкнутый круг движения.

Но мы могли убедиться так же и в том, что, если видеть в качественном, макроэволюционном развитии действие чистой случайности, ее логика не может быть ни измерена, ни – тем более – объяснена действием статистических вероятностных законов. Впрочем, все это является прямым логическим следствием из уже сказанного: ведь и статистические законы относятся к общей совокупности объективных законов природы. Но если над нею не властно все их множество в целом, она тем более не может регулироваться одним, при этом едва ли не самым примитивным и грубым из них.

Тот факт, что реализовавшийся в действительности путь восхождения первичной материи именно к тем формам, которые существуют вокруг нас сегодня (да и к которым, впрочем, принадлежим мы сами), не может быть единственным, по существу ничего не объясняет. Он только подчеркивает принципиальную невозможность объяснения сложных процессов формообразования с помощью одной голой статистики. Поэтому объективная возможность многовариантного развития природы вещей хоть и увеличивает вероятность глубоких качественных преобразований во всех без исключения сферах движения, нисколько не помогает такому развитию. Так в живописи, в поэзии одно и то же чувство можно выразить совершенно разными образами, различными словами, при этом общее количество вариантов, наверное, вообще не поддается расчету, но это вовсе не означает, что настоящим художником или поэтом легко может стать каждый из нас.

Таким образом, все то, о чем говорилось выше, складывается в довольно противоречивую, никак не связывающуюся воедино картину. Налицо явный парадокс, существо которого заключается в следующем: для того, чтобы вещи могли подняться на какой-то более высокий уровень своей организации и сложности, необходимо вмешательство еще более сложного и высокоорганизованного начала. Иначе говоря, для того, чтобы вообще могли возникнуть какие-то более совершенные формы, необходимо существование еще более развитых и совершенных сущностей. Словом, налицо тот порочный логический круг, присутствие которого в любых теоретических построениях всегда рассматривалось как явный признак их несостоятельности.

Тот же самый парадокс, который со всей очевидностью встает здесь, можно сформулировать и другими словами: причинно-следственное взаимодействие не может быть односторонним. Иначе говоря, в истории нашего мира не только причина определяет характер следствия, но и следствие каким-то таинственным образом по-своему формирует и корректирует свою причину. Другими словами, причина и следствие взаимодействуют друг с другом по принципу, родственному обратной связи.

Принцип обратной связи лежит в основе работы любого автоматического устройства, начиная от самого простого, кончая самым сложным. Так, в любом бытовом холодильнике термостат, регулирующий постоянство температуры в холодильной камере, работает в строгом согласии именно с ним. Вкратце его можно свести к следующему. Есть некоторый «вход», куда поступает электрический ток; где-то рядом со «входом» расположено регулирующее устройство, в простейшем случае – выключатель, управляющий его подачей. Есть «выход» – температура холодильной камеры. Эта температура может быть измерена простой металлической пластиной, закрепленной с обеих концов. При повышении температуры пластина увеличивается в размерах, но вследствие того, что ее концы закреплены, она может только изгибаться. В этом случае ее «горб» вступает в контакт с тем концом электрический цепи, который на «входе» включает подачу тока. При снижении температуры пластина сокращается и, следовательно, выпрямляется; в этом случае замыкается другой контакт, в результате чего подача тока на «входе» прекращается.

Словом, существо дела заключается в постоянном сравнении «выходного» параметра с некоторым заранее заданным эталоном и, в зависимости от результата сравнения, – во включении или выключении тех или иных механизмов, которые призваны корректировать состояние «входа». Отнюдь не исключено, что нечто подобное может лежать и в основе причинно-следственного взаимодействия.

Мы видели, что чем дальше продвигаемся мы по цепи следствий в будущее, тем более слабым оказывается действие любой данной причины и тем сильнее становится действие случайности (все это, как уже говорилось, может быть выражено даже несложной математической зависимостью). Но если то, что нами было обозначено случайностью, и в самом деле проявляет себя как обратное действие следствия на свою причину, то отсюда прямо вытекает, что чем дальше мы уходим от некоторой (любой) данной причины, тем жестче оказывается обратная ее зависимость от всей суммы своих собственных следствий. Поэтому, если довести это положение до его естественного логического предела, то обнаружится, что именно конечное следствие едва ли не всецело определяет собой свою собственную первопричину.

Все это выглядит совершенно неправдоподобным для того, чтобы служить предметом даже предварительного анализа. Здравый смысл просто вопиет против этого. Впрочем, от здравого смысла еще можно было бы и отмахнуться, в конце концов многие порождаемые теоретической мыслью вещи противоречат ему. Больше того, в своем развитии любая наука поднимается ко все усложняющимся абстракциям, которые все меньше и меньше согласуются с так называемым здравым смыслом.

Так, например, почти до самого конца XIX века никому и в голову не могла прийти мысль о возможности деформации пространства, о замедлении времени, словом, обо всех тех чудесах, которые порождались необходимостью хоть как-то объяснить отрицательный результат знаменитых опытов Альберта Абрахама Майкельсона (1852—1931), американского физика, создателя точных оптических приборов (интерферометр Майкельсона, эшелон Майкельсона) и автора остроумных экспериментов по определению скорости света.

Эксперименты по измерению скорости света впервые были проведены им в 1881 г. и впоследствии в 1887 г. совместно с Морли. Во многом именно за эту работу в 1907 году ему была присуждена Нобелевская премия по физике.

Результаты его экспериментов, которые были призваны найти абсолютную систему отсчета любого движения в мировом пространстве, обескуражили многих. В качестве такой системы предполагался мировой эфир, представление о котором в те годы было чем-то аксиоматичным для физиков. Но вот обнаружилось, что доказать его существование не удается, даже с помощью приборов, точность которых была заведомо выше необходимой и должна была обнаружить эффект «эфирного ветра», значительно меньше предполагаемого теорией[42].